Я всегда мечтал о тишине. Не о той, что в горах или лесу, а о простой, бытовой тишине — когда никто не стучит по батареям, не кричит под окнами и, главное, не лезет в твою жизнь с просьбами. Переезд в новую квартиру казался мне билетом в эту мечту. Первый этаж, старый дом, кирпичные стены — звукоизоляция, как в бункере. Я уже представлял, как буду пить кофе по утрам, слушая только шум кофеварки. Но, как оказалось, судьба решила, что тишина — это не моё.
Всё началось в первый же вечер. Я только распаковал коробки с книгами, когда сверху раздался топот. Не просто шаги, а какой-то ритмичный марш, будто слон учился танцевать чечётку. Я поднял глаза к потолку, прикидывая, сколько весит этот «сосед сверху» и как быстро он угомонится. Через пять минут топот сменился стуком — резким, настойчивым, как будто кто-то колотил по полу молотком. Я вздохнул, решив, что это временно. Может, мебель собирают. Или гвозди забивают. Или просто ненавидят нижних соседей.
На следующий день я встретил его в подъезде. Виктор Петрович, невысокий мужичок лет семидесяти, с седыми усами и взглядом, как у кота, который знает, где ты прячешь колбасу. Он стоял у почтовых ящиков, ковыряясь в замке своего, и, заметив меня, тут же расплылся в улыбке.
— Новый сосед, значит? — сказал он, протягивая руку. — Петрович я, сверху живу.
— Артём, — ответил я, пожимая его ладонь. Она была сухая и шершавая, как наждачка. — Приятно познакомиться.
— Это мы ещё посмотрим, приятно или нет, — хмыкнул он, подмигнув. — Ты одинокий или с семьёй?
— Один, — сказал я, уже предчувствуя, что этот разговор затянется.
— Ну, тогда тебе повезло. А то я тут с женой двадцать лет жил, царство ей небесное, так она меня до инфаркта довела своими кастрюлями. Теперь один хозяйствую.
Я кивнул, не зная, что ответить. Сказать «сочувствую» вроде неуместно, а «поздравляю» — тем более. Он тем временем продолжил:
— Слушай, Артём, ты, часом, лампочки менять умеешь? А то у меня в коридоре темно, как в погребе, а стремянка шатается. Старая уже, как я сам.
— Ну… умею, наверное, — сказал я, пожав плечами. — Если стремянка выдержит.
— Да выдержит, выдержит! — оживился он. — Зайдёшь вечерком? А то я без света сижу, как крот.
Я согласился. Не потому, что хотел, а потому, что отказать старику в первый день знакомства — это как плюнуть в лицо обществу. Вечером я поднялся к нему с отвёрткой и лампочкой из своих запасов. Квартира Виктора Петровича выглядела как музей советской эпохи: обои в цветочек, хрустальная люстра с половиной подвесок, запах нафталина и борща. Он встретил меня в тапочках и с кружкой чая в руках.
— Проходи, Артём, не стесняйся, — сказал он, указывая на коридор. — Вот тут, над головой, лампочка сгорела. Я бы сам, но ноги уже не те.
Я забрался на его шаткую стремянку, которая скрипела так, будто сейчас развалится, и за пять минут поменял лампочку. Свет загорелся, Виктор Петрович хлопнул в ладоши.
— Ну ты мастер! — сказал он. — Прямо руки золотые. А я уж думал, до зимы в темноте сидеть буду.
— Да ладно, ерунда, — отмахнулся я, спускаясь. — Обращайтесь, если что.
Это была моя первая ошибка. Никогда, слышите, никогда не говорите «обращайтесь, если что» человеку, который воспринимает это как контракт на пожизненное обслуживание.
Через два дня он постучал в мою дверь. Я как раз смотрел сериал, попивая пиво, когда услышал его голос из-за двери:
— Артём, ты дома? Это я, Петрович!
Я открыл. Он стоял в халате, держа в руках ржавый гаечный ключ.
— Слушай, у меня кран на кухне течёт. Капает, зараза, всю ночь спать не даёт. Ты ж мастер, глянешь?
— Виктор Петрович, я не сантехник, — сказал я, пытаясь быть вежливым. — Может, мастера вызвать?
— Да какой мастер? — возмутился он. — Они дерут три шкуры, а я на пенсии, сам знаешь. Ты же справишься, я в тебя верю!
