Иногда людям свойственна чрезвычайная беспечность. Когда угроза нависает уже свинцовой тучей, даже тогда люди стараются её не замечать. Как известно, ровно до того момента как грянет гром. После этого уже можно и перекреститься.
Театр Петербурга
Это качество не ново, свойственно нам с давних времен. В работе Н.Л. Бродского находим сведения о русском театре времен Отечественной войны 1812 года. В июне Наполеон перешел Неман, в августе был взят Смоленск, а в театрах столицы давали публике игривые комедии. Например, "Дафнис и Хлоя". Любовь богатых, но потерявших связь с семьями, юноши и девушки на фоне древнегреческих пейзажей, в окружении сельских божеств должна была скрасить быт скучающей публики. Ставились испанские, турецкие сюжеты. Благородные семейства находили в театре гамму впечатлений.
Но к концу августа, сложилась странная ситуация. Театр - как единственный (кроме сплетен) источник массового распределения эмоций, оказался даже для столь оторванной от реальности публики слишком несовременным. Людям, получавшим вести о продвижении французов, не хотелось идти смотреть на пиренейскую любовь и восточные танцы. Душа требовала актуальных сюжетов. Отдадим должное русскому театру - он легко сориентировался.
Срочно нашлись позабытые рафинированной публикой русские сюжеты. На сцену вышли герои Второго Ополчения во времена Смуты, появился Дмитрий Донской. Ситуация похожа на ту, когда советский кинематограф в годы Великой Отечественной возведет на киноэкраны Суворова, Нахимова, Ивана Грозного.
Что важно, театр не побоялся изменить репертуар, не угодить тем, кто "не хочет думать про войну, а хочет просто отдохнуть". И не прогадал. Таких оваций давно не слышали артисты. Современник, князь Волконский называл реакцию публики фурорным хлопаньем. Люди поддерживали песни героев прошлых побед, вторя их ариям.
Театр конца 1812 года превратился из места, где люди цивилизованно отдыхают в патриотических сходы. Там могли даже артистки выбежать на сцену с криками о какой-то военной новости.
Как видите, столичная публика находила в себе силы посещать театры. Но Французский театр в столице опустел моментально. Он продолжал функционировать, просто его никто не посещал.
Иное дело - Москва.
Тут война чувствовалась ближе, опасность была не чем-то отдаленным. Дворяне одними из первыми прекратили посещать театр, в основном теперь завсегдатаями были купеческие семейства. К тому же дворяне забрали принадлежавших им крепостных, которые пели в хорах, выступали в массовках. А значит, театр был весьма ограничен в своих возможностях постановок. Следовательно - терпел убытки.
Попробовали ставить комедию И.А. Крылова "Модная лавка". И, несмотря на то, что здесь высмеивалось увлечение всем зарубежным, что заканчивается все фразой "Я хочу, чтоб меж нами был всеобщий мир, только с тем условием, чтоб вперед на версту не подъезжать к французским лавкам", пришлось все равно заменить это веселое произведение на более соответствующее эпохе. Публике предлагали теперь оперу "Старинные святки". Тут и жанрово, и по названию уже все благороднее и посетить в год войны не зазорно.
Собственно, русский театр стал тогда отражением жизни общества: демонстрацией осознания неминуемой опасности, разным отношением к войне в Москве и Петербурге, изменению потребности в продуктах искусства, формулировании своих ожиданий. Впереди было самое страшное, не только для театра - сдача древней столицы. Но, как говорил, Михаил Юрьевич: "Не будь на то Господня Воля....".
Читайте также: