Я сидела на диване с кружкой остывшего чая, когда телефон завибрировал на столе. Номер незнакомый, с кучей цифр — явно не местный. Подумала, что опять спам, но всё-таки ответила.
— Марин, привет! Это я! — голос на том конце был звонкий, как колокольчик на школьной линейке. Я замерла. Катя. Моя старшая сестра, пропавшая из моей жизни лет на десять.
— Катя? Ты откуда? — вырвалось у меня, пока мозг пытался сообразить, что происходит.
— Из аэропорта, только приземлилась! Давай встретимся, а? Я соскучилась! — она щебетала так, будто мы вчера болтали за чашкой кофе, а не молчали целую вечность.
Я сглотнула. В голове всплыло, как в детстве она выхватывала у меня конфеты из рук, а мама смеялась: "Катя — лидер, учись у неё!" Училась, ага. Доучилась до комплекса младшей сестры.
— Ладно, давай, — сказала я, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Когда?
— Завтра, в том кафе на углу, помнишь? В два! И, Марин, мне помощь нужна, мелочь, потом расскажу! — она хихикнула и отключилась, не дав мне вставить слово.
Я уставилась на телефон. Помощь? От меня? От той, кого она вечно называла "серой мышкой"? В груди закололо — смесь любопытства и старой обиды.
На следующий день я пришла в кафе "У Светы" — маленькое, с потёртыми скатертими и запахом жареной картошки. Катя уже сидела у окна, вся такая — будто с обложки журнала. Шёлковый шарф, маникюр с блёстками, сумка, от которой за километр пахло деньгами. Я, в своём сером пальто и с растрёпанным хвостом, почувствовала себя ещё мельче.
— Маринка, ты не меняешься! — она вскочила, обняла меня, пахнув духами за миллион. — Садись, сейчас закажу нам что-нибудь!
— Я сама, — буркнула я, но она уже махала официантке.
— Два латте и тирамису, дорогая! — крикнула Катя, а потом повернулась ко мне с улыбкой. — Ну, рассказывай, как дела у моей любимой сестрёнки?
— Нормально, — пожала я плечами. — Работаю, живу. А ты?
— О, у меня всё кипит! — она закатила глаза, будто устала от собственной крутости. — Лондон, знаешь, это не для слабаков. Презентации, инвесторы, переговоры до ночи. Только вернулась, чтобы новый проект запустить!
Я кивала, слушая её про стартапы и бизнес-класс в самолёте. В детстве она тоже любила рассказывать, как выиграла конкурс красоты в школе, пока я рисовала в углу.
— А помощь какая нужна? — прервала я её наконец.
Катя замялась, поправила шарф.
— Да ерунда, Марин. Перехватить надо, тысяч пятьдесят. Между проектами, сама понимаешь, — она подмигнула. — Верну через месяц, с бонусом!
Пятьдесят тысяч — это половина моей зарплаты. Я сжала кружку.
— Это не мало, Катя.
— Ой, да брось! — она рассмеялась. — Для тебя это мелочь, я же знаю, ты копишь!
Я стиснула зубы, но кивнула. Почему-то не смогла сказать "нет".
Катя ввалилась в мою жизнь, как ураган. Сказала, что поживёт у меня "пару недель", пока "всё утрясётся". Моя однушка превратилась в её штаб-квартиру: шмотки на стульях, коробки из доставки на кухне, запах её парфюма везде. Я готовила ей ужин — борщ, как мама учила, — а она сидела с телефоном и хвасталась.
— В Лондоне я такое не ем, там всё мишленовское! — сказала она, ковыряя ложкой в тарелке. — Но ты молодец, стараешься.
— Спасибо, — буркнула я, убирая её пустую чашку из-под кофе.
Она обещала вернуть деньги за неделю, но неделя прошла, а я слышала только: "Скоро, Марин, скоро!" Вспоминала, как она уехала после школы — бросила нас с родителями, пока я пахала на двух работах, чтобы маме на лекарства хватило. А Катя слала открытки из Парижа.
Однажды вечером она заказала пиццу, хотя я просила экономить.
— Катя, это мои деньги, — сказала я, глядя на коробку с анчоусами.
— Ой, расслабься! — она махнула рукой. — Я же верну, ты что, мне не веришь?
— Верю, — соврала я, но внутри всё кипело.