Его взгляд был таким жалобным, что я сдался. Взял ключ, поднялся к нему и полчаса возился с краном. Оказалось, прокладка прохудилась. Я заменил её куском резины, вырезанным из старой камеры от велосипеда, — спасибо студенческим годам за смекалку. Кран перестал капать, а Петрович снова запел про мои «золотые руки».
— Ну ты молодец, Артём! — сказал он, хлопая меня по плечу. — Я ж знал, что ты не подведёшь. Сосед называется!
Я ушёл домой, думая, что на этом всё. Но это было только начало.
Через неделю он снова пришёл. На этот раз с историей про «странные звуки в трубах».
— Гудят, Артём, как паровоз! — сказал он, размахивая руками. — Я ночью просыпаюсь, думаю, дом сейчас взлетит. Ты же разбираешься, посмотришь?
— Виктор Петрович, я не разбираюсь, — сказал я, уже теряя терпение. — Это к ЖЭКу надо.
— Да какой ЖЭК? — отмахнулся он. — Они неделю ехать будут, а у меня нервы не железные. Ты же рядом, зайди, а?
Я зашёл. Полчаса слушал его трубы, которые, к слову, гудели вполне обычно — старый дом, что поделать. Но Петрович настаивал, что это «аномалия», и я должен что-то сделать. В итоге я постучал по батарее молотком, он кивнул, сказал, что «вроде тише стало», и я ушёл, проклиная свою мягкотелость.
С тех пор просьбы стали регулярными. То унитаз «шумит», то розетка искрит, то телевизор «полосит». Я пытался сопротивляться, но он находил подход. Например, однажды утром я встретил его у подъезда, а он с грустным видом сказал:
— Артём, ты ж не хочешь, чтобы старик без света сидел? У меня проводка барахлит, а мастер только через три дня придёт. Помоги, а?
Или вот ещё:
— Соседи говорят, ты парень рукастый. Не подведёшь деда, да?
Он мастерски давил на совесть, и я, как идиот, каждый раз соглашался. Через месяц я уже знал его квартиру лучше своей: где скрипит пол, где подтекает кран, где спрятан запасной предохранитель. Моя мечта о тишине превратилась в кошмар, где я — бесплатный сантехник, электрик и бог знает кто ещё.
Но настоящий ад начался, когда он решил, что я должен починить его стиральную машину. Это было в субботу. Я планировал выспаться, заказать пиццу и весь день валяться на диване. Вместо этого в девять утра раздался стук в дверь.
— Артём, беда! — сказал Петрович, врываясь ко мне без приглашения. — Машина стиральная сломалась, вода по полу течёт. Спасай!
— Виктор Петрович, я не умею чинить стиралки, — сказал я, потирая глаза. — Вызывайте мастера.
— Да какой мастер в субботу? — возмутился он. — Они все пьяные или на дачах. Ты же справишься, я знаю!
Я вздохнул, надел тапки и поплёлся к нему. На кухне действительно был потоп: вода лилась из-под машинки, а Петрович стоял рядом с тряпкой и видом полководца, потерявшего армию.
— Ну, чего стоишь? — сказал он. — Давай, разбирайся!
Я открыл крышку, поковырялся внутри, ничего не понял и предложил вызвать мастера. Но он был непреклонен:
— Ты же мужик, Артём! Неужели не справишься? Я в твои годы сам всё чинил!
Через час возни я случайно отломал какую-то трубку, и вода хлынула ещё сильнее. Петрович завопил, я схватил ведро, и следующие полчаса мы вдвоём вычерпывали воду, пока я не перекрыл кран под раковиной. Машина замолчала, но кухня выглядела как после наводнения.
— Ну ты и мастер, — буркнул он, вытирая пол. — Теперь точно мастера звать придётся.
— Я же говорил, — сказал я, еле сдерживая злость.
— Ладно, сам разберусь, — махнул он рукой. — Иди отдыхай.
Я ушёл, думая, что это конец. Но нет. На следующий день он снова постучал.
— Артём, у меня теперь унитаз течёт, — сказал он с видом мученика. — Это, наверное, от твоей вчерашней возни.
— Виктор Петрович, я к унитазу не прикасался! — возразил я.
— Ну а кто тогда? — развёл он руками. — Ты вчера воду перекрывал, вот и началось. Посмотришь?
Я посмотрел. Унитаз действительно подтекал, но я понятия не имел, что делать. Полчаса я крутил вентили, гуглил «как починить унитаз» и в итоге подложил тряпку под трубу, чтобы хоть как-то остановить течь. Петрович кивнул, сказал «сойдёт», и я ушёл, думая, что хуже быть не может.
