— Ты вообще смотрела на себя, Свет? Ходишь в каких-то обносках, ни макияжа, ни укладки — как будто тебе всё равно.
— Что ты сказал? — голос её был тихим, но решительным.
— Да то, что слышала, — он повысил тон, махнув рукой. — Скучная стала, как старуха. Ни огня, ни жизни. В этих твоих растянутых кофтах дома ходить стыдно, а по улице тем более.
В зале суда было душно, несмотря на открытые окна, через которые доносились приглушённые звуки улицы. Глеб сидел за деревянным столом, пальцы его беспокойно теребили папку с документами. Он редко волновался — за годы работы в строительной фирме привык держать себя в руках, но сегодня нервы сдавали. Рядом, на расстоянии шага, сидела Светлана. Она казалась сейчас чужой, как будто он видел её впервые.
Судья монотонно зачитывал текст решения, голос его сливался с гулом вентилятора под потолком. Глеб почти не вслушивался — слова тонули в ритмичном стуке его собственного пульса, отдававшегося в висках. Он бросил взгляд на Светлану: она сидела неподвижно, слегка наклонившись к бумагам, будто изучая их с научным интересом.
— Всё понятно? — голос судьи вырвал Глеба из оцепенения, прозвучав неожиданно резко.
Светлана коротко кивнула, не поднимая глаз:
— Да.
Она даже не повернулась в его сторону, полностью поглощённая своими мыслями, и это укололо его сильнее, чем он ожидал.
Глеб сглотнул, ощутив, как в груди что – то начало сжиматься. Он кашлянул, пытаясь привлечь внимание судьи, и тихо спросил:
— Можно… перед тем как всё оформить, сказать пару слов?
Судья, мужчина с усталыми глазами и сединой на висках, бросил на него взгляд поверх очков, но всё же кивнул, словно делая одолжение.
Глеб повернулся к Светлане, чувствуя, как голос дрожит, несмотря на все попытки казаться спокойным.
— Света, ты правда… совсем не жалеешь? Ни капли?
Она выдохнула через нос, медленно подняла голову и её глаза встретились с его. В них не было ни тени сомнения, ни намёка на сожаление - как у человека, давно принявшего решение.
— Нет, — ответила она.
Это слово ударило его, как пощёчина. Глеб ожидал чего угодно — паузы, лёгкого колебания, может быть, даже намёка на грусть. Но Светлана смотрела на него так, будто он был лишь формальностью, последней строчкой в списке дел, которые нужно закрыть.
Он сжал кулаки под столом.
— И всё? Так просто? — вырвалось у него, громче, чем он хотел.
Светлана чуть прищурилась, словно его вопрос её слегка озадачил.
— А что тут сложного? — ответила она, и в этой фразе звучала насмешка.
Судья кашлянул, постучав ручкой по столу, чтобы вернуть их к делу.
— Если возражений нет, прошу подписать документы, — произнёс он с лёгким раздражением, явно желая поскорее закончить это дело.
Глеб стиснул зубы. Возражения? Их было полно — целая буря мыслей, вопросов, невысказанных слов. Но какой в этом смысл? Он сам не раз представлял этот день: подпись, печать, и всё — развод, свобода. Никаких сцен, никаких лишних разговоров. Только теперь, когда этот момент настал, внутри всё сжималось, как будто кто-то медленно выкручивал ему лёгкие.
— А если я откажусь? — вдруг спросил он, сам удивившись собственной дерзости.
Судья закатил глаза, а Светлана тихо хмыкнула, как будто услышала неудачную шутку.
— Тогда будет ещё одно заседание, — сказала она, глядя на него с лёгким любопытством. — Но, Глеб, ты же не глупый. Всё уже решено.
Она взяла ручку, провела ею по бумаге — уверенно, без единого лишнего движения — и поставила подпись.
Глеб смотрел на этот росчерк, и по коже пробежал озноб. Он ждал облегчения, какого-то внутреннего освобождения — ведь он сам этого хотел, сам мечтал о новой жизни. Но вместо этого в голове застряла одна мысль, острая, как осколок стекла: слишком поздно.
Он поднял взгляд на Светлану. Она уже собирала свои вещи — папку, телефон, ключи от машины, — и делала это с той же спокойной точностью, с какой только что подписала конец их общей истории. А он всё ещё сидел, сжимая в руках ручку, и чувствовал, как время ускользает, оставляя его одного в этом душном зале.
***
Светлана была фундаментом его жизни. Двадцать лет она держала всё в полном порядке: ключи на нужной полке, кофе без сахара, ужин на столе. Глеб привык к её надёжности, но со временем она стала казаться ему слишком скучной и предсказуемой. А потом появилась Катя. Лёгкая, с горящими глазами, она смеялась над его шутками и называла его гением. С ней он чувствовал себя по-настоящему живым.
Однажды вечером, сидя за столом напротив Светланы, Глеб отложил вилку и бросил, глядя в сторону:
— Ты вообще смотрела на себя, Свет? Ходишь в каких-то обносках, ни макияжа, ни укладки — как будто тебе всё равно.
Она словно остолбенела, лишь медленно перевела взгляд на мужа.
— Что ты сказал? — голос её был тихим, но решительным.
