Экологическая катастрофа, независимо от желания большевиков, сделалась важным фактором политики, и определила их поведение как нового правительства России.
Во-первых, они вынуждены были отказаться от форсированного промышленного развития. Их идеология требовала таких решений, но осуществить его они не могли никоим образом: не было ни трудовых, ни технических ресурсов.
Во-вторых, большевики обожествляли науку и, похоже, были искренне уверены в ее всемогуществе. «Собачье сердце» Михаила Булгакова — не плод фантазии романиста. Влияние на большевиков авторитета ученых было огромно. Они искренне верили, что и марксизм вполне научен. Естественные науки виделись им, как нечто родственное марксизму и ему предшествовавшее. В результате большевики принимали решения, которых изначально не готовили, внедряли разработки, к которым не имели никакого отношения, но которые предлагали ученые. Ярчайший пример — тот же план ГОЭЛРО. При этом официальная наука Российской империи — и тем более Комиссия по изучению природных ресурсов России (КЕПС) — стояла на экологических позициях.
В-третьих, и это главное, для того чтобы физически существовать, новой власти приходилось решать насущные проблемы страны, и в том числе — экологические.
Парадокс в том, что большевики искренне ненавидели историческую Россию. Они были убеждены в своей абсолютной монополии на истину, и уже потому ненавидели всех, кто думает иначе. А Россия вовсе не принимала их идей.
Большевики сознательно разрушали все институты собственности: и из идейных соображений, и для того, чтобы добиться покорности населения. Одним из первых их действий после прихода ко власти было сосредоточение в своих руках всех хлебных запасов. Во всех областях, где правили большевики, вспыхивал голод. Причем голода не было нигде, кроме тех районов, где правили большевики. Урожаи 1917-го, 1918-го, 1919 гг. были хорошими, причем во всех областях страны. Так что, даже разрушенный транспорт не мешал кормить население.
Тем не менее, начался голод везде, куда приходила Красная Армия. За попытки привозить еду для своих семей из более благополучных районов убивали. Обычно говорят: «казнили». Но понятие казни предполагает процедуру следствия, обвинения, суда, приговора… В нашем же случае «мешочников» и «спекулянтов» вылавливали на дорогах, ведущих в Петербург, Москву, другие города, и убивали на месте. Слово «казнь» к их смерти не имеет юридического отношении.
Нет ничего нового и в разрушении культурной инфраструктуры, уничтожении всего, что было связано с историей и культурой России: архивов и объектов культуры, книг, картин и икон, храмов и дворянских имений. Луначарский не где-нибудь, а в одном из своих циркуляров писал с предельной обнаженностью: «Нужно бороться с этой привычкой предпочитать русское слово, русское лицо, русскую мысль…». Как говорится, коротко и ясно.
Большевики стремились превратить население России в рабов, которые работают за похлебку, не помнят сами себя, из которых можно будет вылепить все, что угодно. Все, что они придумают на очередном своем съезде.
В этом не было ничего нового. На этих же принципах строились первые города-государства Шумера с Аккада, более двух тысячелетий назад. Уже тогда под страхом немедленной и жестокой смерти крестьяне и ремесленники сдавали всё (!) произведённое в государственные хранилища, где пища и вещи перераспределялись и в минимальных количествах выдавались людям. Так и в нововременье – малейшее неповиновение, неисполнение трудовой повинности – и человек на грани голодной смерти. Бежать некуда. Биосфера предельно истощена и не прокормит беглецов. Заметим, города-государства Шумера и Аккада были смяты малозначимыми прежде кочевниками на волне политико-экологического кризиса.
Величайший парадокс первого этапа власти большевиков (1917–1922 гг.): война с собственным народом — и передовые экологические решения. Экологическая катастрофа стучалась в двери, нужно было принимать самые срочные меры. Из достижений Советской власти в области экологии природной среды и человека, можно и нужно отметить:
- разработку и принятие уникальных ПДК, запреты на загрязнения среды труда и обитания человека;
- законы об охране труда и здоровья трудящихся и населения в целом;
- систематизировать землепользование и
- создание масштабной сети заповедников и заказников.
Любое другое правительство России столкнулось бы с тем же проблемами и вынуждено было бы принимать схожие решения. Приди к власти белые или социал-демократы, они точно так же были бы вынуждены заниматься оздоровлением населения и его социальными гарантиями, упорядочивать природопользование и создавать заповедники. А всякое правительство, которое не ставшее проводить такой политики, вызвало бы катастрофу, в сравнении с которой кошмар Гражданской войны показался бы пикником. Представьте себе: внезапно, в считанные месяцы и даже недели, не стало бы пищи для десятков миллионов людей.
На Юге России и в Поволжье в 1921 году голод охватил области, где жили «всего» 15–20 миллионов человек — шестая часть населения России. И во многом это был рукотворный, искусственно вызванный голод. А тут началось бы сразу в нескольких регионах, и не для 17–18%, а для 60-70% населения России. Страна утонула бы в кровавом хаосе войны всех против всех, причем любое центральное правительство было бы сметено народными восстаниями и социальными катаклизмами.
Следующий этап развития нашей страны, условно назову его Сталинская Россия, учёл эти ошибки. Объявили и реализовали беспощадную борьбу с «перегибами», выправив логику развития СССР, превратив Советский Союз в мировую сверхдержаву. Космическую сверхдержаву.
Выводы политической экологии: общественный строй влияет на качество окружающей среды. Окружающая среда влияет на общественный строй. Если мы хотим иметь в России общественный и политический строй, при котором возможна нормальная человеческая жизнь, необходимо сделать экологические проблемы важнейшей частью общественной и государственной политики.