Иду по прожитой жизни широкой длинной дорогой, светлой, с высоким небом, вперёд, среди людей, с пионерами в галстуках, с Дунаевским: А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер! с Витей Малеевым в школе и дома, и всё помню: как они в инкубаторе цыплят выводили, как школьница бельё с хлоркой выстирала, а высохнув, оно разлезлось на клочки, и как я вместе с Володей Дубининым в каменоломнях с партизанским отрядом с фашистами воевала, и Дубравку погодинскую помню, самый лучший рассказ про южную жизнь, философский, глубокий рассказ, как девочка ныряла со скалы лучше всех мальчишек и про ночные гладиолусы помню, которые стояли на цыпочках как балерины с поднятыми вверх сомкнутыми над головой руками…
Пионеры взрослеют, галстуки исчезают, обстановка меняется - и музыка, всегда разная музыка, на смену маршевым бодрым приходит прекрасная музыка из заставки «В мире животных», которую я всю жизнь считала французской и думала, что написал её Поль Мориа, и только недавно открыла, что это отрывок из рождественской кантаты для церковного хора аргентинского композитора. А Поль Мориа её аранжировал.
Рядом, параллельно с дорогой - такая узкая извилистая тропинка, в ямках, в буграх, то вверх, то вниз, среди кустарников с острыми вонзающимися шипами, с длинными ветками, которые хлещут по лицу, и острые камни, и рыхлый засасывающий песок, и глубокие лужи после дождя, и по этой тропинке бежит, падая и спотыкаясь, изо всех сил стараясь не отставать от той музыки, которая звучит на большой дороге, где люди, где плечом к плечу все - бежит один-единственный мальчик, сначала совсем маленький, потом подрастает, а тропинка всё та же, с теми же буграми и ямами, превращающаяся иногда в овраг, куда скатывается вниз и колотится головой обо всё торчащее тот же, уже давно выросший мальчик…
К окончанию 4 класса в школе мне торжественно вручили книгу с дарственной надписью - за отличную учёбу и примерное поведение...в книге были разные рассказы... папа взял, полистал, прочитал что-то, покрутил головой и поднял на меня глаза - это тебя наградили? и улыбнулся - так это мне еще рано читать. Но читать родители мне никогда не запрещали.
Рассказы в той книге были интересные, на обложке рисунок школьной тетради, и название написано как прописи, школьным старательным почерком, а внутри - про любовь, про взрослые отношения, разводы, свидания, измены…про то как одна дама всем начальникам голову дурила, шантажировала несуществующей беременностью, про аборты - это слово я в первый раз оттуда узнала…в общем для образования на уровне начальной школы информации было с лихвой.. Книжка эта до сих пор на даче хранится. Думаю, учителя мои её и не открывали, по обложке выбирали.
У того мальчика из оврага книжного детства не было, как-то он умудрился его проскочить. Хотя семья была книжная, читающая, и у его мамы профессия была самая что ни на есть книжная - журналист. Но вот не задалось у него всё подряд читать, и так всю жизнь он и читал статьи всякие по специальности и только те книги, которые вызывали собственный, избирательный интерес.
А после того, как его корявая тропинка слилась с моей широкой дорогой, и мы зашагали вместе, синхронно, держа шаг и стараясь не сбиться с ноги, иногда мне кажется, что не тропинка эта влилась в мой просторный путь, а путь мой сузился до размеров тропинки, и теперь уже мы вдвоём колотимся головами об острые камни и раздираем кусты с шипами, чтобы пройти. Но такие ощущения на пути продвижения вперёд возникают всё реже и реже, и теперь всё это уже не так важно, мы разные, но дорога у нас одна, совместная, и дай бог, чтобы она была подлиннее.
Всем спасибо!