Черные лодочки на высоком каблуке, небрежно брошенные на пороге нашей с мужем квартиры, принадлежат не мне.
Я несколько мгновений пялюсь на них и в какой-то момент даже думаю, что зашла не в ту квартиру.
Но нет, квартира определенно наша. Справа стоит полка для обуви, слева — шкаф для зимней одежды. А впереди, прямо в центре, валяются любимые туфли Гордея. Мы давно купили новые, но они так и стоят на полке для обуви. По привычке муж ходит на работу в старых.
Но сегодня он дома.
Судя по лодочкам — не один.
Судя по звонкому женскому смеху, доносящемуся из глубины нашей большой квартиры, меня он не ждет.
Не трудно представить, что происходит в нашей спальне. То, что смех доносится оттуда, понимаю, когда делаю несколько шагов вглубь квартиры.
Самое время порадоваться, что мы съехали из той хрущевки, в которой жили двадцать лет назад. Там жутко скрипели полы и прийти домой, сделав сюрприз, было невозможно.
Гордей пытался несколько раз, но я сразу его подлавливала. Слышала скрип половиц и уже ждала, что он “неожиданно” появится в дверном проеме.
А теперь… меня никто не слышит. Судя по приглушенным голосам — у них там дело поинтереснее.
Я подхожу к самой двери. Она приоткрыта на несколько сантиметров. Недостаточно для того, чтобы заметили меня, но достаточно для того, чтобы все увидела я.
Муж лежит на нашей общей кровати в обнимку с моей крестницей. Лизу с ее копной свежеокрашенных в рыжий волос, я узнаю безошибочно. Она, игриво забросив ногу на бедро Гордея, улыбается и тянется к нему:
— Ну так что с разводом, Горь?
— Я же уже говорил — подождать надо.
— А ты уверен? В смысле… уверен, что она и правда больна?
— Да, видел диагноз. Все неутешительно, три месяца — максимум.
— И тогда сможем пожениться?
— Так, чтобы пожениться, не обещаю. Траур, все дела, но жить вместе сможем… через какое-то время.
Я чуть не расхохоталась вслух сквозь слезы, проступающие на глазах. Даже сейчас, даже лежа в общей кровати с другой Гордей думал о том, что скажут остальные. Думал о чертовой репутации, словно он не разрушил ее своей связью с моей крестницей.
Господи…
Лиза ведь приходила к нам совсем маленькой. Он покупал ей конфеты и шоколадки, баловал, когда она была ребенком, а теперь вот… они лежат в одной кровати и никому из них не стыдно за то, что они делают, и о чем говорят.
— А деньги, Горь? Ты говорил, на нее многое переписано.
Я зачем-то достаю телефон и включаю диктофон. Хочу иметь записи всего, что здесь происходит.
— После смерти Лены все станет моим, — будничным тоном произносит Гордей.
Я чувствую себя свидетельницей своих похорон, которые не состоятся, потому что я не больна. Несколько месяцев я думала, что умираю от неизлечимой болезни, прощалась с жизнью, пыталась успеть сделать все, что в моих силах, чтобы сегодня узнать, что в клинике перепутали результаты анализов.
— Она подписала документы. Все, что на нее переписано, отойдет мне.
— Осталось только подождать, верно?
— Верно, малыш.
— А тот браслетик? Помнишь, мы видели в магазине. Ты когда мне его купишь?
— Тот браслетик… — Я слышу какую-то возню, стук, а потом тихое: — вот он.
То, как пищит от восторга Лиза, получая подарок от моего мужа за то, что раздвигает перед ним ноги, навсегда фиксируется в моей памяти. И на диктофоне тоже. Я жму на красную кнопку, отключая запись. Все, что я хотела и не хотела, я услышала. И тщательно все записала.
Теперь, когда “Горя” — и как только ей в голову пришло так его называть — решит разводиться, у меня будут доказательства его измены.
— Что мне сделать, чтобы тебя порадовать? — от Лизиного голоса становится противно.
Я отступаю. Иду сначала на кухню, собираясь забрать ключи от машины, но взяв их в руки, передумываю. В голове внезапно рождается идея.
Яркой вспышкой возникает желание отомстить. Обвести уже скоро бывшего мужа вокруг пальца так же, как он обвел меня. Обобрать до нитки, сделать больно, растоптать и унизить. Если он и дальше будет думать, что я больна, то у меня получится.
Я разжимаю пальцы и оставляю ключи от автомобиля на месте. Безшумно иду к выходу, минуя оставленные Лизой туфли.
Мои кроссовки с амортизированной подошвой смотрятся на их фоне нелепо, но зато я не сплю с чужими мужьями.
Выйдя на лестничную площадку, сталкиваюсь с Олькой — нашей соседкой и моей хорошей подругой. Это она же мне и позвонила, рассказала, что пока я там неизвестно где прохлаждаюсь, муж мой водит к себе малолетних девок. А я решила проверить, потому что пару недель назад услышала то, что слышать не должна была. Правда, не поверила. Оказывается, зря.
Она заглядывает за мое плечо, а затем переводит взгляд на меня.
— Изменяет, да?
— Это Лизка была? — Олька удивленно на меня таращится, будто не может поверить.
Я коротко киваю и взмахом руки прошу ее помолчать, потому что звоню своему лечащему врачу.
— Елена Анатольевна? Вы что-то забыли?
