Президент США Дональд Трамп и первая леди Мелания Трамп. Фото: AFP / East News
С начала 2010-х в статьях The New York Times, главной американской газете, многократно возрастает упоминание конструкций «социальная справедливость», «белокожесть» и «разнообразие и инклюзивность».
Характерно, что Обама решил вновь вынести на повестку дня социальные противоречия, по его мнению, недостаточно отрефлексированные обществом во время президентства Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего. Например, в 2009-м он подписал закон о предотвращении преступлений на почве ненависти, названный в честь Мэтью Шепарда и Джеймса Берда-младшего, гомосексуала и афроамериканца, жестоко убитых в конце 1990-х.
Это и есть то «пробуждение», которое обретет в политиконе ярлык woke или wokeness. И своей главной целью это крайне децентрализованное движение, к которому можно причислить как, например, Black Lives Matter, так и#MeToo, ставило реабилитацию некогда игнорировавшихся проблем и их перенос из социальных маргиналий в мейнстрим, который слишком долго был занят развлечением публики, по мнению сторонников woke-повестки, находящейся в изначально привилегированном положении.
Maxar Technologies / AFP / East News
И под колоссальным влиянием этого движения, в 2010-е начавшего определять почти весь западный интеллектуальный дискурс, масскульт действительно начал трансформироваться: появились call-out и cancel культур (например, из-за шутки в Twitter про СПИД в Африке, которая в условном 2004-м вполне могла прозвучать в комедийном блокбастере и пройти незамеченной, в 2013-м совершенно непубличный человек лишился работы). Разработчики видеоигр провозгласили своей целью «поддержку и усиление недопредставленных гендеров», Голливуд и кинопремии вроде «Оскара» все больше внимания уделяли чернокожим актерам и афроамериканской культуре после распространения хештега#OscarsSoWhite и так далее. Именно на волне этого на всей территории США были легализованы однополые браки и многократно усилены позиции меньшинств, но к середине 2020-х этот дискурс, кажется, себя изжил.
Приход к власти Барака Обамы был своего рода реваншем поколения хиппи, которое в 1980-х сместили из социополитической повестки консерваторы под харизматическим руководством Рональда Рейгана. Тогда на канале NBC начал выходить сериал «Семейные узы», отображающий этот сдвиг парадигм. Ситком рассказывает о жизни американской семьи, где либерально настроенные родители, сформированные «Летом любви» и пацифистским пафосом 1960-х, с непониманием наблюдают за личностным становлением своего сына, стереотипного молодого яппи, читающего The Wall Street Journal, носящего свитеры Ralph Lauren и с открытым пренебрежением выслушивающего родительские тирады об экологии и социальной справедливости. «В 2020-м считалось крутым быть либералом… быть социально пробужденным. И я чувствую, что теперь люди так устали от этого — они увидели последствия, и им больше не нравится эта политика», — в феврале рассказала журналисту The New York Times 23-летняя девушка, присутствовавшая на вечеринке молодых сторонников Трампа на Манхэттене.
Как и персонаж «Семейных уз», нынешняя «молодежь MAGA» видит в консервативном повороте не только избавление от либерального дискурса, который для нее ассоциируется с политическими ошибками и «некрутыми» взглядами родителей (или, как в случае с 2020-ми, «некрутыми» миллениалами, над культурой которых сейчас принято издеваться), но и модный атрибут. «Он снова делает республиканизм сексуальным… гламурным, он делает его прекрасным», — сказал другой 27-летний гость февральской вечеринки.
И то, что консерватизм и сопряженная с ним индивидуалистская культура снова оказались в моде, означает реванш молодого гетеросексуального мужчины, потому что фактором, который сдерживал массовую культуру США от абсолютной ориентации на подобную целевую аудиторию, был мощный прогрессивистский дискурс, противопоставлявший «вульгарной волне» социальную озабоченность, на которую новоизбранному президенту США откровенно плевать.
Подобно Рейгану, вновь выкрутившему термостат на максимум, Трамп в первые же дни заблокировал экологические инициативы предыдущей администрации и фактически объявил войну политике разнообразия и инклюзивности.
«Именно поэтому Дональд Трамп так выделяется сегодня. Он отказывается вступать в новую эпоху, в которой мы находимся. Он носит мешковатые костюмы 1990-х, у него прическа прямиком из 1990-х, он ловелас, шутник, хвастун и вульгарный парень. Он ведет себя как мужчина 1990-х, и тогда он был одной из самых главных знаменитостей «вульгарной волны», давая откровенные интервью. Такие люди, как он, либо исчезли, либо стали говорить куда сдержаннее. Трамп же никогда не смягчался», — писал Скаллас.
По состоянию на март 2025 года нельзя сказать, что Дональд Трамп находится под каким-то значительным культурным давлением с прогрессивной стороны. Напротив, колумнисты ведущих интеллектуальных изданий все чаще заявляют о смерти woke-повестки и кризисе американского леволиберализма, который с ней ассоциировался. В то же время всплеск республиканского гламура среди молодежи напоминает обозревателям о 1980-х, когда молодые люди очаровались рейгановской интерпретацией свободы и стремились влиться в ряды яппи.
Если эта тенденция продолжится, очень скоро значительно суженное woke-дискурсом окно Овертона вновь станет восприимчиво к нарративам, в 2010-х «отмененным» как сексистские и расистские, и нас ожидает вторая «вульгарная волна», потенциальной причиной упадка которой, вероятно, также станет ее основополагающее качество — безразличие или снисходительность к проблемам миллионов людей, которым нельзя отказывать в потребности быть услышанными — как, к слову, и «гетеросексуальным мужчинам в возрасте 20–30 лет», социальная привилегированность которых еще не означает, что их культуру можно вынести за скобки как сугубо развлекательную и неважную.
Это ошибка, за которую американские прогрессисты расплатились ростом популярности Трампа и его переизбранием со всем вытекающим культурным и социальным реваншизмом.