Я стояла в кабинете директора, вытирая пот с лица рукавом своей серой формы. Ведро с водой остывало, тряпка липла к рукам, а за окном гасли огни офисного центра. Часы показывали почти девять — конец смены. Я пыхтела, чувствуя, как джинсы впиваются в живот.
— Ну вот, Лена, опять как лошадь запыхалась, — пробормотала я себе под нос, ставя ведро на пол. — Надо новые штаны купить, а то эти скоро треснут.
Ключи от кабинета холодили карман. Я вытащила их, подошла к подоконнику, чтобы оставить, как всегда. И замерла. Рядом лежала конфета — карамелька в золотой обёртке — и клочок бумаги. Я оглянулась — никого, только кондиционер гудел. Подняла бумажку, развернула. "Спасибо за чистоту", — корявым почерком.
— Это что, мне? — сказала я вслух, хмыкнув. — Да ладно, кому я сдалась, уборщица толстая.
Но конфету сунула в карман. Положила ключи, выключила свет и потащила ведро к раздевалке. В голове крутилось: "Шутка, наверное. Или для кого-то другого. На таких, как я, не пишут".
Дома было тихо. Катя спала на диване, мама сидела на кухне с чашкой чая и журналом. Я бросила сумку, стащила кроссовки и плюхнулась на стул.
— Долго сегодня, — буркнула мама, не поднимая глаз. — Опять сверхурочные?
— Нет, просто уборка затянулась, — сказала я, потирая ноги. — Кафель в туалете драила, девчонки нажаловались.
— А чего пыхтишь тогда? — Она посмотрела на меня. — Лен, ты бы похудела хоть чуть-чуть. Вон, вся мокрая, как после бани.
— Мам, мне тридцать четыре, а не шестьдесят, — огрызнулась я. — И вообще, устала я, дай посидеть.
— Устала она, — фыркнула мама. — В твои годы я с тобой на руках бегала, и ничего, не пыхтела.
Я закатила глаза, налила воды и вытащила конфету.
— Это что ещё? — Мама оживилась.
— На работе нашла, — пожала я плечами. — С запиской. "Спасибо за чистоту".
— Да ты серьёзно? — Она уставилась на меня. — Кто тебе такое напишет?
— Не знаю, — буркнула я. — Может, кто-то из офиса.
— Лен, не смеши, — мама хохотнула. — Ты ж не секретарша какая, а уборщица. Это небось для другой оставили.
— Может, и так, — сказала я, но внутри кольнуло. Развернула конфету, сунула в рот. Сладость растеклась, и я подумала: "А вдруг всё-таки мне?"
Ночью я лежала, глядя в потолок.
— Ну кто ты такая, Лена? — шептала я себе. — Была девчонкой худой, а теперь что? Тень в серой форме.
Вспоминала себя в восемнадцать. Худенькая, с длинным хвостом, бегала с подружками по парку. Мы хохотали, строили планы.
— Я дизайнером буду, — говорила я тогда Лариске, своей подруге. — Платья шить, эскизы рисовать.
— Ага, будешь, — подхватывала она. — И замуж за принца выйдешь!
Принцем оказался Славка. Высокий, с ямочками на щеках.
— Ты красивая, Лен, — говорил он, целуя меня в шею.
А в двадцать я забеременела, и он пропал. Я осталась с Катей и мамой в нашей двушке. Вес пришёл позже — с пельменями, бессонницей, усталостью. В шкафу до сих пор лежат старые джинсы, узкие, с высокой талией. Я их иногда глажу, но надеть не могу.
— Была Лена, которая всё могла, — шептала я в темноту. — А теперь кто?
Утром Катя гремела тарелками на кухне.
— Мам, ты встала наконец? — крикнула она. — Я в школу опаздываю!
— Иду, иду, — отозвалась я, натягивая джинсы. — Каша на плите, бери.
Она вышла, высокая, худенькая, вся в отца.
— Ты чего такая красная? — спросила она, глядя на меня.
— Устала вчера, — буркнула я. — Ешь давай.
— А ты опять пыхтишь, — хмыкнула она. — Бабушка права, похудеть бы тебе.
— Спасибо за совет, — огрызнулась я. — Иди в школу, умная.
Мама ушла на рынок, а я поплелась на работу. В автобусе было тесно, я стояла у окна.
— Не толкайся, Лена, — бормотала я себе. — И так всем мешаешь.
