Валерий Подмаско
Словосочетание «юридическое лицо» сегодня, наверное, известно каждому россиянину. Существует даже его уменьшительно-ласкательная версия – «юрик». Известно также, что помимо юридических лиц существуют и «физические лица», которых в народе называют «физиками». Физическое лицо – это живой, т.е. реально существующий, гражданин (человек). Юридическое лицо, в отличие от физического лица, является юридической фикцией. Если «физик» все может делать сам, то за несуществующего «юрика» все делают «уполномоченные лица», т.е. те же самые «физики» – исполнительный директор, действующий от имени «юрика» без доверенности, и его подчиненные, которые тоже могут действовать от имени «юрика», но только с доверенностью, выданной исполнительным директором. Все сказанное известно каждому образованному россиянину. Но есть вопросы, на которые может ответить далеко не каждый. Один из этих вопросов: почему в российском праве субъекты права называются «лицами»?
Вы не поверите, но в выборе слова для обозначения субъекта права сосредоточен цивилизационный выбор нашего народа. Да-да, именно так: «цивилизационный выбор». Но начнем мы не с «цивилизационного выбора», а с самого слова «лицо». Слово это очень древнее. Оно старославянское. Его старославянская форма – «лице». Использование анатомических терминов в современном праве – это отголосок седой древности. Например, в архаическом (квиритском) праве Древнего Рима «физическое лицо» называли «головой» (лат. «caput»). Выбор слова «caput» для обозначения субъекта права имеет очень простое объяснение. Римский юрист Павел пишет по этому поводу: «…Голова… дает тот образ, по которому нас распознают» (3 quaest. D. 11.7.44). Как вы понимаете, от «головы» недалеко до «лица», которое является средоточием индивидуальных черт головы и всего человека в целом.
Наиболее ярким примером использования в архаическом римском праве анатомических терминов является слово «рука» (лат. «manus»). Главное юридическое значение латинского слова «manus» – полная и неограниченная власть домовладыки (главы семейства – paterfamilias) над всеми членами семьи – женой, детьми, женами сыновей, рабами, а также над имуществом семьи. Действительно, если голова несет неповторимый образ человека, являющегося субъектом права, то его рука осуществляет принадлежащие ему права, руководит домочадцами и защищает их, обозначает притязания, приводит в повиновение, подчиняет своей власти и т.д. Отсюда и множество древнейших юридических терминов: «conventio in manu» – соглашение, сопровождавшее в римском праве брак, предусматривающий переход жены во власть (manus) мужа. В результате, женщина превращалась в подвластную мужу жену – «uxor in manu» со всеми вытекающими из этого юридическими последствиями. Другой «ручной» термин – «manus iniectio». Так древние римляне называли древнейшую внесудебную форму обращения долга на личность должника. Manus iniectio предусматривало наложение руки кредитора на должника, сопровождаемое произнесением определенной торжественной формулы. «Mancipatio» – тоже очень древний по происхождению торжественный акт (сделка) возмездного приобретения власти над конкретными лицами или собственности на вещи определенного рода (res mancipi), составляющими экономическую базу домашнего хозяйства римской семьи. Перечень можно продолжать.
Не подумайте, что я предлагаю называть субъектов права «головами». Я, собственно, не против «лиц». Просто я хочу сказать, что практически во всех славянских языках существует слово «особа», которое используется в праве ряда славянских стран для обозначения субъектов права: «právnická osoba» и «fyzická osoba» в Чехии и Словакии, «osoba prawna» и «osoba fizyczna» в Польше, «pravna oseba» и «fizična oseba» в Словении, «pravna osoba» и «fizička osoba» в Хорватии. А теперь то, чего вы не ожидали: «юридична особа» и «фізична особа» на Украине, а также «юрыдычная асоба» и «фізічная асоба» в Белоруссии. Но есть в Европе славянские страны, в которых использует слово «лице» для обозначения субъектов права: «юридическо (правното) лице» и «физическо лице» в Болгарии, «правно лице» и «физичко лице» в Македонии, а также «правно лице» («pravno lice») и «физичко лице» («fizičko lice») в Сербии.