Через пару дней я услышала её разговор. Она сидела в комнате, а я мыла посуду. Дверь была приоткрыта, и её голос долетел до меня:
— Да, всё под контролем, она даст ещё. Главное, тянуть время.
Я замерла, губка выпала из рук. Она вышла, увидела меня, улыбнулась как ни в чём не бывало.
— Кому звонила? — спросила я, стараясь не сорваться.
— Коллеге, Марин, не бери в голову! — она хихикнула. — Дела, дела!
— Ага, дела, — кивнула я, но сердце заколотилось. Позже, пока она была в душе, я заглянула в её сумку — не горжусь, но любопытство победило. Среди косметики лежал смятый чек из ломбарда. Часы, заложенные за 20 тысяч рублей. Часы, которые она носила в кафе, называя их "подарком партнёра".
Я положила чек обратно, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
Она стала давить сильнее. Через неделю заявила:
— Марин, мне сто тысяч надо. Срочно, на билет в Европу, там сделка века! — она сидела на моём диване, листая телефон, будто это само собой разумеющееся.
— Сто тысяч? — я чуть не поперхнулась. — У меня долгов полно, Катя!
— Ой, да ладно тебе! — она закатила глаза. — Ты же сестра, я всегда о тебе заботилась! Помнишь, как я тебе свои джинсы отдала в школе?
— Ага, а на мамины похороны ты не приехала, — вырвалось у меня.
Она замолчала, но тут же улыбнулась:
— Это было сложно, ты же знаешь. Ну так что, поможешь?
Я покачала головой.
— Не могу.
— Ты серьёзно? — её голос стал резким. — Я для тебя стараюсь, а ты…
— Я подумаю, — оборвала я, уходя в кухню. Позвонила подруге Лене.
— Гони её, Марин, — сказала Лена, хрустя чипсами в трубку. — Она тебя разводит, как лохушку.
— Может, ты права, — вздохнула я, но в голове крутилось: "А вдруг она правда в беде?"
Ночью я не могла уснуть. Села на кухне, налила себе чай. Катя вышла, в пижаме, которую я ей дала.
— Чего не спишь? — спросила она, садясь напротив.
— Думаю, — сказала я. — Катя, ты правда в порядке?
— Конечно! — она улыбнулась, но глаза бегали. — Просто временные трудности, Марин. Ты же мне веришь?
— Верю, — соврала я снова. Она кивнула, ушла спать. Я осталась сидеть, глядя на её чашку с недопитым кофе. Что-то было не так. И я собиралась это выяснить.
Утро началось с тишины. Катя ушла "по делам", бросив небрежное: "Вернусь к обеду!" Я смотрела, как она выскальзывает за дверь в своём дорогущем пальто, и чувствовала, как внутри всё скручивается. Её телефон остался на столе — редкая удача. Экран загорелся от уведомления, и я, не думая, глянула. "Долг 10 000 евро, срок истёк. Последнее предупреждение." Сердце заколотилось. Десять тысяч евро? Это не "временные трудности". Это катастрофа.
Я положила телефон обратно, но руки дрожали. Она вернулась через час, вся сияющая, с пакетом из кофейни.
— Марин, я тут круассаны купила, угощайся! — она кинула пакет на стол и плюхнулась на диван.
— Спасибо, — буркнула я, глядя на неё. — Опять на мои деньги?
— Ой, да ладно тебе, — она рассмеялась. — Скоро отдам, обещаю! Кстати, мне ещё немного надо, тысяч сто пятьдесят. Срочно, на переговоры в Берлине.
Я чуть не поперхнулась.
— Сто пятьдесят? — переспросила я, чувствуя, как голос дрожит. — Катя, у меня нет таких денег.
— Да брось, у тебя же заначка есть! — она подмигнула, будто мы в игру играем. — Ты же не потратишь их лучше, чем я!
— Я сказала, нет, — отрезала я, но она только закатила глаза.
— Ну подумай, Марин. Я же для нас стараюсь! — она встала, потянулась, как кошка, и ушла в ванную. А я осталась сидеть, сжимая кружку так, что пальцы побелели.
Днём я решила копнуть глубже. Взяла старый блокнот, где хранила её лондонский номер подруги — Оксаны, той, что когда-то присылала мне фотки с их вечеринок. Набрала, ожидая автоответчик, но она сняла трубку.
— Марина? Ты откуда? — её голос был удивлённый, но тёплый.
