Никогда не думала, что буду рассказывать эту историю чужим людям. Но душа требует выхода, а сердце — хоть какой-то справедливости, пусть даже в виде вашего сочувствия.
Когда я встретила Антона, всё было как в сказке. Высокий, улыбчивый инженер с серьезными планами на жизнь. Через полгода он познакомил меня с мамой — Зинаидой Петровной. Она приняла меня тепло, обняла как родную. На нашей свадьбе свекровь утирала слезы и шептала: «Наконец-то у моего сыночка будет настоящая семья».
Первые два года совместной жизни пролетели как один миг. Мы жили отдельно, в съемной однушке, копили на собственное жилье. К свекрови ездили каждые выходные — помогали по хозяйству, готовили вместе обеды, смотрели старые фильмы. Ее трехкомнатная квартира в центре досталась от родителей, была просторной, с высокими потолками и старинной мебелью.
— Какое счастье, что у Антоши такая заботливая жена, — часто повторяла Зинаида Петровна. — Лариса, моя дочь, совсем другая. Вся в разъездах, карьера, бизнес… Неделями звонка от нее не дождешься.
Я кивала, улыбалась, но внутри что-то ёкало. Не люблю, когда сравнивают детей, даже взрослых. Ларису я видела всего пару раз — эффектная женщина, на десять лет старше Антона, владелица небольшой сети магазинов в другом городе. На нашей свадьбе она была всего час, подарила конверт с деньгами и уехала, сославшись на неотложные дела.
Наша жизнь перевернулась, когда у свекрови случился инсульт. Я до сих пор помню этот звонок.
— Алло, Тань? — голос Антона дрожал. — Мама не отвечает на звонки. Я поехал к ней и… она на полу. Скорая уже здесь.
Две недели в больнице, капельницы, томительное ожидание в коридорах. Зинаида Петровна выжила, но правая сторона тела почти не работала, речь была нарушена.
— Куда ее? В пансионат? — равнодушно спросил врач, выписывая документы.
— Нет, конечно. Мы забираем ее домой, — твердо ответил Антон.
Я молча стояла рядом. Конечно, я всё понимала. Как можно бросить человека, который стал родным? Но внутри уже зрел страх: наша жизнь никогда не будет прежней.
В тот день мы перевезли свои вещи в квартиру свекрови. Наше жилье теперь — диван в гостиной, а спальня отдана Зинаиде Петровне.
— Всего на первое время, — успокаивал меня Антон. — Пока мама не окрепнет. Ты же понимаешь, она нам с тобой всю жизнь помогала.
Так началась моя новая жизнь — сиделки, которая не уходит домой.
Утро. Подъем в шесть. Гигиенические процедуры, завтрак, лекарства.
— Танечка, доченька, подушку поправь. Танечка, водички. Танечка, окно открой.
Днем массаж, упражнения, снова лекарства, обед. Вечером — ужин, телевизор, опять лекарства.
— Ты представляешь, Зинаида из пятой квартиры заходила. Говорит, как я похудела. А я ей: «Это всё моя невестка! Золото, а не девочка!» — хвасталась свекровь соседкам, когда те заглядывали проведать.
Антон помогал по вечерам и выходным, но основная нагрузка легла на мои плечи. Работу пришлось оставить — я была учительницей младших классов. Сначала взяла отпуск, потом — уволилась по собственному желанию.
— Ничего, милая, справимся, — говорил муж, целуя меня в лоб. — Моей зарплаты хватит. А мама обещала помочь, у нее есть сбережения.
Через полгода такой жизни я стала замечать, что свекровь меняется. Вместо благодарности — претензии.
— Что за каша? Клейстер настоящий! Я что, не заслужила нормальной еды? — швыряла она тарелку.
— Опять всё белье перестирала вместе? У меня шелковая блузка была! Была!
Антон защищал мать:
— Таня, ну ты пойми, она болеет. У нее нервы не в порядке.
Однажды на пороге появилась Лариса.
— Мамуль, как ты? Вот, приехала проведать, — она прошла в комнату, целуя мать в щеку. Холеная, ухоженная, с идеальным маникюром и в дорогом костюме.
— Лариса! Доченька! — Зинаида Петровна просияла, как будто солнце взошло в комнате. — Наконец-то! Я уж думала, не дождусь…
Весь вечер они шептались, а я готовила на кухне праздничный ужин. К чаю принесла испеченный пирог.
— Ой, мамуль, ты же диабетик. Тебе нельзя такое, — Лариса демонстративно отодвинула от матери тарелку. — Таня, вы разве не знали?
— У мамы компенсированный диабет, ей можно немного сладкого. Мы с эндокринологом всё обсуждали, — я говорила спокойно, но внутри все клокотало.
— Ну-ну. Вы, конечно, лучше знаете, — Лариса скептически подняла бровь.
После этого визита свекровь изменилась окончательно. Каждый мой шаг подвергался критике. А вот имя дочери звучало в квартире как мантра.