Получается, что термин «особа» используется в 5-ти протестантско-католических славянских странах (Чехия, Словакия, Польша, Словения и Хорватия) и в двух православных (Украина и Белоруссия), а термин «лицо (лице)» в четырех православных славянских странах (Россия, Болгария, Македония и Сербия). Вот перед вами цивилизационный разлом, и проявляется он в таком, казалось бы, пустяшном деле, как выбор слова для обозначения субъекта права.
Конечно же возникает вопрос: как Украина и Белоруссия оказались в компании с протестантами и католиками? В древнерусском языке не было слова «особа», но были его однокоренные слова. Например, было слово «особь», но это было не существительное, а наречие, близкое по смыслу словам «отдельно» и «особняком». Где и когда впервые появилось слово «особа», мы не знаем. Но это слово широко использовалось в значении «субъект права» в своде права Великого княжества Литовского (Полное название – «Великое княжество Литовское, Русское, Жемайтское и пр.») – в так называемом «Литовском статуте», который, кстати, был хорошо известен в Московском царстве. Этому способствовало то, что все три редакции Статута (1529-го, 1566-го и 1588-го годов) были написаны кириллицей на старобелорусском языке, который и служил официальным языком Великого княжества. Из права Великого княжества Литовского слово «особа» вполне ожидаемо попало в современный официальный белорусский язык.
Северная Украина вместе с Киевом была присоединена к Великому княжеству Литовскому в 1362 году. Соответственно, Литовский статут действовал на территории Украины, входившей в состав Великого княжества Литовского. В 1569 году в результате Люблинской унии Украина отошла к Польше. Тем не менее, даже редакция Литовского статута 1588 года действовала в некоторых областях Украины и продолжала действовать и после вхождения территории Великого княжества Литовского в состав Российской Империи вплоть до 1840 года, когда в действие вступил Свод законов Российской Империи. В частности, Литовский статут действовал в Волынской, Киевской и Подольской губерниях, т.е. на Правобережной Украине, которая в большей своей части вошла в состав Российской Империи лишь в 1793 году после второго раздела Польши. Литовский статут 1588 года издавался на русском языке в 1811 и в 1828 годах. В Статуте 1588 года очень широко используется термин «особа», но без определений «физическая» или «юридическая». Собственно, в этом в конце XVI века в Великом княжестве Литовском не было необходимости. Тогда «особой» был только человек – священник («духовная особа»), боярин, шляхтич и т.д.
С распространением русского имперского права на всю территорию Белоруссии и Украины «лицо» не вытеснило «особу», несмотря на то что в Своде законов Российской Империи для обозначения субъекта права использовался термин «лицо», но, как и Литовский статут – без определений «физическое» и «юридическое». Темины «физическое лицо» и «юридическое лицо» были неизвестны русскому имперскому праву, но очень широко использовались в русском дореволюционном правоведении. До 1917 года эти термины оставались сугубо книжными. Впервые они становятся терминами отечественного законодательства в 1922 году с вступлением в действие первого Гражданского кодекса РСФСР. Однако термин «физическое лицо» используется в нем всего один раз в ст. 17. Основным термином для обозначения физического лица становится слово «гражданин». Позднее в советском гражданском законодательстве «физическое лицо» исчезает вообще, и остается только «гражданин». При этом «юридическое лицо» используется достаточно широко, но если в русскоязычных изданиях гражданских кодексов Белорусской и Украинской СССР используется «гражданин» и «юридическое лицо», то в белорусско-язычных изданиях «Грамадзянскага кодэкса БССР» использовались термины «грамадзянін» и «юрыдычная асоба», а в украиноязычных изданиях «Цивільного кодексу УРСР» – термины «громадянин» и «юридична особа».