— Привет, Оксан. Слушай, тут Катя приехала, что-то рассказывает про бизнес. Ты в курсе, как у неё дела? — спросила я, стараясь звучать небрежно.
Она замялась, потом вздохнула.
— Катя? Да она разорилась год назад. Стартап рухнул, кредиторы её достали. Сбежала сюда, думала отсидеться, но потом пропала. Ты её видела?
— Видела, — выдохнула я. — Она у меня живёт.
— Ох, Марин, держись от неё подальше, — сказала Оксана. — Она мастерица вешать лапшу.
Я поблагодарила и повесила трубку. Открыла ноутбук, вбила в поиск "Катя Смирнова Лондон бизнес". Через пять минут нашла статью на каком-то форуме: "Русская предпринимательница обманула инвесторов на миллионы фунтов и исчезла". Фото было старое, но её — та же улыбка, тот же взгляд.
В голове закрутилось детство: как она хвасталась золотой медалью, а я сидела с четвёркой и слушала её "Ты старайся, Маринка!" Старалась. А она, выходит, врала всем — и мне, и миру.
Вечером я ждала её дома. Она ввалилась с бутылкой вина, вся такая довольная.
— Марин, давай выпьем! Надо расслабиться! — она поставила бутылку на стол и потянулась за бокалами.
Я взяла распечатку статьи, швырнула ей под ноги.
— Объясни, — сказала я, скрестив руки.
Она замерла, глянула на листок. Потом подняла глаза, улыбнулась.
— Это что, фейк какой-то? — голос её был лёгкий, но я видела, как дрогнул уголок рта.
— Не ври, Катя, — отрезала я. — Я с Оксаной говорила. Ты разорилась. Долги, кредиторы, побег. Всё правда?
Она сжала губы, потом фыркнула.
— Ну и что? Да, было дело! И что теперь, ты меня на улицу выгонишь?
— Ты мне врала! — крикнула я. — Приехала, улыбалась, а сама меня разводишь, как лохушку!
— Ой, не кричи! — она вскочила, ткнула пальцем в мою сторону. — Да, я в долгах! И что? Ты мне сестра, должна помогать! Я всю жизнь для семьи старалась!
— Старалась? — я шагнула к ней. — Ты на мамины похороны не приехала, а я кредит брала, чтобы её похоронить! Ты мне ничего не должна, да?
Она открыла рот, но тут же закрыла. Потом схватила сумку и вылетела за дверь, хлопнув так, что стёкла задрожали. Я рухнула на стул, чувствуя, как слёзы жгут глаза.
Но ночью она вернулась. Постучала тихо, вошла, сгорбившись.
— Прости, Марин, — сказала она, глядя в пол. — Я запуталась. Помоги мне, пожалуйста.
— Уходи, — ответила я, но голос дрогнул.
Утром я приняла решение. Она сидела на кухне, пила воду, выглядела жалко — без макияжа, с кругами под глазами.
— Сколько тебе надо, чтобы уехать? — спросила я холодно.
— Двадцать тысяч, — буркнула она. — На билет и первое время.
Я достала деньги из заначки, сунула ей в руки.
— Бери и вали. И больше не приходи, — сказала я, глядя ей в глаза. — Ты мне не сестра, пока так себя ведёшь.
Она кивнула, взяла купюры. Потом сняла с запястья браслет — тот самый, серебряный, с гравировкой "К+М", который я подарила ей на её восемнадцатилетие. Положила на стол.
— Спасибо, — шепнула она и ушла.
Я смотрела на браслет и вспоминала, как мы делили конфеты в детстве. Она всегда брала больше, а я молчала. Теперь не молчала.
Днём я позвонила Лене.
— Всё, выгнала её, — сказала я, помешивая чай.
— Молодец, Марин! — Лена захрустела чем-то в трубку. — Наконец-то из её тени вылезла.
— Может, и так, — улыбнулась я впервые за неделю. Чувствовала облегчение, но и пустоту. Катя ушла, а с ней — кусок моего прошлого.
Вечером я убрала её вещи — шарф, чашку, коробки от пиццы. Всё вынесла в мусорку, оставила только браслет на столе. Он лежал, поблёскивая в свете лампы. Может, когда-нибудь прощу её. Но не сейчас.
Я сидела на диване, пила чай — горячий, как надо. Впервые за долгое время не было её голоса, её шагов, её лжи. Я не младшая сестра Кати Смирновой, звезды на миллион. Я просто Марина. И этого хватало.