Мой тесть Николай Петрович всегда считал себя стратегом. Бывший военный, он и пенсию превращал в шахматную партию: «Сэкономил на лекарствах — купил внуку конструктор». Мама моя, его бывшая соседка по даче, называла его «пройдохой»: мол, умеет вывернуться из любой ситуации. Когда мы с Ирой поженились, он въехал к нам временно после смерти жены. Шесть лет спустя «временное» стало постоянным.
Первые годы я терпел. Пока он не взялся за воспитание моего сына Миши.
Все началось с мелочей. Как-то раз Миша вернулся из школы, сунул мне дневник:
— Пап, распишись здесь. Дедушка сказал, что можно не показывать маме.
Я открыл страницу: тройка по русскому.
— Зачем скрывать?
— Дедушка говорит, мама расстроится. А мы же не хотим ее расстраивать?
Я поговорил с Николаем Петровичем. Он сидел в своем кресле, поправляя очки:
— Тактичность, сынок. Женщины нервничают из-за ерунды.
Потом было «дело с пирожными». Ира испекла к празднику торт, велела не трогать до вечера. Застаю Мишу на кухне: он аккуратно отламывает кусок.
— Дедушка научил, как незаметно отрезать, — признался он. — Говорит, если края ровные, мама не заметит.
Я взорвался. Николай Петрович, услышав шум, вышел из комнаты:
— Ты чего ребенка пугаешь? Он же деликатес оценить хочет!
— Вы учите его воровать?
— Воровать — это у бандитов. А мы… смягчаем конфликты.
Кульминация наступила в прошлую субботу. Ира уехала к подруге, я зашел в комнату Миши — он что-то быстро прятал под учебник.
— Покажи.
Он вытащил смятый лист: двойка по математике.
— Дедушка велел сказать, что потерял контрольную работу. А новую можно написать за выходные.
Меня затрясло.
Николай Петрович смотрел телевизор, когда я вручил ему листок.
— Объясните.
— Ну и что? Исправит — и нет проблемы.
— Вы учите его врать!
Он щелкнул пультом, выключив звук:
— А ты в его годы не врал?
— Врал. И помню, как стыдно было, когда папа меня уличил.
Тесть поднялся, кости хрустнули:
— Миша не должен чувствовать стыд. Мы его защищаем.
— От чего? От ответственности?
На следующий день я позвал Мишу в гараж. Он думал, что будет наказание, но я поставил перед ним старый мотор от мотоцикла.
— Разбери.
— Зачем?
— Хочу понять, как ты мыслишь.
Он ковырялся в деталях час, я наблюдал. Потом сказал:
— Почему не спросил, где отвертка?
— Думал, сам найду.
— Вот видишь. Когда скрываешь проблему, тратишь время на ерунду. А мог бы сразу попросить помощи.
Вечером за ужином Миша вдруг сказал:
— Мам, я получил двойку. Но папа и я уже чиним мотор, и я понял дроби.
Ира удивилась. Николай Петрович покраснел.
Сейчас тесть реже вмешивается в воспитание. Иногда застаю его за разговорами с Мишей:
— Вот, смотри: если честно сказать, мама поможет. А если соврать…
— …придется чинить самому, — заканчивает мысль внук.
Вчера Николай Петрович принес торт. Тот самый, с «ровными краями».
— Сам испек. Думал, Ира устала.
— А пирожные тоже сам? — улыбнулась она.
Он заерзал, потом хрипло рассмеялся:
— Ладно, попался.
Миша теперь приносит дневник сразу обоим. Даже с тройками. А я иногда ловлю себя на мысли, что Николай Петрович, хоть и «пройдоха», но наконец-то понял: честность — тоже тактика. Только долгая.