Как же «особа» пережила 77 лет господства русского имперского права? Вопрос очень интересный. Русофобия большевиков и их стремление помочь народам Белоруссии и Украины, «угнетенных царизмом», привели к тому, что уже в первые годы советской власти были частично воссозданы и частично искусственно сконструированы с опорой на язык Литовского статута 1588 года белорусский и украинский официальные и юридические языки. С распадом Союза ССР украинский официальный новояз оказался вне конкуренции.
Как же слово «особа» оказалось в Литовском статуте? По мнению русского литературоведа Смирнова А.И. (1842-1905 гг.), слово «особа» заимствовано из польского языка. На первый взгляд, гипотеза Смирнова А.И. кажется убедительной, но при внимательном ее изучении возникают сомнения. Например, наличие слова «особа» в чешском и словацком языках можно объяснить тесным родством этих языков с польским языком. А вот наличие слова «особа» в хорватском и словенском языках вызывает вопросы. Может быть, появление термина «особа» в хорватском и словенском праве вызвано интеграционными процессами внутри Австрийской (1804-1867 гг.), а затем Австро-Венгерской (1867-1918 гг.) империй? Возможно, хотя до недавнего времени сербскохорватский язык был единым языком, и разница между сербами и хорватами заключалась в вероисповедании. Сербы – православные, а хорваты – католики. Вот здесь мы подходим к самому главному в этой статье – к цивилизационному выбору.
Так в чем же цивилизационный выбор русского народа, юристы которого называют физические и юридические «особы» физическими и юридическими «лицами»? Дело в том, что русский юридический термин «лицо» является южнославянским переводом древнегреческого слова «πρόσωπον» («просопон»). Это слово древние греки использовали и в значение русского слова «лицо». Кроме того, они называли так театральные маски и театральных героев, которых олицетворяли эти маски. Но, видимо, в Эллинистический период (323 г. до н.э. – 30 г. н.э.) слово «πρόσωπον» использовалось по преимуществу в значении «театральная маска». Когда Греция попала под власть Рима и все Восточное Средиземноморье узнало, что такое римское право, «театральное» значение слова «πρόσωπον» позволило использовать его как синоним латинского слова «persona». Так в период Римской Империи римляне обозначали субъекта права. Из древнегреческих переводов римских законодательных актов «πρόσωπον» в постюстиниановскую эпоху (конец VII – первая половина IX в.) попадает в греко-язычное право Византийской Империи. Когда Греция получила независимость от Османской Империи, греки создали официальную версию новогреческого языка, используя официальный древнегреческий язык Византийской Империи. Поэтому не удивительно, что в современном греческом праве «физическое лицо» обозначается словосочетанием «физико просопо» («φυσικό πρόσωπο»), а «юридическое» лицо – словосочетанием «номико просопо» («νομικό πρόσωπο»).
В постюстиниановскую эпоху греко-язычное право Византийской Империи оказало сильнейшее влияние на формирование права южнославянских народов, хлынувших в VI-VIII веках на территорию Балкан. Однако в раннем Средневековье право славян не нуждалось в обобщениях типа «субъект права». Оно было слишком примитивным для этого. По той же причине в обобщениях не нуждалось и право Древней Руси. Южные и восточные славяне познакомились с греческим словом «πρόσωπον» не в результате заимствования византийского права, а в процессе христианизации. В православном богословии слово «πρόσωπον» употребляется для обозначения ипостасей (др. гр. ὑπόστᾰσις) единого Бога. Причем, каждая ипостась имеет своё собственное лицо, хоте две из них бестелесны, и у них по определению не может быть человеческого лица. В православии древнегреческое слово, обозначавшее лица людей и театральные маски, приобретает абстрактный философский смыл, превратившись в термин высокого богословия.