— Лариса позвонила… Лариса обещала привезти… Лариса советует…
Но Лариса приезжала раз в три-четыре месяца. На пару дней. Подарит маме духи, посидит рядом с ноутбуком, занимаясь делами, и уезжает.
— У нее работа, бизнес, — защищала дочь Зинаида Петровна. — Не у всех есть время бездельничать, как у некоторых.
Эти слова хлестали больнее пощечины. Я «бездельничала» с шести утра до ночи, ухаживая за ней!
Шло время. Два года. Три. Моя жизнь превратилась в бесконечный день сурка. Стирка, уборка, готовка, лекарства. С мужем мы почти не разговаривали — он постоянно задерживался на работе, приходил измотанный. Наши редкие попытки выбраться куда-то вдвоем разбивались о капризы свекрови.
— Антоша, у меня сердце колет. Куда же вы… А если мне станет хуже?
И мы оставались дома. Снова и снова.
Однажды я наткнулась на их разговор, когда возвращалась из аптеки.
— Мам, ты точно хочешь это сделать? — голос Антона звучал взволнованно.
— Совершенно точно. Лариса всё организует. Завтра приедет нотариус.
— А как же Таня? Мы столько лет…
— Что Таня? — перебила его свекровь. — Ты посмотри, как она за мной ухаживает. Лекарства вечно путает, готовит невкусно. А Лариса… Лариса — моя кровиночка. Всю жизнь работала, в отличие от некоторых.
Я замерла, сжимая в руках пакет с лекарствами. Что происходит?
В тот вечер я спросила у мужа напрямую:
— Антон, о чем вы с мамой говорили сегодня? Что организует Лариса?
Он отвел глаза:
— Просто мама хочет уточнить некоторые юридические моменты. Ничего особенного.
Я не поверила. Но сил на скандал не было.
На следующий день приехала Лариса с пожилым мужчиной, представленным как нотариус. Меня попросили сходить в магазин.
— Танюш, купи маме ее любимые конфеты, — вручил деньги Антон. — И не торопись, прогуляйся заодно.
Что-то щелкнуло внутри. Я вышла из квартиры, спустилась на один пролет и застыла. Потом медленно вернулась и прислонилась ухом к двери.
— …таким образом, Зинаида Петровна, вы передаете в собственность вашей дочери Ларисе Игоревне данную квартиру, дачный участок с домом в Подмосковье и все банковские счета? — спрашивал незнакомый мужской голос.
— Да, именно так. Это мое окончательное решение.
— А завещание, составленное ранее, теряет силу?
— Конечно! Я была не в себе, когда его писала. Танька меня тогда лекарствами накачала.
Я прикусила губу до крови. Три года… Три года моей жизни. Недосыпания, круглосуточный уход, отказ от своей работы, мечты, планы — всё пошло прахом.
В квартиру я вернулась, когда нотариус уже ушел. Лариса сидела в гостиной с довольной улыбкой. Антон выглядел потерянным.
— А, Таня вернулась, — бросила Лариса. — Мы тут с мамой кое-что обсудили.
Я молча прошла на кухню и стала разбирать продукты. Руки дрожали.
Антон вошел следом:
— Таня, я хотел тебе сказать…
— Не надо, — перебила я. — Я всё слышала. Твоя мама переписала всё на Ларису.
— Она имеет право распоряжаться своим имуществом, — виновато пробормотал он.
— Конечно имеет, — я говорила тихо, чтобы не сорваться на крик. — А я имею право распоряжаться своей жизнью. Три года, Антон. Три года я была здесь медсестрой, уборщицей, кухаркой. А твоя сестра появлялась раз в сезон с подарочным пакетом.
— Мама старенькая, она не понимает…
— Она всё прекрасно понимает, — я закрыла холодильник. — И ты тоже.
Вечером, когда Лариса уехала, я собрала свои вещи.
— Ты что делаешь? — испугался Антон.
— Ухожу. Квартира теперь Ларисина — пусть она и ухаживает за мамой.
— Но как же мы… как же я? — растерянно бормотал он.
— А что мы? Ты выбрал сторону. И это не моя сторона.
— Танька! Ты куда собралась? А кто мне таблетки принесет? — кричала из комнаты свекровь.
— Лариса принесет. Она теперь хозяйка всего вашего имущества — вот пусть и заботится.
Я вышла из квартиры с одним чемоданом. Три года моей жизни остались за этой дверью.
Подруга Марина приютила меня в своей квартире. Первую неделю я просто спала — организм наконец получил возможность отдохнуть. Потом пришло осознание: я свободна. И тут же — страх: что дальше?
Антон звонил каждый день. Сначала умолял вернуться:
— Мама извиняется! Она не хотела тебя обидеть!
Потом угрожал:
— Ты бросила больного человека! Это статья!
Наконец, сдался:
— Таня, Лариса наняла сиделку. Платит ей бешеные деньги. Мама недовольна, говорит, чужой человек в доме.
— Это уже не мои проблемы, — ответила я и положила трубку.
