Алтай проснулся от того, что кто-то легонько тронул его за плечо. Открыв глаза, он едва разглядел в кромешной темноте стоящего над ним отца. Увидев, что сын открыл глаза, Аржан прижал палец к губам и бесшумно вышел из аила. Алтай осторожно, стараясь не разбудить прижавшуюся к нему во сне Чолмон, поднялся, подоткнул жаркую медвежью шкуру, под которой они спали, поспешно оделся и вышел вслед за отцом. Крепкий морозец на миг перехватил дыхание, прошелся ледяными пальцами по щекам. Алтай растер лицо снегом и счастливо улыбнулся в темноту. Небо над головой едва начало светлеть, растворяя звезды в наступающем утре. Из темноты бесшумно возник Казыр, неспешно подошел, ткнулся мокрым носом в ладонь, скупо качнул кончиком пушистого хвоста. Алтай присел перед псом на корточки, прижался щекой к лобастой голове:
- День будет хороший, а, Казыр?
Пес вздохнул согласно и лизнул Алтая в нос. Неподалеку всхрапнул конь, и Алтай поднялся. Нужно седлать коня.
- Долго ходишь, - встретил его отец. – Твоего коня я уже заседлал. Закрепи арчимаки и стремена подтяни по ноге.
Алтай промолчал. Что тут ответишь? Быстро управившись с нехитрой работой, он вернулся в аил, где у очага сидели отец и Табан. Сынару уже проснулась и вовсю хозяйничала, вылавливала из висящего над огнем котла мясо и выкладывала его на большое блюдо. Увидев Алтая, она улыбнулась быстро, почти незаметно, выловила из крепкого бульона последний кусок и поставила блюдо перед мужчинами.
- Ада, а для чего мы так рано собираемся? – спросил Алтай, потянувшись к блюду.
- Табун за вчерашний день откочевал. Надо его найти, надо кобылиц с жеребятами от табуна отбить, на стоянку пригнать. До темноты успевать надо…
Кони шли по тропе, изредка нарушая тишину ненаступившего утра негромким похрапыванием, Казыр бежал где-то впереди. Озеро давно осталось позади, тропа постепенно взбиралась на вершину, петляя меж огромных лиственниц и увешанных седым мхом мрачных елей. Алтай думал о том, как люди жили до того, как сумели подружиться с лошадьми. Ведь ходить по горам и летом нелегко, а зимой и вовсе почти невозможно. А как охотиться, если ты без коня? Даже если тебе повезет, и ты добудешь марала, как его потом донести до деревни? А как дрова из тайги привезти? А чрез реку переправиться? А еще кони дают мясо, совсем не такое, как у баранов. Нет, без коней человеку никак нельзя. Видно, Тенгри нарочно их создал.
Тропа вывела их на самую вершину горы, тайга расступилась в стороны, и у Алтая перехватило дыхание от открывшейся красоты, и все мысли исчезли. Прямо перед ними, казалось, только протяни руку, застыла прекрасная Иикту*. Ее острая вершина пылала золотым огнем, и было удивительно, почему от этого огня не тает снег. Соседние вершины в свете восходящего солнца светились розовым, небо над ними посветлело, но звезды еще не спрятались в свои дневные убежища. Охотники остановились и молча смотрели вперед, встречая солнце. И едва краешек его показался над горами, в тайге за спиной на все голоса запели, зазвенели птицы! Они радовались новому дню и тому, что пережили еще одну ночь.
- Иикту наша родовая гора, сын, - негромко сказал отец. – На ее вершине живут духи, которые берегут наш сеок.
*Иикту – одна из главных вершин Горного Алтая, расположена в Кош-Агачском районе. Высота 3936м н.у.м.
- А разве гора может быть чьей-то? Люди других сеоков тоже смотрят на нее, ада.
Отец помолчал, обдумывая слова сына и все так же глядя на объятую золотом вершину, и заговорил только после того, как солнце поднялось, выше и Иикту снова стала обычной горой:
- Да, ты верно говоришь, Иикту для людей всех сеоков. Каждый становится сильнее, глядя на нее, - и толкнул коня пятками в бока, посылая его вперед.
Спуск в долину оказался непростым. Кони то и дело оскальзывались на присыпанных снегом камнях, охотникам пришлось спешиться и вести коней в поводу. Алтай с волнением следил за отцом, шедшим первым. Кони всегда доверяли ему и легко успокаивались, стоило Аржану что-то негромко зашептать, погладить по шее или даже прикрикнуть. Вот и сейчас отец вел коня уверенно, даже не оглядываясь, а тот лишь недовольно пофыркивал и прядал ушами, но ослушаться не смел.