Я ошибался.
Через пару дней я заметил пятно на потолке в своей спальне. Маленькое, влажное, с желтоватым оттенком. Я сначала подумал, что это от дождя — дом старый, крыша могла протечь. Но потом пятно начало расти. И тогда я услышал это — слабое, но настойчивое «кап-кап» сверху. Я поднялся к Петровичу, уже предчувствуя беду.
— Виктор Петрович, у вас что-то течёт, — сказал я, показывая на свой потолок через телефон.
Он посмотрел на меня с удивлением, потом пожал плечами.
— Да вроде всё нормально, — сказал он. — Может, у тебя трубы старые?
— У меня трубы новые, я ремонт делал, — сказал я, чувствуя, как во мне закипает злость. — Это точно сверху.
— Ну, зайди, посмотри, — сказал он, открывая дверь.
Я зашёл и сразу заметил лужу под раковиной. Кран, который я «чинил» месяц назад, снова тек, но теперь уже не просто капал, а лился тонкой струйкой. Пол был мокрый, а вода явно уходила вниз — прямо ко мне в спальню.
— Это ваш кран! — сказал я, указывая на лужу. — Он мне потолок заливает!
— Ну, ты же мастер, — сказал он с улыбкой. — Починишь, и дело с концом.
Я стоял, глядя на него, и понимал: это не случайность. Он специально тянул меня сюда, чтобы я снова взялся за его чертовы трубы. И вот тогда во мне что-то щёлкнуло. Хватит. Больше я не буду его бесплатным сантехником. Но просто отказываться было поздно — он уже затащил меня в эту игру. Значит, пора играть по моим правилам.
Виктор Петрович смотрел на меня с той же хитрой улыбкой, будто ждал, что я сейчас брошусь к его раковине с гаечным ключом и спасу его от потопа. Лужа под краном медленно расползалась, а пятно на моём потолке внизу, наверное, уже стало размером с тарелку. Я глубоко вдохнул, сдерживая желание сказать ему всё, что думаю, и вместо этого выдавил:
— Ладно, сейчас посмотрю.
— Вот и молодец, Артём, — сказал он, похлопав меня по плечу. — Я знал, что ты не бросишь старика в беде.
Я кивнул, но в голове уже зрел план. Если он хочет, чтобы я чинил его трубы, я их починю. Только так, чтобы он потом сто раз пожалел, что вообще ко мне обратился.
Я спустился к себе, взял ящик с инструментами — тот самый, что пылился в шкафу с момента переезда, — и вернулся к нему. Петрович уже расстелил тряпку под раковиной и стоял рядом, скрестив руки, как генерал, наблюдающий за солдатами.
— Ну, давай, мастер, — сказал он. — А то у меня пол скоро в реку превратится.
Я полез под раковину, делая вид, что разбираюсь. Кран был старый, ржавый, с облупившейся резьбой. Вода текла из-под гайки, которую я когда-то пытался закрутить с помощью той дурацкой резиновой прокладки. Я покрутил вентиль, перекрыл воду и начал разбирать конструкцию. Петрович тем временем решил устроить мне лекцию.
— Ты аккуратнее там, Артём, — сказал он. — У меня этот кран ещё с восьмидесятых стоит, надёжный был, пока ты его не трогал.
— Это он у вас надёжный? — буркнул я, вытирая мокрые руки о штаны. — Да он течёт, как решето.
— Ну, раньше не тёк, — возразил он. — Ты, видно, что-то не так сделал в прошлый раз.
Я стиснул зубы, чтобы не ответить. Вместо этого я достал ключ и начал откручивать гайку. Она поддалась с таким скрипом, что я подумал, сейчас весь стояк рухнет. Вода перестала течь, но я знал, что это ненадолго — стоит открыть вентиль, и всё начнётся заново. И тут меня осенило. Если он хочет потоп, он его получит. Только не у меня, а у себя.
— Виктор Петрович, — сказал я, вылезая из-под раковины, — тут надо прокладку новую ставить. У вас есть что-нибудь подходящее?
— Да откуда у меня прокладки? — развёл он руками. — Ты же мастер, придумай что-нибудь.
— Придумаю, — сказал я с улыбкой, которую он, к счастью, не заметил.