Через месяц я нашла работу в частной школе. Снова дети, уроки, тетрадки — моя настоящая жизнь. Сняла маленькую студию, подала на развод.
А потом случайно встретила соседку Зинаиды Петровны.
— Танечка! Как ты? А у нас такие страсти! — затараторила она. — Лариса-то мамину квартиру продала! Прямо с матерью вместе!
— Как… продала? — я не могла поверить своим ушам.
— А так! Покупатели уже смотрят, а Зинаиду Петровну в дом престарелых определяют. Антон твой бьется-бьется, а что сделаешь? Всё законно оформлено.
Я стояла ошеломленная. Неужели свекровь получила то, что заслужила?
Через неделю позвонил Антон. Голос был убитый:
— Таня, можно увидеться? Просто поговорить.
Мы встретились в кафе. Он осунулся, в глазах — тоска.
— Лариса всё продала. Квартиру, дачу. Деньги со счетов сняла. Говорит, это компенсация за то, что она всю жизнь была на вторых ролях. Маму отправляют в дом престарелых в соседней области. Я не могу ее к себе взять — живу у друга на диване.
Я молчала, размешивая сахар в чашке.
— Самое ужасное, — продолжил он, — мама наконец-то поняла, что натворила. Плачет, зовет тебя. Говорит, только ты по-настоящему о ней заботилась.
— Поздно, — я пожала плечами.
— Таня, я знаю, что виноват. Я должен был остановить всё это. Но…
— Но не остановил, — закончила я за него. — Теперь живи с этим.
Через месяц мне позвонила медсестра из дома престарелых. Зинаида Петровна просила передать мне письмо. Долго думала, но все же поехала.
Свекровь сидела в инвалидном кресле у окна. Исхудавшая, с потухшим взглядом.
— Танечка! — она протянула ко мне дрожащие руки. — Прости меня, дуру старую.
Я не стала обнимать ее. Просто села напротив.
— Я всё поняла, — голос свекрови дрожал. — Лариса… Лариса меня бросила. Деньги забрала и исчезла. Даже телефон сменила. А ты… ты столько лет терпела мои капризы.
Она разрыдалась. Я смотрела в окно, где кружились осенние листья.
— Вот, — она протянула мне конверт. — Это тебе. Мой последний вклад… Антоша не знает. Я скрыла от всех.
В конверте была сберкнижка на предъявителя. Значительная сумма.
— Спасибо, но мне не нужны ваши деньги, — я положила книжку на тумбочку. — Я пришла, чтобы сказать: я вас прощаю. Не за себя — за Антона. Он хороший сын, но слабый человек. Вы сами вырастили его таким.
Я вышла из комнаты, оставив свекровь рыдать. В коридоре встретила медсестру:
— Как она?
— Плохо. Депрессия, отказывается от пищи. Сын редко приезжает, работает на двух работах.
Что-то екнуло в сердце. Я оставила сестре свой телефон:
— Если что-то понадобится, звоните.
Жизнь наладилась. Я получила повышение в школе, познакомилась с прекрасным человеком. Мы начали встречаться.
Однажды раздался звонок. Звонили из дома престарелых — Зинаида Петровна в критическом состоянии, зовет меня.
Я приехала в тот же день. Свекровь лежала бледная, почти прозрачная.
— Танечка, — прошептала она, сжимая мою руку. — Я все исправила. Там бумаги… юрист приходил.
На тумбочке лежало новое завещание. Зинаида Петровна переписала на меня свой последний актив — небольшую однокомнатную квартиру, доставшуюся от сестры, о которой никто не знал.
— Не для тебя, — прошептала она. — Для Антоши. Он совсем замотался, бедный. А ты решишь, отдать ему или нет. Ты справедливая.
Через неделю свекрови не стало. На похоронах мы встретились с Антоном. Рядом с ним стояла молодая женщина с ребенком.
— Моя новая семья, — тихо сказал он. — Таня, прости меня за всё.
— Я давно простила, — искренне ответила я. — Держи, — и протянула ему документы на квартиру.
— Что это?
— Твоя мама оставила это мне, чтобы я передала тебе. Считай это ее последним даром.
Его глаза наполнились слезами.
— Знаешь, — сказала я напоследок, — жизнь часто преподносит нам уроки. Твоя мама, ты, я — мы все чему-то научились. Главное — не забывать эти уроки.
…Сейчас я счастлива. У меня любимая работа, заботливый муж и скоро родится наш первенец. Иногда я думаю о тех трех годах как о странном сне. Но этот сон многому меня научил. Никогда не жертвуй собой полностью. Любовь без уважения превращается в рабство. И каждый получает по заслугам — рано или поздно.
А вы что думаете? Была ли я права, что простила свекровь? И стоило ли отдавать квартиру бывшему мужу?
Дорогие читатели, спасибо, что дочитали до конца. Я только начинаю свой путь как автор и очень ценю каждого, кто нашел время для моей истории. Если она вас тронула, подпишитесь на мой канал, чтобы не пропустить новые рассказы. Ваша поддержка — лучшая мотивация для начинающего писателя.