— Сынок, ты только послушай! — голос Валентины Павловны был веселым. — Нашла я рабочих, хороших, с руками откуда надо. Хочу на даче площадку под машину сделать. Ну и по мелочи — крыльцо подправить, заборчик обновить. Лето ведь скоро, шашлычки, все дела! Это ж для семьи, Андрейка, для всех нас!
Андрей сидел за кухонным столом, держа телефон у уха, а другой рукой теребя край салфетки.
За окном майский ветер гонял серые тучи, а в квартире пахло свежесваренным борщом — жена, Наташа, хлопотала у плиты.
Мужчина молчал, считая в уме. Сумма, что назвала мать, кусалась. Не то чтобы неподъёмная, но… Он вздохнул.
— Мам, ты уверена? Это ж не пять копеек.
— Уверена, сынок! Всё просчитала. Я ж бухгалтер бывший, не забыл? — она хмыкнула, будто он сморозил глупость. — Дача разваливается, а мы туда всей семьёй ездим. Для Алины, дочки твоей, для внуков будущих!
Андрей кивнул, хотя она этого не видела. На нём уже много лет всё держалось: ипотека для дочки Алины, которая попросила помочь, подарки на праздники для всех родственников, отпуск прошлым летом — Наташа так мечтала о море.
А теперь вот дача. Он отложил деньги на новый компьютер и рыбалку в дорогом и престижном месте. Но… семья важнее.
— Ладно, мам. Переведу завтра.
— Вот и умница! — голос Валентины Павловны потеплел. — Знала, что на тебя можно положиться.
Андрей положил трубку и посмотрел на Наташу. Она отвернулась от плиты, вытирая руки о фартук.
— Что там опять?
— Мать просит денег на дачу. Площадку под машину, крыльцо поменять… Говорит, для всех нас старается.
Наташа хмыкнула, но промолчала. Андрей махнул рукой:
— Ничего, обойдёмся. Переведу из своих накоплений.
Она только вздохнула и вышла с кухни.
********
Андрей был из тех, кого называют «надёжным». Сорок восемь лет, крепкий, чуть сутулый от сидячей работы. Но с ясными глазами, которые выдавали, что внутри него всё ещё живёт парень, мечтавший когда-то о мотоцикле.
«Железного коня» он, кстати, так и не купил — женился, родилась Алина, потом ипотека, потом жизнь закрутилась.
Теперь он начальник отдела в банке, зарплата приличная, но всё равно каждый рубль достаётся тяжким трудом.
Его мать, Валентина Павловна, в свои семьдесят осталась очень бойкой, активной женщиной.
В молодости работала бухгалтером на заводе, тянула Андрея одна после того, как муж ушёл к другой. Жила скромно, но с достоинством — панельная двушка, старенький телевизор, дача с покосившимся забором.
Сын был её гордостью и вечным должником. «Я тебя вырастила, а ты…» — начинались её тирады, если он осмеливался возразить. Андрей помогал, конечно, но каждый разговор с ней оставлял осадок.
Наташа, его жена, была мягче. Любила порядок, уют, семейные ужины. Но в последние годы всё чаще молчала, когда речь заходила о деньгах или Валентине Павловне. Она терпела всё. Потому что любила мужа и не хотела с ним ссориться.
**********
Прошла неделя. Потом две. Андрей пару раз звонил матери, спрашивал про дачу.
— Мам, как там рабочие? Начали?
— Ой, заняты они, сынок, — отмахивалась она. — Скоро начнут, не лезь, я сама разберусь.
Он хмурился, но молчал. Не хотел ссоры. Да и что тут скажешь? Мать есть мать. А потом, в начале июня, соседка её, тётя Зина, позвонила Наташе — поболтать о том о сём. И между делом обронила:
— А Валентина-то Павловна ремонт затеяла! Обои новые, потолок натяжной, даже плиту поменяла. Говорит, давно мечтала.
Наташа замерла с ложкой в руке. Пересказала Андрею. Он удивился:
— Какой ремонт? Она ж на дачу просила!
На следующий день он поехал к матери. Дверь открыла Валентина Павловна — в старом халате. В квартире пахло свежей краской, на кухне блестела новая плита.
— Мам, — сказал Андрей, — на что ты потратила мои деньги?!
Она выпрямилась, готовая дать отпор.
— Сынок, не кричи на мать. Да, я ремонт затеяла. Хотела попросить честно, но ты бы не дал. Ты ж скряга стал! Я на тебя всю жизнь положила, ты мне должен. А тратишь только на свой отпуск да на машину. А я тут как в норе живу.
