Февраль 2012
Я даже не буду лезть в гугл за статистикой, я знаю, что львиная доля аморальных романов начинается и происходит на работе. Реальность такова, что там мы проводим большую часть своей жизни и постоянно есть искушение..хм.. сделать эту жизнь чуть более полноценной. Если коллектив смешанный, романы в нем неизбежны, как снег зимой в Сибири. Многие из тех, кто это понимает, часто зарекаются никогда ни-ни там, где работаешь. Вот и у меня был подобный принцип. Нет, я допускала флирт, как тренажер межполового общения и усладу для женского самолюбия. Но за окном моего офисного места было всегда условное лето сердечной свободы от окружающих меня женатых коллег. Тем страшнее было однажды отогнуть уголок занавески и увидеть зимний пейзаж, сугробы и иней.
Наверное, я влюбилась именно потому, что отрицала в себе эту возможность. Так часто бывает, что тебя тыкают в собственные тщательно выстроенные принципы и рамки. Как будто кто-то сверху лукаво качает головой и грозит пальцем: ээх, Майка, Майка…
Вернёмся к сугробам. Прошёл примерно месяц после событий моего отпуска, когда я, как обычно, пошла на обедать в офисную столовую.
"И вдруг понимаешь, что тебе это снится", - бормочу я ленивым-ленивым голубцам у себя на тарелке.
- Вопрос не в том, что именно снится.... Вопрос в том, кто снит? - у меня над ухом. Голос. Голос над ухом. Я поднимаю глаза от ленивых. Коллега из соседнего отдела, недавно устроился, зовут Л. Внимательный, заинтересованный взгляд. Глаза небесные по цвету и выражению. Яркие, как оттенок теней в каком-нибудь Мэри Кее. Взросл, старше меня на несколько лет и невысок. Невысок - это значит я на каблуках выше. Не в моем вкусе. Значит - говорим. Разговариваем без риска вплыть в noловые жидкости. Без сekс-подтекста. Слава богу. Это как ничто облегчает понимание. Можно немного построить глазки, но это же так, несерьёзно. Тем более он старше, для меня такое критично. Будем дружить, в лучшем случае. Разговаривать.
Меня ведь шоколадом не корми, а дай поговорить. Но тут-то не просто светская болтовня о рабочих и бытовых моментах. Тут – нечто большее, это очевидно сразу. Шанс выпендрится перед взрослым дядей из внешнеэкономического отдела.
Давай-ка про историю религии... Оо, Ошо, Махарадж, шаришь? А Буддизм? Не понаслышке? Что читаешь? И не кажется ли тебе, что всё это - надписи на стенах тюрьмы, сделанные бедолагами-заключенными от отчаянья?
Через полчаса разговора, очнувшись, удивленно замечаю:
- Странно. Вот зачем-то же ты мне послался?
- Мы все друг другу зачем-то послались. Только забыли зачем, - он отвечает очень серьёзно и пристально на меня смотрит. Изучает.
Потом встает и идет к выходу из столовой. И я – за ним, как на веревочке. Выше его на полголовы на каблуках. Останавливаемся в коридоре и еще полчаса разговариваем. И я понимаю, что так, как прежде, уже не будет. Потому что теперь есть с кем поделится таким, что раньше никому не было интересно. Потому что ты больше не одинока. Не физически, а в душе. Такое интересное чувство: брела, брела и набрела. И обрела. От этого сжимается сердце, и крупные мурашки бегут наискосок по спине.
Он улыбается уголком рта, как будто понимая, что у меня только что произошло внутри.
- А знаешь что?
- Что?
- Я пью почти каждый день. И "почти" - это преувеличение
- Откровенно. Ты часто так откровенен с малознакомыми людьми?
- Редко. Крайне редко. Я вообще не разговариваю с малознакомыми.
- Это по-тря-са-ю-ще.
- И чего я там потряс?
- Не вполне еще поняла. Может, моё мировоззрение?
- Для него это полезно. А то лежит себе, пылится...
Снова – улыбка. И ощущение, что надо уже идти, что это становится неприличным. Полуповернувшись, слышу:
-Я тебе скину ссылку на то, что сейчас читаю.
- На мэйл?
- Нет. У нас же есть внутренняя аська.
Ну да, действительно есть.