Вера Серафимы. Глава 7
Но утром ничего не ушло. Сердце сладостно замирало при воспоминании о Володе, а внизу живота будто что-то шевелилось, чем безмерно пугало Симу. Эти ощущения она прекрасно помнила! Так было, когда муж начинал ее ласкать.
Не ушло это чувство и вечером, и на следующий день. Серафима без конца вспоминала Владимира, его улыбку, его грустные красивые глаза, черный как смоль чуб и родинку. У Володи была родинка на лбу. Даже, можно сказать, родимое пятно.
У Веры тоже было родимое пятно на шее, довольно-таки крупное, она его очень стеснялась и всегда старалась прикрыть. Но это плохо ей удавалось. Пятно было хорошо заметно. В Волхове у дочки даже прозвище было — Пятнышко.
…После того, как Зинаида ушла в запой, Вера не ходила к Бурняевым. Зато Аленка приходила к Нистратовым почти каждый день. Иногда одна, а иногда с Мариной. Степан не пришел ни разу: видно, правильно Семеновна сказала, что навалом дел у парня будет. Симе показалось, что Вера расстраивалась, когда Аленка на ее вопрос, придет ли Степан, качала головой.
Девочки здорово подружились и много времени проводили вместе: делали уроки, гуляли по деревне, рисовали бумажных кукол. Вернее, Верочка рисовала кукол: у нее это лучше получалось, а Марина и Алена — одежки на них. Частенько подружки шептались о чем-то и затихали таинственно, когда Сима подходила к ним.
— Секреты? — шепотом спрашивала она.
— Ну, мама! — краснела Вера.
— Ладно, ладно! Секретничайте, — позволяла она и уходила к Семеновне.
От любящего, а потому пронзительного взгляда матери не ускользнуло, как краснела Верочка, когда подружки принимались шептаться, а как-то Сима услышала обрывки предложений:
— Да я сама видала, как он смотрел на тебя!
— Спрашивал у меня о тебе!
— Точно втюрился!
Серафима Андреевна с грустью и радостью констатировала: взрослеет ее доченька, влюбилась вот. Да только в кого? В кого-то из одноклассников? А может, в Степу? Ждет его, спрашивает у Алены про него, расстраивается, что не пришел. Вероятнее всего — это Степа.
Серафима частенько подмечала, как вспыхивала Верочка и краснела при его появлении, как терялась, если он к ней обращался, смущалась, если доводилось общаться.
Сима все ждала, что Вера поделится с ней, но так и не дождалась. Дочка молчала про свой секрет и лишь все чаще шепталась с подругами и даже как-то тихонько плакала, уткнувшись в подушку. Сима хотела подойти утешить, но не стала. Иногда такое нужно пережить в одиночку.
Эх! Не любишь — горе, а влюбишься — вдвое.
Матери было немного обидно, что дочь ей не доверяет, но спрашивать Сима ничего не стала, хотя было очень жаль дочку.
Серафима Андреевна вспомнила, как в седьмом классе сама влюбилась в одноклассника Федю. Столько лет учились вместе — и ничего, а тут на тебе. Парнишка был очень красив: густые чёрные волосы, глаза огромные, обрамленные длинными ресницами, широкие брови вразлет. А почему влюбилась? На субботнике Федор не дал ей тащить тяжелое ведро.
— А ну отдай! — строго сказал он и так глянул, что Сима пропала.
Потом искала его знаков внимания, ну хоть малейших! Но их не было. Радовалась безмерно, когда Федя просил списать химию. Он хорошо учился, а вот химия совсем не давалась парню. Сильно смущаясь, он просил:
— Симка, дай задачку спишу!
Сима краснела и давала тетрадку — он смотрел с благодарностью. В эти минуты она была самой счастливой на земле, хотелось объять весь мир и кричать о своей любви. Ближе к концу седьмого класса Федя стал ухаживать за Сонькой, красавицей из параллели — несчастнее Серафимы не было девочки в школе. Хотелось кому-то рассказать. Но кому? Было совершенно некому.
