Рассказ
— Я скоро женюсь, мам, — сказал Денис.
Глаза у Марии Петровны радостно вспыхнули, но она тут же насторожилась. Что-то в лице сына её встревожило.
— Кто она? Когда познакомишь?
— Скоро. Но мам... Ира с мужем разводится. Подожди! — он вытянул вперёд ладонь, желая остановить возражения матери. — Муж у неё... Обижает её, короче. Её спасать надо.
— Может и надо спасать, но не жениться же сразу.
— Не сразу. Я люблю её. И она меня. Давно, ещё до армии.
— Это какая Ира? Клавкина? Та, которая тебя из армии не дождалась? Да ты что, сынок, совсем гордости у тебя нет? — всплеснула руками Мария Петровна, опускаясь на табурет. — И правильно муж её учит, беспутую, на ней пробы уж негде ставить, с кем только не таскалась. Даже не думай, не пущу в дом эту... Даже не думай! Каждая собака в посёлке знает эту Иру твою. Не хватало ещё мне этого позора.
— Не пустишь, я с ней уйду. Найдём, где приткнуться. А про неё плохо не говори. Ничего не знаешь, сплетни только.
— А сплетни потому и плетут, что ведёт так себя. Вся в мамашу. Про других девок никто слова не скажет, а про эту... Яблочко от яблони. Духу её в моём доме не было чтоб! Заразу ещё принесёт какую!
— Это и мой дом тоже, имею право, — вспылил Денис. — А уйду, сама первая пожалеешь, как одна останешься.
— Лучше одна, чем с таким позором.
...
Мария Петровна всю ночь уснуть не могла. И поплакала, и много дум передумала.
В их небольшом поселке все про всех всё знали. А Клавка была приезжая, из города Анатолий её привёз уже беременную. Мать его, тихая, бессловесная Анна, мешать им не стала. Но жили плохо молодые, шум и крики из их дома часто слышны были часто. И однажды уехал Анатолий на заработки и не вернулся.
А Клавка нисколько не горевала. Умела находить себе утешение. Анна померла скоро, и стала Клавка хозяйкой в доме, никого уже не стеснялась. То Володька к ней ходит, гостинцы носит, то Пётр, то Тимофей...
Дочка её, Иринка, росла, как сорняк, никому не нужный. Пока Анна ещё жива была, так девчонка чистенькая ходила. А как не стало бабки, на беспризорницу похожа стала. Матери до неё никакого дела не было. Соседи и одевали девочку, и подкармливали.
Но характером не в мать пошла. Тихая, скромная, в школе очень старательная. Когда только успевала она уроки делать, не ясно, но училась неплохо, даже в колледж культуры поступила в областном центре и после окончания стала работать в поселковой школе учителем рисования.
Мария Петровна, конечно, не очень рада была, когда узнала о дружбе Дениса с этой Ириной. Но особо и не препятствовала. Знала, что в армию сын уйдет скоро. А после, кто знает, как всё сложится. Армия парней сильно меняет. Другими глазами уже смотреть будет, время покажет.
Перед самым возвращением Дениса из армии, слух прошел, что вышла Иринка за Павла. Поговаривали, что силой взял. Но Мария вникать не стала. Даже обрадовалась. С глаз долой, из сердца вон. Одной проблемой меньше. Найдет теперь Денис нормальную себе невесту, из хорошей семьи, может и с приданным хорошим. Он парень видный, толковый, на электромонтёра выучился.
И вот надо же, опять он с ней!
— Ты одумайся, чужую жену беременную в дом тащить! — мать места себе не находила, пытаясь отговорить сына. — А если Пашка придет отбивать, драться будешь?
— Не придёт, он вообще уезжает. Если что, сам разберусь.
— Этого только мне не хватало! Обрадовал сын, нечего сказать. Или думаешь, нянчиться буду с её мальцом? Близко не подойду! Надо тебе чужое ярмо на шею, сам и валандайся, на меня не рассчитывайте.
— Не будем, сами справимся.
Как ни противилась мать, привёл Денис Иру в дом.
Мария Петровна её игнорировала. Не разговаривала и не смотрела даже в её сторону. Было б на что смотреть — курносая, пузатая, глазищами испуганными своими хлопает и молчит.
Ира старалась перед свекровью не мельтешить, редко из своей комнаты выходила.
— Зря мы может это затеяли? — волновалась она, — вон как Мария Петровна злится. Не примет она ни меня, ни ребенка.
— Потерпи, — успокаивал Денис, — мать вспыльчивая, но отходчивая. Привыкнет, нормально всё будет.
Через три месяца родила Ира сына. Да такого неспокойного, ни днём, ни ночью не замолкал, всё ревел, громко так, с улицы слыхать было.
— Маруся, бабкой стала, кажись, — усмехалась соседка Раиса, — в кого горластый такой?
— Не трави душу, — огрызалась Мария, — а то не знаешь. И так тошно.
— А чего горлапанит? Грыжа небось? Аль щетинка? Сноси к Гордеихе, пусть посмотрит.
— Сами пускай таскаются, глаза б мои не видали.
...
Мария Петровна даже на пару дней в город уехала к родственникам, чтобы отдохнуть и успокоиться хоть немного.
— Ну вот об этом ли я мечтала, когда сына растила? Устроил мне жизнь на старости лет, из дома бежать готова.
— Какая ещё старость? — удивилась двоюродная сестра Валентина, — как у тебя там с твоим пекарем Бориской? Сойтись не надумали?
— Какой Бориска? Не до него. И так проблем выше крыши. И где нам сходиться? У него мать в маразме, а у меня сын.
— Оставь в покое сына, мешать не будешь, может и будет у них семья. И пусть с разведёнкой, вот невидаль! О себе подумай. А то уведут Борьку, пока ушами хлопаешь.