— Ты обманула меня! — он стукнул кулаком по столу так, что чашка подпрыгнула. — Я тебе поверил, а ты… Зачем?
— А что мне делать? — она прищурилась. — Ты меня в угол загнал. Всё дочке своей, всё жене, а я — так, обуза. Решила хоть раз для себя что-то сделать.
Андрей смотрел на неё и не знал, что сказать. Внутри всё кипело — обида, злость, безнадёга. Он ведь не отказал бы, если б она честно попросила. Или отказал бы? Он уже и сам не понимал.
********
Дома было тихо. Наташа ушла к подруге, а Андрей сидел в темноте, глядя в пустую кружку из-под чая.
В голове крутились слова матери: «Ты ж скряга стал». И свои собственные сомнения: а вдруг она права? Вдруг он и правда задвинул её на второй план?
Но тут же он отбросил эти мысли: нет, это не так! Это мама его обманула. И она не права.
Он встал, схватил куртку и поехал обратно к ней. Дверь открыла Валентина Павловна — уже без халата, в стареньком платье, но с той же упрямой складкой у губ.
— Чего приехал? Орать опять?
— Не орать, — он сжал кулаки. — Говорить. Ты понимаешь, что сделала? Я для всех вас впахиваю — как лошадь ломовая! А ты мне в спину нож воткнула. Это мои деньги были, мам! Я их заработал честным трудом. И хотел на себя хоть раз в жизни потратить. А ты сказала — на семью надо. Я дал. А оказалось, что всё враньё!
Она молчала, глядя в пол. А потом вдруг подняла глаза — и в них блеснули слёзы.
— Я же мать твоя, Андрей. И попросила раз в жизни. Ты думаешь, мне легко одной? Ты сюда раз в месяц заглядываешь, а я тут сижу, считаю копейки. Да, обманула. Но я боялась, что откажешь.
Он смотрел на неё — старую, маленькую, с дрожащими руками — и переживал целую гамму чувств. Злость, жалость, вина — всё смешалось.
Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. На улице было зябко, ветер бил в лицо, но он шёл и шёл, не замечая ничего. Кто прав? Кто виноват? Понять Андрей уже не мог.
*********
Через три дня он всё же первый позвонил матери.
— Мам, можем поговорить? Только спокойно.
Она согласилась. Встретились на её кухне — той самой, с новой плитой. Андрей сел, сложив руки на столе, и начал тихо:
— Я не хочу больше ссор. И кричать не буду. Но послушай меня. Ты поступила нечестно. Я бы помог, если б ты сказала правду. Может, не сразу, но помог бы. А ты…
Валентина Павловна перебила, ткнув пальцем в воздух:
— Ой, помог бы он! Ты ж вечно занят, вечно для других стараешься! А я тут сиди, жди милостыни от собственного сына.
Андрей сжал зубы. Но выдохнул и продолжил:
— Мам, хватит. Я не железный. И не скряга. Но я не дам больше себя обманывать.
Она фыркнула, скрестив руки на груди:
— А что мне было делать? Ты бы мне на ремонт не дал. Сказал бы: «Потом, мама, потом». А мне жить может пару лет осталось. Когда потом-то?
Он посмотрел ей в глаза — твёрдо, но без злобы.
— Если тебе что-то нужно, говори прямо. Честно. Я услышу. Но больше обманом — ни копейки не дам. Договорились?
Валентина Павловна отвела взгляд. Помолчала. А потом кивнула — коротко, неохотно.
— Ладно. Прости, сынок. Может я в чём-то и не права.
Он встал, обнял её — неловко, по-мужски, но крепко. И ушёл.
********
Дома Наташа встретила его с ужином. Поставила мясо на стол, но молчать не стала
— Ну что, помирился со своей маменькой? — в голосе сквозила лёгкая ирония.
— Помирился, — он кивнул, беря вилку. — Разобрались. Будет теперь говорить, если что надо.
— Ага, говорить, — Наташа хмыкнула, вытирая руки о фартук. — Она тебе ещё сто раз мозги вынесет, а ты всё сделаешь, как она скажет. Всю жизнь так.
Андрей поднял глаза, устало улыбнулся.
— Наташ, не начинай. Это моя мать. Я с ней сам разберусь.
Она постояла, глядя на него, потом махнула рукой.
— Ладно, твоё дело. Не лезу. Только чтоб потом мне не жаловался.
Он кивнул, и они замолчали. Жизнь потекла дальше — с привычными заботами.
Только дача так и осталась с покосившимся забором и шатким крыльцом. Ремонт, а вместе с ним и шашлычки на природе пришлось отложить до лучших времён.