История эта случилась давным-давно с моим дедом. Ныне уже покойным. Как он сам мне сказал: "Каждый раз как вспоминаю эту чертовщину, мороз по коже пробегает".
Конец 60-х, промышленный городишко, серый и мрачный. Дед совсем молодой был, только-только армию отслужил, и устроился на завод. Отпахал он в тот день очередную смену. Вечер перед выходным днём был.
Промозглый ноябрь, грязь под ногами чавкает. Решил он один в кино сходить, в занюханный кинотеатр "Победа". Что там шло, уже не помнил, да и не важно это.
Сел в зале, народу – три калеки. Наблюдает за действом на экране, а сам чувствует – сверлит его кто-то взглядом. Поворачивается – через пару рядов от него девка сидит. Бледная, как мел, глаза тёмные, пустые какие-то. Смотрят они друг на друга несколько секунд, она вдруг встаёт и молча подсаживается рядом. От неё холодом так и прёт, у деда аж зубы заломило.
И как-то само собой всё получилось – слово за слово, потом рука в руке. Ладонь у нее – ледяная, будто у покойника. А потом целоваться начали. Дед говорит, губы у неё были словно ледышки, и пахло от неё странно – то ли сырой землёй, то ли ещё какой-то дрянью затхлой. Не по себе ему стало, но молодость на ружу так и прёт, гормоны заиграли... Снял он ватник свой, накинул ей на плечи – поди замёрзла вся. Она ему голову на плечо положила.
Кино закончилось. Вышли они в фойе. Собирались в пивнушку за углом зайти, погреться. А она вдруг говорит:
"Погоди, – говорит, – мне в уборную надо отскочить. Прямо тут у выхода подожди". Снимает ватник, деду отдаёт. И суёт ему в руку колечко – простенькое такое, без камня, может, медное. Говорит тихо:Возьми. Мне всё равно ни к чему оно уже. Я тут... ни кола ни двора". Дед аж опешил – жалко ему от чего-то эту девку стало, но виду не подал.
Ну, надо подождать – подожду.
Стоит у этого туалета вонючего, папироску смолит. Пять минут прошло – нет её. Десять. Бабы какие-то выходят, на деда косятся, а её всё нет. Уже и кинотеатр пустеть начал, уборщица с ведром гремит. Дед к ней:Слышь, мать, там девка светлая, бледная такая, не выходила?" Та зыркнула на него:Никого там нет, полы мыть буду щас". Дед всё не унимается:Да ты глянь, прошу!". Уборщица чертыхнулась, толкнула дверь. А там пусто! Никого. Только окно под потолком разбито, и ветер внутри свищет.
Дед стоит, репу чешет. Куда делась? Испарилась, что ли? И тут вспомнил он – она ж когда в кино сидели ляпнула, что в той пивнухе, куда собирались, подрабатывает иногда. Ну, дед ватник на плечо – и пулей туда.
Заходит в эту забегаловку. Дым коромыслом, мужики гудят, воблой воняет. Подошел к стойке, к буфетчику – мужик такой угрюмый, с брюхом.Слышь, отец, – говорит дед, – тут девка у вас не работает часом? Бледная такая, волосы светлые..." Буфетчик стаканы протирает, даже не посмотрел в его сторону:Нету таких. Все, что есть — на месте".
Дед отошёл, сел за столик засаленный, закурил снова. Думает, может, наврала? Или он не так всё понял? Тут подходит к нему другой мужик, постарше, видать, кто-то вроде заведующего или старшего тут.
"Ты кого ищешь, парень?" – спрашивает и смотрит так пристально. Дед опять описал её.
И в этот же момент лицо у мужика меняется. Побледнел весь, глаза забегали.Какая... какая она была?", — чуть ли не за грудки деда схватил. Дед, чуя неладное, достаёт из кармана колечко:Вот, она дала. Сказала, ни к чему ей".
Мужик как увидел кольцо, так и рухнул на стул рядом. Руками за лицо схватился.Быть не может... – шепчет. – Ты когда её видел?".
"Да час назад, в кинотеатре", – отвечает дед.
А мужик смотрит на него испуганно, как будто покойника увидел, и говорит:Слышь, парень... Девку эту, Ленкой звали... её год назад тут рядом, в подворотне, нашли. Зарезали её. Кольцо это... её матери покойной было, она всегда его носила".
Дед говорит, у него аж ноги подкосились. Выскочил он из этой пивнухи, как ошпаренный, и домой бегом, не оглядываясь. Сразу холод этот ледяной от неё исходивший вспомнил, запах этот странный... Долго потом дед в себя прийти не мог. Мысли жуткие отгонял, мол, может, мужик тот ошибся, перепутал.
Но кольцо... Кольцо-то вот оно было. Никуда не денешься!
А холод тот собачий дед до самой смерти своей помнил. Так и не понял он, кто это был – то ли душа неприкаянная, то ли ещё какая чертовщина.
Девка, которую он в тот вечер встретил, точно живой не была.