На работе я взяла швабру и пошла по этажам. В подсобке Таня и Светка болтали.
— Ты видела, как Лариска вчера в юбке крутилась? — хихикала Таня. — Директор аж глаза вытаращил.
— Ещё бы, — подхватила Светка. — С такими ногами я б тоже крутилась.
— А я вот полы мою, — буркнула я, проходя мимо.
— О, Лена заговорила! — Таня засмеялась. — Ты чего такая мрачная?
— Устала, — бросила я. — Работайте, а то Нина увидит.
— Да ладно, Лен, расслабься, — хмыкнула Светка. — Ты ж невидимка, тебя не тронут.
Я промолчала, пошла драить лестницу. Они младше, худые, с макияжем. А я — с ведром и тряпкой.
К вечеру добралась до кабинета директора. Протёрла стекло, вытряхнула мусорку, подошла к подоконнику. И замерла. Новая записка. "Вы делаете это место лучше".
— Это что, опять мне? — сказала я вслух, перечитывая. Сердце заколотилось. — Да ладно, не может быть.
Спрятала бумажку в карман, закончила уборку. Дома не выдержала, показала маме.
— Смотри, опять записка, — сказала я, наливая чай. — "Вы делаете это место лучше".
— Ты серьёзно? — Мама подняла брови. — И кто это, по-твоему?
— Не знаю, — пожала я плечами. — Может, директор?
— Директор? — Она расхохоталась. — Андрей Викторович? Лен, не выдумывай! Он на Лариску смотрит, а не на тебя.
— А вдруг? — выпалила я. — Он же здоровается иногда.
— Здоровается он, — передразнила мама. — Ты ж не девочка с обложки, Лен. Шутка это.
— Может, и не шутка, — буркнула я, но она только махнула рукой.
Я легла спать, но думала о нём. Андрей Викторович — высокий, с сединой, в пиджаке. Пахнет одеколоном, голос низкий. Иногда говорит: "Добрый день, Елена", — и я краснею.
— А вдруг это он? — шептала я в подушку. — Ну и что, что я толстая? Может, ему чистота важнее.
Дни потянулись странные. Я старалась на работе — протирала подоконники до блеска, распускала волосы, хоть и потела под ними.
— Лена, ты чего такая нарядная? — хихикнула Таня, когда я прошла мимо с тряпкой.
— Да так, — буркнула я. — Убирать надо красиво.
— Ну-ну, — подмигнула Светка. — Директору подмигни, вдруг заметит.
Я отмахнулась, но в груди ёкнуло. Он и правда кивал мне в коридоре. Или казалось? Я видела Лариску — худую, в обтягивающей юбке. А потом себя в зеркале — красное лицо, кофта, которая ничего не прячет.
— Кому ты нужна, Лена? — шептала я отражению. — Но записки-то мне.
И вот третья. Вечером, после уборки, я нашла её на подоконнике. "Может, выпьем кофе после работы?" Руки задрожали, ключи упали, звякнули о пол.
— Это что, серьёзно? — сказала я в пустоту. — Он зовёт меня?
Дома я перерыла шкаф. Нашла чёрное платье, надела.
— Мам, как я? — крикнула я, выходя на кухню.
— Ты куда собралась? — Она уставилась на меня. — Это что, платье? Лен, оно ж трещит!
— Ну и пусть, — буркнула я. — На встречу иду.
— С кем это? — Мама прищурилась.
— Не знаю пока, — сказала я. — Может, с директором.
— Ох, Ленка, — вздохнула она. — Не позорься, сними это.
Но я не сняла. Легла, представляя кафе, его улыбку. Утром встала раньше всех.
— Мам, я на работу, — крикнула я, красясь старой тушью.
— Ты чего такая суетливая? — Катя вышла, глядя на меня. — Куда это ты?
— На встречу после работы, — сказала я, краснея.
— Серьёзно? — Она хмыкнула. — Ну удачи, мам.
Весь день я убирала, думая об одном. Вечером положила ключи на подоконник и шепнула:
— Завтра скажу да.
Впервые за годы я чувствовала себя живой.
Сердце колотилось, будто я снова восемнадцатилетняя девчонка, а не тридцатичетырёхлетняя уборщица с потными ладонями. Я выключила свет, вышла в коридор и пошла к раздевалке, чувствуя, как дрожат колени. Впервые за годы я не просто мыла полы и таскала вёдра — я ждала чего-то. Чего-то настоящего.