Спустившись в распадок, они остановились.
- Коням нужно немного отдохнуть, сейчас в гору пойдем, трудно будет, - отец уже привязал своего коня и теперь вытаптывал в снегу место для небольшого костерка. Алтай своего коня стреножил, и тот принялся копытить снег в поисках травы. Табан быстро набил походный котелок снегом и подвесил его над огнем, уселся на корточки и теперь молча наблюдал за Казыром. Пес задрал морду и к чему-то принюхивался, зло щерясь.
- Волки рядом, - негромко сказал отец и потянулся за карабином. – Алтай, вяжи коня.
Алтай вскочил и бросился к своему коню, Табан подхватил карабин и встал рядом с Аржаном.
- Казыр! – отец крутил головой, пытаясь увидеть волков.
Пес, недовольно ворча, подошел ближе к огню, но укладываться в снег не спешил. Алтай спешно зарядил ружье и встал рядом с отцом и Табаном. Повисла напряженная тишина, только костерок негромко потрескивал и взволнованно фыркали кони. Охотники застыли в ожидании. Алтай смотрел в все глаза, но все равно пропустил момент появления волков. Сначала на вершине ближней сопки появился один волк. Вожак. Поджарый, широкогрудый, с большой лобастой головой, он возник словно призрак, незаметно и бесшумно, и уставился на охотников. Через мгновение рядом с ним появилась волчица, а еще миг спустя и вся остальная стая заняла свои места. Казыр зарычал бешено, полузадушено, рванулся было вперед, но отец коротко рявкнул «Назад!», и пес вернулся.
Волки стояли не шевелясь, солнце светило им в спины, и их неподвижные тени вытянулись по снегу. Кони забеспокоились, забились на привязи, и отец шагнул к ним, что-то ласково приговаривая, но не сводя взгляда с волков. «Какие же они страшные», - подумал Алтай, и в этот момент волки рванули в их сторону. Табан вскинул карабин к плечу и выстрелил, целясь в вожака, но промахнулся, Алтай выстрелил тоже. Ружье было заряжено картечью, и первый же выстрел сбил с ног серого с рыжими подпалинами на боках волка. Тот полетел вниз по склону, кувыркаясь безвольно, словно тряпичная кукла. Алтай даже обрадоваться не успел, выстрелил еще раз, но промазал. Не промахнулся отец. Его пуля ударила вожака точно в грудь, передние лапы того подломились, и он кубарем полетел вниз, разбрызгивая по снегу горячую кровь. Остальные волки бросились врассыпную. Когда последний из уцелевших волков скрылся за сопкой, отец подозвал Алтая:
- Пойдем заберем их хвосты и уши.
- А шкуры? Как же шкуры? Это ведь мой первый волк.
- Нет времени их обдирать, сын. Не расстраивайся, купишь маме и Чолмон хорошие подарки...
Коней они нашли, когда солнце уже поднялось к зениту. Взобравшись на очередную сопку, охотники увидели картину, от которой у Алтая перехватило дыхание. Внизу, в долине, по сверкающему на солнце снегу мчался табун. Вожак, огненно-рыжий Эркин стрелой летел вперед, и, казалось, вовсе не касался земли. Остальные, сбившись бок к боку, мчались за ним следом, и только кобылицы с малыми жеребятами копытили траву в неглубоком снегу. Но Эркин не был бы вожаком, если бы оставил их без защиты. Домчавшись до изумрудно-зеленой речушки, он развернулся и повел табун обратно.
- Красиво! – восхищенно выдохнул Алтай.
- Свобода это всегда красиво, сын, - ответил ему Аржан и направил коня вниз…
Когда они преодолели большую часть разделявшего их с табуном расстояния, отец поравнялся с Алтаем и заговорил:
- Сейчас Табан погонит Эркина прочь, кобылицы останутся одни, и мы их отгоним в сторону. Табан вернется, и поведем их на стоянку.
- А как мы их поведем? Они ведь совсем слабые.
- Это только так кажется, сын. Они родились в горах, в снегу, и с первых минут встали на ноги. Они много двигаются и пьют материнское молоко, иначе быстро остынут и погибнут. Умай* очень мудро все устроила. Они выдержат, мы просто не будем спешить.
Все вышло так, как сказал отец. Табан прогнал табун, и кобылицы с жеребятами остались одни.
- Теперь поймаем всех жеребят, - сказал отец. – Нужно связать их одной веревкой, я привяжу ее к седлу, и пойдем. Кобылицы сами за нами пойдут.