Христианизация славян, осевших на Балканах, шла волной с юга на север в течение двух столетий (VII-VIII вв.). Славяне, мигрировавшие на территорию современной Греции и Малой Азии, принимали христианство вместе с греческим языком, что привело к их полному огречиванию уже к началу IX века. Однако уже тогда ромеям, очевидно, пришлось переводить основные положения православного катехизиса на славский язык, без чего в принципе невозможна никакая миссионерская деятельность. Тем не менее, в северной славянской части Балкан литургическим языком сначала был древнегреческий язык, и ситуация там повторяла ситуацию в Западной Европе, где литургическим языком Католической Церкви была латынь, которую не понимали германские народы, захватившие территорию Западную Римской Империи. В этот период времени в Византийской Церкви появлялись первые славяноязычные священники и священники-славяне. Затем на историческую сцену выходят славянские просветители – равноапостольные братья Кирилл (827-869 гг.) и Мефодий (815-885 гг.). Жития Кирилла и Мефодия утверждают, что отец просветителей имел славянские корни и служил друнгарием в Фессалониках (Солуни). Кирилл и Мефодий переводят Библию с древнегреческого языка на церковно-славянский язык, созданный ими на основе языка фессалоникийских славян, и именно они перевели древнегреческое слово «πρόσωπον» как славянское слово «лице». Так «лице» появилось в церковно-славянской редакции христианской Библии, вместе с которой оно попало сначала к древним болгарам и сербам, а затем – к нашим предкам. Закрепившись в литературном русском языке как «лицо», в XVIII веке это слово вошло в русское имперское право и русскую юриспруденцию.
Что интересно, и у слова «особа» на рубеже XVII и XVIII веков были шансы войти в русский юридический лексикон в значении «субъект права». Не следует упускать из виду огромное культурное влияние Великого княжества Литовского, а затем и Польши на Московскую Русь, особенно на московскую аристократию. Особое значение для Московской руси имел Литовский статут, который послужил образцом Соборного уложения 1649 года Царя Алексея Михайловича (1629-1676 гг.). Однако влияния Литовского статута на Соборное уложение оказалось недостаточно для внедрения слова «особа» в старомосковское право. Но причина этого, очевидно, опять же в том, что русское право тогда не нуждалось в высоких обобщениях. Ситуация кардинально меняется в годы правления Царя и Императора Петра I (1678-1725 гг.). Западные заимствования приветствуются. На этом фоне использование польско-литовских образцов уже никого не тревожит. Так, слово «особа» в значении «личность», «индивидуум», «лицо» появляется в произведениях киевлянина архиепископа Феофана (Прокоповича, 1681-1736 гг.) и смолянина П.П. Шафирова (1669-1739 гг.). Наконец, слово «особа» в этих значениях появилось в книге москвича Ф.П. Поликарпова-Орлова (1670-1731 гг.) «Лексикон треязычный, сиречь речений славянских, еллино-греческих и латинских сокровище», которая была издана в 1704 году. Эти авторы ввели слово «особа» в русскую общелитературную лексику, но не более того. Слово «лице» Поликарпов-Орлов Ф.П. переводит в своем Лексиконе на древнегреческий как «πρόσωπον», а на латынь – как «vultus», «facies», «persona» и т.д., а слово «особа» – как «лице», «πρόσωπον», «persona».
Выше я обмолвился о том, что древние греки, оказавшись под властью Римской Империи, использовали слово «πρόσωπον» как синоним латинского слова «persona», которое тогда использовалось в латинском языке и в лексиконе римского права для обозначения субъекта права наряду и вместо слова «caput», т.е. «голова». Что важно, латинское слово «persona» в настоящее время используется в том же значении в большинстве стран мира: в Англии, в ее бывших доминионах и колониях, а также в США («person»), во Франции, в ее бывших франкоязычных колониях, а также во франкоязычной Бельгии («personne»), в Испании и ее бывших колониях в Америке ( «persona»), в Португалии и ее бывших колониях в Америке и Африке («pessoa»), в Нидерландах и фламандской Бельгии («persoon»), в Германии и Австрии («person»), в Норвегии ( «person»), в Италии ( «persona»), в Румынии ( «persoană»), в Швеции (швед. «person»), в Дании («person»), в Латвии («persona»). Я думаю, что считать страны, в которых для обозначения субъектов права используется латинское слово «persona» и его производные, не нужно. Ясно, что их очень много. Это все католические, все протестантские страны, а также многие бывшие их колонии в Африке, где по-прежнему используются европейские языки.