Я спустился к себе, порылся в ящике и нашёл старую резиновую шайбу — такую же, как та, что я ставил в прошлый раз, только ещё более потрёпанную. Она была треснутая, но для моего плана это было даже лучше. Я вернулся к нему, сунул шайбу под гайку и закрутил всё обратно. Потом открыл вентиль. Вода держалась — пока. Но я знал, что через пару часов давление сделает своё дело.
— Ну вот, готово, — сказал я, вытирая руки. — Теперь не должно течь.
— Ну ты молодец, Артём! — обрадовался он. — Я ж говорил, у тебя руки золотые.
— Посмотрим, — сказал я, уходя. — Если что, зовите.
Дома я сел на диван и стал ждать. Пятно на потолке больше не росло, что уже было хорошим знаком. Я включил сериал, но не мог сосредоточиться — всё думал, как там у Петровича дела. И вот, через пару часов, я услышал его топот. Сначала просто шаги, потом что-то упало, а потом раздался крик:
— Артём! Артём, иди сюда, быстро!
Я неспешно поднялся к нему. Дверь была приоткрыта, а из кухни доносился шум воды. Я зашёл и увидел картину маслом: Петрович стоял по щиколотку в воде, размахивая руками, а из-под раковины хлестала струя, как из фонтана. Пол был залит, тряпки плавали, а он выглядел так, будто вот-вот заплачет.
— Что ты наделал, Артём?! — завопил он. — Это ж потоп!
— Я же говорил, что не сантехник, — сказал я, пожав плечами. — Видно, прокладка не выдержала.
— Какая прокладка?! — кричал он. — Ты мне тут Ниагарский водопад устроил!
— Ну, вы сами сказали «придумай что-нибудь», — ответил я, стараясь не рассмеяться. — Я придумал.
Он схватил ведро и начал вычерпывать воду, а я стоял и смотрел. В какой-то момент он бросил ведро и повернулся ко мне.
— И что мне теперь делать? — спросил он, тяжело дыша.
— Вызывайте мастера, — сказал я спокойно. — А то я, похоже, только хуже сделал.
— Да где я его сейчас найду?! — возмутился он. — Вечер на дворе!
— Ну, тогда терпите до утра, — сказал я. — Или звоните в аварийку. Удачи, Виктор Петрович.
Я ушёл, оставив его в луже. Дома я наконец расслабился — пятно на потолке не росло, а шум сверху стих. Но я знал, что это не конец. Петрович не из тех, кто сдаётся. И я оказался прав.
На следующий день он снова постучал в мою дверь. Я открыл, готовый к очередному скандалу, но он выглядел странно — не злой, а какой-то задумчивый.
— Артём, — сказал он, потирая усы, — я тут подумал. Ты прав, пора мастера звать. Но ты бы не сходил со мной? А то я в этих делах не разбираюсь, а ты уже с трубами знаком.
— Виктор Петрович, — сказал я, — я с трубами знаком только потому, что вы меня туда затащили. Давайте так: вы вызываете мастера, а я больше не лезу. Договорились?
— Ну ладно, — буркнул он. — Только если что, ты мне должен.
— Должен? — переспросил я, чувствуя, как внутри снова закипает. — Это за что?
— За нервы, — сказал он с улыбкой. — Я из-за тебя вчера полночи пол вытирал.
Я закрыл дверь, не ответив. Он ушёл, а я сел и начал думать. Потоп — это хорошо, но мало. Он всё ещё считает, что может мной командовать. Значит, надо зайти с другой стороны. И тут я вспомнил одну вещь из первой недели нашего знакомства. Он как-то обмолвился, что боится высоты. А у него на балконе, между прочим, старый шланг от стиралки, который он сам подвесил к перилам. Идея родилась мгновенно.
На следующий день я дождался, пока он уйдёт за хлебом — у него был чёткий график, как у часов, — и поднялся к нему. Дверь он никогда не запирал, считая, что в нашем доме «все свои». Я прошёл на балкон, взял шланг и привязал его к перилам так, чтобы он болтался прямо над его окном. Потом спустился к себе, взял старую лейку, наполнил её водой и вылил через окно так, чтобы она попала на шланг. Вода потекла вниз, прямо на его стекло. Я спрятался и стал ждать.
Через полчаса он вернулся. Я услышал его шаги, потом скрип двери, а потом вопль:
— Что за чертовщина?!
Я выглянул в окно. Петрович стоял на балконе, глядя на шланг, который теперь «тёк» — вода стекала с него тонкой струйкой. Он попытался дотянуться до него, но перила были высокие, а он, как я и рассчитывал, побоялся высунуться. Через минуту он спустился ко мне.