Утро началось с суматохи. Я вскочила раньше всех, чуть не опрокинув будильник. На кухне гремела посуда — Катя собиралась в школу.
— Мам, ты чего такая суетливая? — крикнула она, засовывая ложку в кашу.
— На работу тороплюсь, — буркнула я, хватая старую тушь. Руки дрожали, пока я мазала ресницы.
— Ты вчера про встречу что-то говорила, — Катя посмотрела на меня, прищурившись. — Это правда, что ли?
— Правда, — сказала я, краснея. — После работы с кем-то кофе пить буду.
— Серьёзно? — Она хмыкнула. — Ну, удачи, мам. Только не опозорься.
— Спасибо за поддержку, — огрызнулась я, но она уже выбежала в коридор, хлопнув дверью.
Мама вышла из комнаты, оглядывая меня с ног до головы. Я стояла в том самом чёрном платье — пояса не хватило, швы трещали, но я решила: пойду так.
— Лен, ты куда в этом? — спросила она, уперев руки в бока. — Выглядишь, как колбаса в сетке.
— Мам, хватит, — бросила я. — На встречу иду, я же сказала.
— С кем это? — прищурилась она. — Неужели с твоим директором?
— Может, и с ним, — выпалила я, хватая сумку. — Пока не знаю.
— Ох, Ленка, — вздохнула она. — Не позорься, сними это. Найди кофту попросторнее.
— Нет уж, — отрезала я. — Хватит меня прятать.
Я выскочила из дома, чувствуя, как платье жмёт под мышками. В автобусе было тесно, я стояла у окна, стараясь не задевать соседей.
— Не пяльтесь, — шептала я себе. — Ну и что, что я толстая? Может, кому-то это не важно.
На работе я была как на иголках. Взяла швабру, пошла по этажам, но думала только о вечере. В подсобке Таня и Светка опять болтали.
— Лен, ты чего такая красная? — хихикнула Таня, когда я прошла мимо с ведром.
— Жарко просто, — буркнула я, вытирая лоб.
— А платье-то зачем надела? — подхватила Светка. — На свидание, что ли?
— Может, и на свидание, — бросила я, не оборачиваясь.
— Да ладно! — Таня засмеялась. — С кем это? С директором, что ли?
— Отстаньте, — огрызнулась я, но в груди ёкнуло. Они шутили, а я верила.
Кабинет Андрея Викторовича я убирала последним. Протёрла стол, стекло, подоконник — до блеска, как никогда. Ключи лежали в кармане, холодные, тяжёлые.
— Ну, Лена, сейчас или никогда, — шепнула я себе, глядя на своё отражение в окне. — Может, он правда меня зовёт.
После смены я вышла к главному входу. Стояла у дверей, теребя подол платья. Сердце колотилось, я оглядывалась, ждала. И вот он — Андрей Викторович. Высокий, в пиджаке, волосы с сединой блестят под фонарём.
— Добрый вечер, Елена, — сказал он, кивнув, и пошёл к машине.
Я открыла рот, но он прошёл мимо. Просто прошёл. Я стояла, как дура, чувствуя, как горят щёки.
— Лена, ты за кофе, да? — раздался голос за спиной.
Я обернулась. Саша, охранник. Невысокий, лысоватый, в форменной куртке. Глаза добрые, но я растерялась.
— Чего? — переспросила я.
— Ну, ты же записку видела, — сказал он, смущаясь. — Пошли, тут забегаловка рядом.
— Погоди, — я нахмурилась. — Это ты про кофе написал?
— Ага, — кивнул он, краснея. — Ты же не против?
Я молчала, ноги будто приросли к асфальту. Саша махнул рукой, и я пошла за ним, не зная, что сказать. Мы сели в дешёвом кафе через дорогу — пластиковые столы, запах жареной картошки. Я теребила подол, глядя в чашку.
— Ты чего такая молчаливая? — спросил Саша, помешивая кофе.
— Да не ожидала я, — буркнула я. — Думала, это директор.
— Андрей Викторович? — Он хмыкнул. — Ну, извини, что не он.
— Да ладно, — сказала я, чувствуя себя дурой. — А чего ты вообще записки писал?
— Нравится, как ты работаешь, — пожал он плечами. — Порядок у тебя. И место чище стало.