Я много раз повторил, что слово «persona» является латинским словом. Это так. Однако следует знать, что оно имеет этрусское происхождение и, видимо, попало в латынь из оскского языка. Что интересно, это слово проделало не только большой путь во времени и в пространстве, но и меняло свой смыл, и его история сродни детективному роману. Мы не поймем достаточно глубоко значения юридических терминов «persona», «πρόσωπον» и «лицо», если не познакомимся с этой историей. Начнем с осков: оски (лат. osci) – это родственники латинян. Они так же, как и латины, относились к италийским народам Древней Италии, но к другой их ветви. Этруски – это учителя римлян, которым они многим обязаны, например, алфавитом. Происхождение этрусков и их языка является загадкой. Этруски жили севернее Лация (страны латинов) – в современной Тоскане и в современном Венето, а также южнее Лация – в равнинной Кампании. Оски жили в нагорной ее части, а на побережье – в многочисленных колониях (Кумы, Неаполь, Палеополис, Дикеархия и пр.) – жили греки. Такое соседство греков, этрусков и италиков-осков дало удивительный цивилизационный эффект, и Кампания долгое время была богатейшей и наиболее культурной частью Древней Италии.
Мы знаем, что у древних греков был удивительно развит театр – драма и комедия. Во время представлений в древнегреческих театрах артисты одевали маски, которые, как мы уже знаем, древние греки называли словом «πρόσωπον». Однако театр или, точнее, театрализованные представления были не только у древних греков. Они были и у этрусков. Причем, они не были заимствованы у греков. Это были традиционные этрусские культовые театрализованные представления. По всей видимости, они были связаны с этрусским культом мертвых и дополняли гладиаторские бои, или погребальные игры (лат. ludi funebris), которые первоначально носили характер особой формы человеческих жертвоприношений в честь умерших. Между прочим, сегодня никто в научном мире не оспаривает факта заимствования римлянами гладиаторских боев у этрусков. Кроме боев людей с людьми, в Этрурии проводились травли людей (лат. «бестиариев») дикими животными. Это подтверждают фрески в этрусских гробницах. На изображениях травли, помимо бестиария, фигурирует странно одетый человек. На его голове высокий колпак. Лицо закрыто бородатой маской бордового цвета. Известно имя этого персонажа – Ферсу (этр. Phersu). Историки связывают это имя с этрусским вариантом имени древнегреческой богини смерти Персефоны – Ферсипнаи (этр. Phersipnai, лат. Proserpina). Сходство имен неслучайно: Ферсу – этрусский демон смерти либо психопомп, т.е. проводник душ умерших в загробное царство.
Видимо, травля людей собаками или волками с участием Ферсу была распространена не только в Тарквинии, которая расположена севернее Рима, но и на юге – в Кампании, где, помимо греков, жили италики-оски, чья культура развивалась под сильным влиянием этрусков. Например, оски использовали алфавит, возникший на основе старо-этрусского алфавита. Тем не менее, оски многое заимствовали не только у этрусков, но и у греческих колонистов Кампании. Так, в результате удивительного синтеза греческого театра и этрусских культовых инсценировок оски создают свой народный театр масок, который римляне называли «фабула ателлана» (лат. «fabula atellana») или просто «ателлана». Это название оскского театра масок происходит от названия городка Ателла (лат. Atella, гр. Άτελλα, современная Aversa), расположенного в Кампании между Капуей и Неаполем. Другое римское название оскского театра – «фабула персоната» (лат. «fabula personata»). Оба названия отражают названия масок оскского театра – «atellani» и «personati». Так вот, слово «persona» заимствовано римлянами у осков, которые в свою очередь заимствовали этрусское имя «Phersu» и преобразовали его.