Серафима была доброй, мягкой, понимающей. Вера всегда и всем делилась с ней. Почему ж теперь не делится? Боится? Чего?
«Надо бы поговорить с ней как-то аккуратно!»
…Симе и самой очень хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но у нее не появились такие верные подруги в деревне, как у ее дочери. Разве что баба Даша.
Через неделю любовная горячка стала настолько невыносимой, а это была именно она, что Сима решила открыться хоть Семеновне. Носить все в себе стало просто нестерпимо, как тогда — с Федором.
С бабой Дашей сложились такие теплые отношения, что Сима абсолютно все рассказывала старушке. Решила рассказать и об этой тайне.
Выслушав сбивчивые признания учительницы, баба Даша покачала головой:
— Ах ты ж незадача какая! Вон оно чегой! Понимашь ли ты, в чем дело — Володя с Зиной очень люблют друг дружку. Да если бы и не любили: негоже семью разбивать. Ой негоже!
— Баба Даша, да я и не собираюсь разбивать. Тошно мне. Делюсь с вами! Больше не с кем, — Сима чуть не плакала.
— Понимаю, милмоя! Все понимаю! Не по зубам ты местным кумушкам! Не с кем тебе дружить-то! — бабушка пожевала беззвучно губами и вдруг начала рассказ: — В сорок первом году им по осьмнадцать лет было, и оне хотеля поженитьси. Володька долго до ентого Зинки добивалси. Она ево к себе дажа близко не подпускала, а потома как-то сложилоси у их на покосе. Она тада со стога упала, ногу повредила шибко, так он ее на руках до медпункта-то и снес: далеча это. С ентих пор не разлей вода сталя — везде вместя. На сбор яблок, на танцы, аль в райцентру. А тута война… проклятушая! — баба Даша промокнула уголком платка глаза и потуже затянула узел под подбородком. — Володька добровольцем-то ушел сразу. Зина вслед за им.
— Зинаида воевала? — удивилась Сима.
— А нешто это тебя так удивлят? Пошто? Воевала. Наши многия воеваля. Люба Савенко, Маша-бухфетчица…
— Тетя Маша! — ахнула Сима.
— Да! Она самая! — подтвердила Семеновна. — А сколько ешо полегло, не вернулиси. Не счесть. А Зинка… Снайперша она, знашь, сколь фрицев уложила? У-у-у! И медали есть у ее, аль ордена — не разбираюси я. Как наденеть девятого мая! Ух! Любо-дорого. Выходють с Вовкой из дома под ручку. Загляденье. Увидишь ешо их на Победу-то! Так вот опосля войны поженилиси оне. Сперва Степка родилси, потома Аленка. А потома Степан чуть не помер у их. Ой лихо было! В больнице в райцентре лежал. Зинка с им всю дорогу. Володька моталси туды-сюды. С Аленкой я сидела. Уж не знай тама, кто Зинку приучил выпивать! Ходить слух, что вродя медсестричка сама прикладываласи и ей спиртику-то давала. Ага! Ну вродя как для спокойствию. Шибко убиваласи Зинка: Степка-то совсема плох был. Ой орала! Вот и пристрастиласи. Сначала для спокойствию, а потома ужо и просто так. Ох как Володька-то страдат! Он ее и умолял, и ругал, и даже бросал.
— Как бросал? Живут же.
— Да так. Говорю жа, сильная любовь у их. Вернулси. Не могут друг без дружки. Уезжал, полгода ево не было в Бурном. Так Зинка поехала за им. Я ж за детишками ихними присматривала тада. Нашла, привезла мужа, не пила, можат, год, а можат, и меньша. Не знай, не помню, не считала. Да все одно, — махнула рукой старушка. — Снова запила. Володьке детей жалко. Ну что ж их сиротить-то? Да и я ему сказала, а он мне: «Люблю я ее шибко, Семеновна. А так давно бы сбег. Устал я от любви своей. Можат, это и не любовь ужо вовся, а хвороба какая?» Вот так, милмоя. Крест это ево, Зинка-то. Не бросит он ее. Никада! Язви ее в душу!
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️