— Да то, что слышала, — он повысил тон, махнув рукой. — Скучная стала, как старуха. Ни огня, ни жизни. В этих твоих растянутых кофтах дома ходить стыдно, а по улице тем более.
Светлана сжала губы, положила вилку на стол с лёгким стуком.
— И что дальше? — спросила она, глядя ему в глаза.
Глеб фыркнул, откинувшись на стуле.
— А то, что я не для этого живу. Хочется видеть рядом нормальную женщину, а не это безобразие в мятой одежде.
Она выдержала паузу, потом наклонилась чуть ближе, голос её стал холоднее:
— Ты думаешь, что найдёшь кого-то лучше?
Он усмехнулся.
— Лучше? Может, и нет. Но молодую — точно.
— Я тебя услышала, — сказала она тихо, почти шёпотом, и встала из-за стола, оставив его одного с остывающим ужином.
***
С Катей всё закрутилось быстро. Кафе, прогулки, её звонкое «Глеб, ты лучший!». Но вскоре лёгкость дала трещину. Он спросил как-то:
— Может, ужин приготовишь?
Катя фыркнула:
— Я тебе что, жена?
Он отшутился, но осадок остался. Позже она предложила:
— Давай слетаем в Италию на выходные?
— У меня работа, — буркнул он.
— Ты скучный, — бросила она, и Глеб вспомнил, как Светлана однажды сказала то же самое, но мягче.
А потом Катя исчезла. А потом Катя исчезла. Вернувшись домой, он нашёл пустую квартиру — ни вещей, ни записки. Только смятая пачка сигарет на столе. И тогда он понял: она бросила его не просто так. Он пытался сделать из неё Светлану — уютную, домашнюю, — а она сбежала от этой клетки. Глеб сел на диван, глядя в темноту, и впервые подумал: а что, если он ошибся не в тот момент, когда выбрал Катю, а гораздо раньше?
***
И вот сейчас Глеб сидел в зале суда и вертел ручку, глядя на документы о разводе. Суд был последним штрихом, но внутри всё кипело. Он бросил взгляд на Светлану — она сидела спокойно, что-то листая в телефоне. Вдруг экран мигнул, и она улыбнулась — коротко, но тепло. Кому? Глеб стиснул ручку сильнее.
— Как дела, Свет? — спросил он, стараясь придать голосу небрежный тон.
Она подняла глаза.
— Отлично.
— У тебя кто-то есть? — вырвалось у него.
Светлана усмехнулась:
— А ты ревнуешь?
Он вспыхнул:
— Да мне плевать! Просто любопытно, как быстро ты нашла мне замену.
Она отложила телефон и посмотрела на него.
— Я не искала тебе замену, Глеб. Я просто живу дальше. А ты, кажется, застрял в прошлом.
Её слова ударили, как пощёчина. Он вскочил, стул скрипнул.
— Застрял? Это я застрял? Ты же знала про Катю и молчала, как будто тебе всё равно!
Светлана встала, её голос стал резче:
— А что я должна была? Устраивать сцены? Я дала тебе свободу, а ты её профукал.
Судья стукнул кулаком по столу и крикнул:
— Прекратить! Подписывайте, или я вызову охрану.
Глеб сжал кулаки, но сел. Светлана уже давно расписалась, а он всё медлил. Она знала. Она ждала этого дня. А он думал, что управляет игрой, что это он будет решать какую женщину ему выбрать. Вдруг телефон Светланы завибрировал — она взглянула на экран и сказала вполголоса:
— Меня ждут.
Глеб сорвался:
— Кто? Новый мужик?
Она посмотрела на него с жалостью.
— Прощай, Глеб.
И вышла, оставив его кипеть от собственной злости.
***
Глеб подписал бумаги, бросив ручку на стол, будто она жгла ему пальцы. Судья что-то пробормотал, но он уже не слушал. Он вскочил и рванул за Светланой в коридор. Она шла впереди, каблуки стучали по полу.
— Света! — крикнул он.
Она не обернулась.
— Светлана, стой! — рявкнул он, догоняя её у выхода.
Она остановилась и повернулась.
— Что тебе ещё надо?
— Давай поговорим, — выпалил он. — По-человечески.
Она рассмеялась — коротко, без злобы.
— По-человечески? Это ты мне будешь рассказывать про человечность?
Глеб шагнул ближе:
— Я ошибся, Свет. Давай попробуем ещё раз.
Она покачала головой.
— Поздно.
И пошла к двери. Глеб рванул за ней, но в этот момент кто-то окликнул её снаружи. Мужской голос, низкий, уверенный. Светлана улыбнулась — не ему, а тому, кто ждал её у машины. Глеб замер, глядя, как она садится в чужой автомобиль. Дверь хлопнула, мотор взревел, и они уехали.
Он стоял, сжимая кулаки, пока ветер трепал его пиджак. Вдруг рядом резко затормозила газель. Водитель высунулся из окна машины:
— Эй, отойди, не стой на дороге!
Глеб шагнул назад, споткнулся о бордюр и рухнул на асфальт. Бумаги вылетели из папки, разлетелись по тротуару. Он смотрел на них, тяжело дыша, и понял: это конец. Светлана ушла не просто из суда — она ушла из его жизни. А он остался — злой, растерянный, с грязными брюками и пустыми руками. И впервые ему стало стыдно за то, как он обращался со своей женой. Уже бывшей.