— Да кому надо? Проще с дитём жениться, чем с мамашей чудаковатой. И пусть уводят, добра пирога.
— Сколько лет уж прошло, как овдовела ты, и всё одна и одна. И он один. Ведь к тебе со всей душой, сама говорила. И чего ждёшь? Одной куковать нравится? Не надоело?
— Какое одной? В доме не протолкнуться, малой ещё бегать начнёт, только успевай поворачиваться. Да и второго родят поди, не задержатся.
— Вот, а у Бориса домина пустой, считай. Одна бабка за печкой. Мешает она тебе? И он зовёт. Ведь зовёт ещё?
— Зовёт...
— Ну? И что медлишь? Или совсем не к душе?
— Нет, нравится, к душе очень. Я думала уж. А как Дениска огорошил новостями своими, так и думать забыла.
— А как раз время. И молодым мешаться не будешь. Спасибо скажут. И свою жизнь устроишь.
— Дожили, в своём доме мешаюсь? Их скорее турну, пусть идут, куда хотят. Ишь!
...
Но возвращаясь ранним утром из города в посёлок, задумалась Мария Петровна. И из автобуса ноги сами повели в сторону пекарни, где работал Борис.
Он, словно ждал, стоя на крыльце в белом колпаке и фартуке, приложив ладонь ко лбу, глядел на дорогу. Высокий, худой, несмотря на такое изобилие выпечки под рукой.
— Здорово, Боря, как поживаешь? Хлебца бы мне свеженького. До магазина идти неохота. Дашь?
— Как не дать? Проходи, Маруся, выбирай, какой нравится.
Внутри пекарни казалось темно после яркого летнего солнца, глаза не сразу привыкли.
— Жарко тут у тебя, как выдерживаешь? Успеваешь один-то, помощника не нашёл?
— Тебя жду, держу вакансию. Бизнес семейный. Не надумала ещё? — он посмотрел с надеждой, коснулся её руки, — Марусь...
— Ох, Боря! Я ведь в своей школьной столовке привыкла. Сколь уж на одном месте. А здесь новое всё-таки, справлюсь ли?
— А чего тут мудрёного? — он обнял её, прижал, поцеловал как-то неловко, в висок. — Не уходи, оставайся.
— Да как? Там у меня молодёжь, — она махнула рукой с досадой, — Два дня у сестры гостила, так не знаю, как они там, малец больно уж неспокойный. Сама иной раз не выдерживаю, качать берусь. А только всё горланит.
— Голодный поди? Мужик, когда сытый, спокойный.
— Скажешь тоже. Мать кормит. Ладно, пойду я, хлеба им отнесу свежего.
— Молочка для малого возьми, — протянул он ей банку. — Баб Варя козьего принесла мне вот.
— Спасибо, Борь. Передам.
...
Ирина отказалась сначала от козьего молока:
— Маленький ведь пока, боюсь, как бы хуже не стало с животиком.
— Прокипятим, водичкой разбавим, — попробовала уговорить Мария, — пусть вдоволь поест.
— Нет-нет, не надо. Он сытый.
— И ради бога, мучайся, коль нравится. Я вообще к Раисе уйду ночевать. Нужно оно мне, как-будто!
— Говорят, груднички все такие первое время. Пройдет.
— Дениска спокойный был! — мать отвернулась сердито.
Ира скрылась с малышом в своей комнате.
А Мария, вскипятив молоко, оставила его на столе и пошла в огород, пропалывать грядки. Наросло, пока её не было, а она терпеть не могла беспорядок.
— Мария Петровна, — позвал её, проходивший мимо Борис Захарыч. — Бог в помощь. А я тебя попросить хочу. За матушкой моей не присмотришь? В город нужно сгонять. Я быстро, часа за два обернусь, максимум три. Очень надо.
— Чего это вдруг? — прищурилась Мария, — а раньше как оставлял?
— С Гордеихой, было...
— Ну, а сейчас чего?
— Дак я это... Она не буйная, спокойная даже. Просто говорить любит много. И с огнём боюсь, может не справиться. Сама увидишь, не вредная она, только...
— Тёть Маш, тёть Маш! — выскочила вдруг из дома Ирина, — там Коленьке хуже стало! Что делать?
— Почему? Случилось что?
— Я дала молока вашего козьего, а у него с животиком... И вообще! Не надо было, не подошло ему, хуже стало, как аллергия, или не знаю что! Плохо ему!
— Ты водичкой не разбавила, что ли?
— А надо было?
— Ох, я ж хотела, да... Вот, старая! — захлопала руками себя по бокам Мария Петровна, — не доглядели маленького! Мать бестолковая, а бабка тоже...
— Давай-ка в машину ко мне, как раз в город еду, в больницу и завезу, там разберутся, — скомандовал Борис Захарович. — А ты, Маруся, за матерью моей присмотри, как бы дом не спалила. А то она любит пироги стряпать, когда никого нет.
...
Вернулись они домой только к вечеру, но спокойные и довольные.
Обошлось всё без последствий и с Коленькой, и с матерью Бориса.
Малышу врач прописал капли и подходящие детские смеси.
А Мария, проведя день со старушкой Анной Ивановной, поняла, наконец, что бояться особо нечего. Окончательно переселилась к Борису и перешла к нему на работу в пекарню, заниматься семейным бизнесом.
Денис с Ирой вскоре родили друг за другом ещё двоих сыновей. В посёлке прозвали их поварятами.
Мария с Борисом смеются и нянчат внуков, не разбирая уже, кто свой, кто чужой.
***
Автор: Елена Петрова-Астрова
Подписывайтесь, друзья, здесь всегда интересно. Читайте и другие мои рассказы в подборках на главной странице канала.