— Артём, у меня балкон течёт! — сказал он, чуть не задыхаясь. — Это что, опять трубы?
— Какие трубы? — удивился я, делая невинное лицо. — У вас же всё починили вчера.
— Да не починили! — возмутился он. — Там шланг какой-то капает, я не пойму, откуда!
— Может, дождь? — предположил я.
— Какой дождь, солнце на улице! — кричал он. — Иди посмотри, ты же мастер!
— Виктор Петрович, — сказал я, — я вам вчера сказал: вызывайте мастера. Я больше не полезу.
Он ушёл, бормоча что-то про «молодёжь без совести». А я знал, что это только начало. На следующий день я повторил трюк с лейкой, но добавил ещё одну деталь — кинул сверху мокрую тряпку, которая шлёпнулась прямо на его балкон. Он снова прибежал ко мне.
— Артём, это уже не смешно! — сказал он. — У меня там тряпка мокрая лежит, и шланг опять течёт!
— Может, птицы? — сказал я. — Они иногда гадят, знаете ли.
— Какие птицы, это вода чистая! — возмутился он. — Ты точно ничего не знаешь?
— Абсолютно, — сказал я, глядя ему в глаза. — Звоните в ЖЭК, пусть разбираются.
Он ушёл, а я понял, что пора заканчивать. Мой план был прост: довести его до такого состояния, чтобы он сам вызвал мастера и больше не лез ко мне. И вот настал день кульминации.
Я дождался вечера, когда он обычно смотрит телевизор, и поднялся к нему с «предложением мира». В руках у меня была бутылка пива — дешёвого, но для вида сойдёт.
— Виктор Петрович, — сказал я, постучав в дверь, — давайте мириться. Выпьем за соседство?
Он открыл, посмотрел на пиво и кивнул.
— Ладно, заходи, — сказал он. — А то я уж думал, ты меня топить решил.
— Да что вы, — сказал я, улыбаясь. — Просто неудачно получилось с краном.
Мы сели на кухне, выпили по глотку, и я начал второй акт. Пока он рассказывал про свою молодость, я незаметно подвинул стул ближе к раковине и «случайно» задел вентиль ногой. Вода не пошла — я же сам его закрутил, — но я сделал вид, что что-то услышал.
— Ой, Виктор Петрович, — сказал я, вставая, — у вас опять капает?
— Где? — встрепенулся он, глядя под раковину.
— Да вот же, смотрите! — сказал я, показывая на сухой пол.
Он полез вниз, а я в этот момент повернул вентиль на полную. Из крана хлынула струя — не просто струйка, а настоящий гейзер. Петрович взвизгнул, отпрыгнул назад и упал прямо в лужу, которая начала расползаться по кухне.
— Артём, что ты творишь?! — заорал он, пытаясь встать.
— Ой, простите, случайно! — сказал я, делая шаг назад. — Я же говорил, что не сантехник!
Вода лилась, заливая пол, а я стоял и смотрел, как он мечется с ведром. В какой-то момент он бросил его и схватился за телефон.
— Всё, хватит! — крикнул он. — Звоню мастеру, пусть сам разбирается!
— Правильное решение, — сказал я, сдерживая смех. — Я пойду, а то у меня дела.
Я ушёл, оставив его в хаосе. Через час я услышал шум сверху — кто-то пришёл, загремели инструменты, и вода наконец перестала течь. На следующий день Петрович постучал ко мне снова. Я открыл, ожидая чего угодно, но он выглядел спокойнее, чем обычно.
— Артём, — сказал он, — мастер всё починил. Сказал, там прокладка была дырявая, а кран вообще менять пора. Сто рублей с меня взял, зараза.
— Ну вот, видите, — сказал я. — Профессионалы лучше знают.
— Да уж, — буркнул он. — Ты это… больше ко мне с инструментами не ходи, ладно? Я сам теперь разберусь.
— Договорились, — сказал я, закрывая дверь.
С тех пор он больше не звал меня чинить что-либо. Пятно на моём потолке высохло, шланг с балкона он убрал, а я наконец получил свою тишину. Иногда я слышал его топот сверху, но это было всё. И знаете что? Я даже немного скучал по его воплям. Но только немного.
В тот вечер я сидел с кофе, слушая тишину, и думал: если он ещё раз постучит, я подарю ему книгу. «Сантехника для чайников». Пусть сам читает.