— Серьёзно? — Я посмотрела на него. — Это ты из-за чистоты кофе зовёшь?
— Ну, не только, — Саша улыбнулся. — Ты сама хорошая. Просто не выдумывай про себя всякое.
— Ага, хорошая, — хмыкнула я. — Толстая, потная, в платье, которое трещит.
— Да брось, — сказал он. — Ты сладкое любишь? Я пирожок возьму.
— Слишком люблю, — буркнула я. — Сам видишь, во что это вылилось.
Он ушёл к прилавку, а я сидела, глядя в чашку. Думала о прошлом. В восемнадцать я бы фыркнула на такого, как Саша.
— Нет уж, Лен, мне принца подавай, — шептала я тогда подружкам. — Высокого, красивого.
А теперь сижу с охранником в забегаловке. Принц прошёл мимо, даже не оглянулся. Саша вернулся с пирожком, положил передо мной.
— Ешь, — сказал он. — Не стесняйся.
Я откусила кусок, жевала молча. Он болтал про свою смену, про то, как кто-то забыл телефон в офисе. Я слушала вполуха, гадая, зачем я тут.
Дома мама ждала с вопросами.
— Ну что, Лен, было твоё свидание? — спросила она, едва я вошла.
— Было, — буркнула я, бросая сумку.
— И с кем? — Она прищурилась. — Неужто с директором?
— Нет, с охранником, — сказала я, глядя в пол. — Саша зовут.
— С охранником? — Мама хохотнула. — Ну, Ленка, ты даёшь! Я думала, ты выше метишь.
— А он нормальный, — огрызнулась я. — Записки он писал, а не директор.
— И чего он хочет? — спросила она, скрестив руки.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Кофе вот попили.
— Ох, Лен, — вздохнула она. — Ты хоть подумай, что делаешь.
Я ушла в комнату, легла на кровать.
— Ну и что, Лена? — шептала я себе. — Ждала принца, а получила Сашу.
Но его слова крутились в голове: "Ты хорошая". Я достала ключи из сумки, повертела в руках. Может, я и правда себя загнала в эту тень?
На следующий день Саша поймал меня у входа.
— Лен, ещё кофе? — спросил он, улыбаясь.
— Чего ты ко мне привязался? — буркнула я.
— Да просто так, — сказал он. — Нравится с тобой болтать.
— Ага, болтать, — хмыкнула я. — Ладно, пошли.
Мы опять сидели в той же забегаловке. Он рассказывал про себя — разведён, живёт с мамой, чинит машины по выходным.
— А ты чего молчишь? — спросил он, глядя на меня.
— Да не знаю, что сказать, — пожала я плечами. — Ты нормальный, Саша, но я думала...
— Что директор позовёт? — Он улыбнулся. — Ну, извини, что я.
— Да ладно, — сказала я. — Просто странно всё.
— Ничего странного, — возразил он. — Ты порядок наводишь, а я это вижу. И не только я.
— Кто ещё? — нахмурилась я.
— Да многие, — пожал он плечами. — Просто не говорят.
Я хмыкнула, но расслабилась. Даже пошутила:
— Ну, с моим весом я точно заметная.
— Вот и хорошо, — засмеялся он. — Заметная — это плюс.
Дома я думала о нём. Не принц, конечно, но добрый. И я решила: попрошу повышения. Не ради Андрея Викторовича, а для себя.
— Лена, ты можешь, — шепнула я себе, глядя на ключи. — Хватит прятаться.
Через неделю я убирала кабинет, как обычно. На подоконнике — новая записка. "Ты молодец, продолжай".
— Саша, это ты опять? — спросила я его вечером у входа.
— Не, Лен, — сказал он, качая головой. — Я больше не писал.
— А кто тогда? — нахмурилась я.
Он пожал плечами. Я вернулась к кабинету, выглянула в коридор. И увидела, как Андрей Викторович кладёт что-то на подоконник. Он заметил меня, кивнул и ушёл. Я стояла, глядя на ключи в руках.
— Ну и что теперь, Лена? — шепнула я себе. — Два принца сразу?
Но вечером Саша ждал у выхода.
— Кофе? — спросил он, улыбаясь.
— Пошли, — сказала я, шагая рядом.
Ключи остались на подоконнике. Я улыбнулась, думая: может, принцы — это сказки, а настоящие люди — вот они, рядом.