Забыла…
Очень хотелось бы забыть. Очки, сумку, деньги, что угодно, лишь бы повод, по которому я звоню ему, изменился. Но я, к сожалению, ничего не забыла. Забыл мой муж. Сменить локацию нашей спальни и кровати на отель для одноразовых встреч.
— Нет, я… у меня к вам небольшая просьба. Вы не могли бы… остаться моим лечащим врачом?
— Но, как я уже сказал, вы не больны.
— Да, я знаю, я просто…
Просто было сложно принять тот факт, что жизнь изменилась. В одночасье той прежней Лены, которая доверяла безоговорочно мужу и знала, что он ни за что ее не оставит, не стало. Ей на смену пришла я. Растерянная и дезориентированная, жаждущая отомстить, женщина.
В отражении зеркала, что висело на стене у подруги, я никак не изменилась. Все та же Лена. Взрослая, уверенная в себе, с идеальной укладкой и макияжем, что помогал скрыть возникшие от недосыпа синяки под глазами.
— Елена…
— Да-да, простите. Я вам все объясню, хорошо? При встрече. Вы можете записать меня?
— Елена… у меня очень загруженный график. Я не могу пожертвовать пациентом с симптомами и записать вас вместо него.
— Да, да, я понимаю, но… я могу заплатить. Двойную-тройную цену, неважно. Скажите сколько?
Разницы, сколько платить, действительно не было. У меня здесь жизнь рухнула, пара десятков тысяч, которые я все равно сниму с карты предателя-мужа, ничего не решали.
— Давайте так, Елена. Мы с вами встретимся в субботу. Часов в десять. Локацию я вам скину позже. До тех пор… что я должен сделать?
— Не говорите никому, что мои анализы перепутали.
— Это не то, что я собирался предавать огласке.
— Я понимаю, я имею в виду… совсем никому.
— Вашему мужу…
Конечно, он бы спросил. Все-таки, это Гордей отвез меня в эту клинику, когда я внезапно потеряла сознание. Он же и разговаривал с доктором, решал вопросы с документацией, оплачивал. У нас не было секретов друг от друга. По крайней мере, я так думала до сегодняшнего дня. Теперь я знаю, что секретов не было только у меня, а у него…
У него молодая любовница и браслетик ей в подарок.
Я пытаюсь припомнить, когда Гордей в последний раз дарил мне украшения, и не могу. Почему-то в последние несколько лет я получала вполне практичные подарки. Новый телефон, ноутбук, новую мультиварку. Даже цветов не было, хотя дела у Гордея определенно шли в гору.
Наверное, я просто не заслужила. Или не умела говорить так, как Лиза, с заискиванием. И радоваться, как она, пища от восторга, я тоже не умела. А еще наверняка в постели не такая же. Не зря ведь Гордей больше меня не трогал.
Боже…
Сколько, оказывается, замечаешь, когда узнаешь, сколько времени из тебя делали дуру.
— Ему тоже… Ни слова.
— Хорошо.
— Спасибо вам.
Я спешу отключиться. Не то, чтобы Никита был любопытным и стал задавать вопросы, но отвечать сейчас не хотелось ни на что.
— Ты что-то задумала? — спрашивает Оля, когда я кладу трубку.
— Что-то задумала. Правда, пока понятия не имею что. Но говорить ему, что я все знаю сейчас… Оль, он сказал ей, что нужно немного подождать. Всего несколько месяцев, пока я умру.
Подруга таращится на меня так, будто я сказала, что завтра уезжаю в космос и она больше никогда меня не увидит.
— Я не знаю, что делать, но очень хочу ему отомстить. Пусть ждет, надеется и радуется, что меня скоро не станет. Потом я хочу увидеть его лицо, когда он все узнает.
Меня разрывает от злости. Она собирается глубоко внутри и сдавливает горло спазмом. Я хватаю со стола бутылку воды и жадно выпиваю сразу половину. Легче не становится ни на грамм.
— А дети, Лен?
— Мы так и не сказали им. Планировали после дня рождения Димки, но Ирка еще не вернулась, так что они не в курсе.
— Лен, это Димкина машина? — неожиданно спрашивает Олька.
Она задергивает штору и зовет меня к себе. Выглядываю аккуратно, и правда машина Димки и сам он появляется спустя пару минут.
— Он же все узнает сейчас, — дергаюсь к двери, но Оля меня останавливает.
— И пусть. Пусть увидит, как папочка развлекается. Заодно и сына проверишь — расскажет он тебе или нет.
Проверять сына я не собираюсь, но торможу. Идти сейчас наружу — дать понять, что я все знаю. А отсюда — весь план насмарку. Олька выглядывает в глазок, пока я думаю, как отвлечь сына. Позвонить ему и попросить приехать? Он-то, может, и сорвется, но сначала все равно зайдет к отцу.
— Лен… а Димка твой сюда не идет. Зато вот Лизка вышла и зашла в лифт.
Не знаю зачем я ринулась к окну. Наверное, увидеть там встречу Димы и Лизы. Он ее знал, они дружили. Не так, чтобы близко, но достаточно. Услышать отсюда, о чем они будут говорить, не смогу, но может хотя бы по поведению пойму. Правда, все, что я вижу, это как мой Димка машет Лизке рукой и запрыгивает в машину. Она — следом на переднее сидение.
— Ничего себе, — присвистывает Оля. — А Димка-то, похоже, в курсе.
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
«Развод на годовщину свадьбы», Адалин Черно