Мясссяяаааась, мясссяяаааассь!!!
Когда я лечу в Бангкок, первое, о чем я думаю, это о том, как я приеду в район Кхаосан - в этот анклав разврата и порока – заселюсь в тихом переулке подальше от шума и суеты, брошу рюкзак, выйду на улицу и закажу себе... два!!... нет... три!!!... Нет... все не так!!!
Когда я лечу в Бангкок, первое о чем я думаю, это о том, как я выйду из розового такси на Баглампху, на том перекрестке на Чакравонгтзе, там где это жёлтое здание Кхрунгшри Банка... пройду этим шумным и странным переулком, заполненным самым чудным на свете народом, с лавками и фонариками, трансовой музыкой и кафешками, заставленными причудливыми идолами, над которыми гоняют обжигающий воздух десятки вентиляторов. Пройду мимо стендов увешанных майками со слонами и словами "I love Thai", мимо стоек с квакающими изящными травести, мимо рядов с мягкими кушетками, на которых гибкие, как кошки тайки мнут белесые ноги британским маклерам и немецким домохозяйкам. Мимо столиков, за которыми каскадами как в амфитеатре или на сцене сидят стриженные наголо и татуированные с головы до пят красотки и их гидропиритные спутники в писинге и тунелях, одетые в кожанные в облипон жилетки, из под которых торчат шары бицепсов. Мимо баров, где, развалившись, пузатые плешивые европейские рантье в шортах и гавайских рубахах поглощают морепродукты и коктейли в компании очаровательных и холеных как куклы таек, что виснут на них или пожирают их жадными глазами...
Дойду до конца, поверну налево почти до конца переулка и увижу знакомый козырек с надписью Bella Bella... На ресепшн меня встретит миловидная коротышка Лек, которая засияет неотразимой улыбкой и даст мне подписать квитанцию на триста пятьдесят бат за номер с душем... Я поднимусь наверх, брошу в угол рюкзак, полью себя из лейки с коротким шлангом, который не дотянуть везде куда надо... Снова выйду в липкую жару и вот теперь.....
...я закажу себе... два!!... нет... три!!!... нет... четыре!!!!... МАНГОСТИККИРАЙС!!!...
нет.. я их не просто закажу.. я закажу их в том самом уличном кафе, которые иные называют тошниловкой, с пластиковыми столами и стульями, на этом самом Сой Рамбутри, где под забором бегают крысы, а сверху свисают рулоны туалетной бумаги в качестве салфеток, где знакомый неряшливый катой (трансвестит) с отсутствующим видом небрежно проскрипит тебе "савадии кхааап" в ответ на твою дружескую дружелюбную улыбку и швырнет на стол толстенное меню. А улыбчивая хозяйка подмигнет мне и спрячет в подол законно заработанные двести бат. А я буду сидеть, заливать стикки-райс свежим ядерным мандариновый соком и таращиться как мимо проплывают долговязые подростки из Сассекса или Коннектикута в огроменных попугайских трусах, бейсболках наоборот и мешковатых рэп-футболках, полупьяные, хамоватые и шумные скинхэды с татуированными лбами и откупоренными бутылками Джек Дениелз, красномордые от солнца и выпитого клерки, босоногие фрики в дредах, татуировках и рваных майках, которые вчера из Пхангана или Янгона, а завтра в Мандалай или Пай. Коротконогие хохотушки из Мексики или Колумбии почти без юбок, с оттопыренным грудями и попами, иссушенно-худощавые молчаливые мужчины в выгоревших рубахах со своими седовласыми спутницами с загорелыми умными лицами, покрытыми тонкой паутиной морщин, которые уже двадцать лет безвылазно сидят на Пенанге, или в каком-нибудь Накхонси Тамарат в крытых тростником хижинах под пальмами и пишут статьи про Роллинг Стоунз или Кинг Кримсон, или книги про свободу от предрассудков или просто свободу. Или просто небрежно потягивают свой веган-фреш в кафе напротив...
А потом я погружусь в относительную прохладу вата, где в полутьме будут золотом блестеть фигуристые статуи будд с пламенеющим кхетами, где я сяду на пол, прислонюсь к стене, закрою глаза, и сделаю наконец длинный предлинный вдох и выдох... А может быть и два вдоха и выдоха... А потом я сяду поудобнее и все будут думать, что я медитирую, а я буду сидеть и слушать, как под потолком жжужат вентиляторы или как сидящий по соседству хиппарь после бессонной ночи шарахнется невзначай башкой об стенку... Или вполглаза смотреть, как набожные тайки в начисто выглаженных сорочках и юбках, склонившись складывают перед статуями фрукты и лотосовые бутоны...
А потом... Потом я пойду на берег Чао Пхрая, чтобы пройтись по бетонным мосткам от Пра Пин Клао до причала Пхра Атит, разглядывая проплывающие мимо баржи и длиннохвостые лодки.. Потом я захочу запрыгнуть в речной трамвайчик, который обдаст меня дымом из трубы, а истошно свистящий в свисток кондуктор важно и вальяжно оторвёт мне билет за шестнадцать бат...
Я захочу отправиться как бы в никуда, и как будто невзначай в который раз выйду на Рачавонгзе, где ноги сами понесут меня в китайский квартал, где можно толкаться до заката среди лавок с чаем, грибами, соевыми бобами и Бог знает чем еще, зайти в китайский храм, где тебя окутает смрад благовоний или вернуться в парк и, развалившись на траве, ждать пока сердитый полицейский со свистком с двадцатой восьмой попытки и с угрозами не прогонит тебя прочь...
Потом я захочу обдать себя грохотом баров на Кхаосан, принять вечерний массаман карри или выпить уличный фреш за пятьдесят бат... А после на мгновение окунуться в обжигающий холод Севен-илевен, чтобы купить два литра воды и неизменный Магнум.... И, наконец, закрыться в номере, включить вентилятор, натянуть на себя простыню и, пока сон не унесет тебя прочь, слушать и слушать, как с улицы несётся это сладенькое и скрипучее мяуканье:
Мясссяяаааассь, мясссяяаааассь!!!
Слушать и улыбаться....