Согласно Титу Ливию, первые гладиаторские игры были проведены в Риме в 264 г. до н.э. на похоронах Децима Юния Перы. Первое представление ателланы в Риме было организовано в конце III века выходцем из Капуи – поэтом Гнеем Невием (умер около 201 г. до н.э.). До правления диктатора Луция Корнелия Суллы (138-78 гг. до н.э.) сюжеты ателланы были незатейливыми, произносимые тексты импровизировались самими актерами по ходу представления. Язык ателланы был грубым, изобиловал скабрезностями и похабщиной. Актеры играли роли типичных традиционных персонажей: «Скупой старик-рогоносец», «Молодой герой-любовник» и т.д. Первые актеры ателланы были осками, поэтому говорили они на оскском диалекте, что, однако, не снижало популярности театра масок. Ателлана была очень популярна в римском плебсе, и Сулла неслучайно поощрял ателлану, о чем свидетельствует даже Плутарх. В годы его правления появляются тексты комедий, предварительно написанные римскими поэтами, и ателлана начинает привлекать более утонченную публику. Вообще ателлана была предтечей знаменитой итальянской комедии масок позднего Средневековья (ит. Comedia dell’arte), кстати, тоже возникшей в Кампании – в Неаполе. Имея представление о комедии дель Арте, нам несложно представить себе римско-оскскую ателлану.
Вследствие диверсификации значений слова «persona» в рамках латинской театральной лексики появляется определение «personatus», значения которого – «надевший личину (маску)», «замаскированный», «мнимый», «ложный», «деланный», «поддельный», «притворный». Помимо этого, возникают все новые значения слова «persona», в том числе и уже выходящие за рамки латинской театральной лексики: «житейская роль», «положение», «функция» или «функции» и, наконец, «личность», «лицо», а также «образ», «изображение» и даже «статуя». Благодаря популярности ателланы слово «persona» шагнуло с театральных подмостков в жизнь, и римляне начали называть сыновей или рабов, действующих от имени своих отцов или хозяев, «персонами» отцов и хозяев. Это значит, что в представлении древних римлян сын или раб, представляя своего отца или хозяина, как бы надевал маску, изображающую его лицо, и говорил его голосом. То есть и «юридическое», и «физическое лицо» – это маски неких юридических персонажей, а человек, надевший на себя одну из них – это представитель маски, действующий от ее имени на юридической сцене.
Мы не знаем, когда точно слово «persona» вошло в римский юридический лексикон в значении субъекта права, но, видимо, произошло это в конце I века до н.э. – во времена Юлия Цезаря (100-44 гг. до н.э.) и Октавиана Августа (63 г. до н.э. – 14 г. н.э.). В конце II века н.э. Гай, первый из пяти классических римских юристов, пишет «Институции» –старейший из известных учебников римского права. В нем для обозначения субъекта права используется термин «persona», за исключением единоразового использования термина «liberum caput» (I.166а) в значении «свободный человек». Именно Гаю принадлежит знаменитая фраза: «Все право, которым мы пользуемся, относится либо к персонам, либо к вещам, либо к искам».
Заключение
Итак, субъект права, будь то отдельный человек или коллектив, не является ни человеком, ни коллективом. Субъект права – это юридическая маска человека или коллектива, которую надевает на себя выходя на юридическую сцену тот, кто представляет человека или коллектив. Этой маской можно обладать правомерно и неправомерно. Неправомерное обладание маской происходит тогда, когда ей овладеет преступник. Так бывает, когда юридические реквизиты гражданина оказываются в руках мошенников. Так бывает, когда произошел захват «юридического лица», и его реквизиты тоже оказываются в руках мошенников. В современном «цифровом» мире как никогда ранее не было столь очевидно, что участниками гражданского и коммерческого оборота являются не конкретные люди, а их юридические маски, которые можно похитить, уничтожить, дублировать и т.д.
Люди, берегите свои юридические маски!