Поймать жеребят оказалось несложно. Всех, кроме одного. Огненно-рыжий, он увереннее других держался на ногах. Как только отец или Табан подбирались к нему, он стремглав уносился прочь, смешно взбрыкивая. Раз за разом он оставлял поимщиков ни с чем, и запыхавшийся Табан уселся прямо в снег, весело расхохотавшись в голос:
- Ох, и кулун*, Аржан! Огонь, а не жеребенок. Я устал его ловить. Давай возьмем на повод его мать, и он сам за нами пойдет.
Пока Табан вязал повод для кобылицы, жеребенок настороженно наблюдал за происходящим, то подступая чуть ближе, то отскакивая в сторону. Когда кобылица была взята в повод, и их небольшой караван тронулся в путь, жеребенок в ярости ударил копытом в снег, развернулся и потрусил к табуну, который Эркин привел назад.
- Вот характер, - удивленно покачал головой Табан.
- Свободный, - в тон ему ответил отец.
*Кулун-жеребенок
И тут же, словно поняв, о чем говорят охотники, кобылица остановилась и громко призывно заржала. Жеребенок сбился с шага, остановился, обернулся. Остановились и другие кобылицы, шедшие за своими жеребятами.
- Зовет, смотри-ка, - отец одобрительно хмыкнул. – Догонит, если захочет.
- Ада, а если не догонит? – взволнованно спросил Алтай.
- Погибнет, - коротко ответил отец.
- Но нельзя же так!
Алтай решительно развернулся и двинулся навстречу жеребенку, неуверенно шагнувшему в их сторону. Кобылица заржала еще раз, и жеребенок поспешил к ней.
- Вот и хорошо, - отец улыбнулся и подал коня вперед.
- Может, возьмем его в повод? – спросил Алтай.
- Не подпустит. Пускай идет сам. Где будет тяжело, поможешь…
Подъем оказался не таким сложным как утренний, и первую сопку они преодолели быстро. Но уже следующая горка стала для жеребят серьезным препятствием. Охотники спешились, отец повел коней и кобылиц, Табан взял в повод жеребят. Алтай шел последним, приглядывая за строптивцем, и когда тот оскользнулся и завалился на бок, подхватил его на руки. Кобылица тревожно ржала, но отец неумолимо вел караван вперед, не давая остановиться ни на мгновение.
Поначалу жеребенок показался Алтаю невесомым, и он даже облегченно выдохнул, но совсем скоро почувствовал, что дыхания совсем не хватает. Да и руки со спиной болели все сильнее.
- Попробуй сам, - прошептал он жеребенку на ухо и опустил его на снег. Жеребенок покачнулся, но устоял на ногах.
- Пойдем, пойдем, мой хороший, - взмолился Алтай. – Видишь, твоя эне уже далеко.
Жеребенок сделал шаг, еще один…
Еще дважды за подъем Алтаю пришлось нести его на руках, так что к вершине он добрался едва дыша. Отец и Табан дожидались его наверху. Едва он повалился в снег, отец протянул ему исходящую паром кружку:
- Попей, сын, тебе нужно отдохнуть.
Алтай только сейчас заметил небольшой костерок. Сделав глоток, он в удивлении посмотрел на отца:
- Ада, откуда бульон?
- Твоя эне с вечера его заморозила, мне осталось его разогреть, - улыбнулся отец. – Пей, он даст тебе силы.
- А вы?
- А мы уже попили. Ты молодец, не бросил своего кулуна. Он теперь тоже подкрепляется.
Жеребенок, воспользовавшись кратким отдыхом, с шумным сопением припал к материнскому вымени. Алтай пил бульон, чувствуя как согревается, а тело наполняется силой, и наблюдал за своим новым другом. Он вдруг ясно понял, что Ойгор вчера говорил именно об этом жеребенке: «Тот, у кого за спиной твои крылья, а в груди твое сердце…».
- Пора, сын, - отец тронул его за плечо, и он с трудом разлепил глаза. Надо же, он и не заметил, как уснул.
- Прости, ада, я заснул, - повинился он перед отцом.
- Главное, что отдохнул, - отец взял повод. – Пойдем.
До стоянки они добрались, когда в черном небе засветились первые звезды. Кобылиц с жеребятами загнали в загон, коней расседлали и привязали возле аила. Глядя на валящегося с ног Алтая, отец улыбнулся и протянул ему волчьи хвосты:
- Неси, покажи эне и Чолмон.
- Но тут только один мой. Давай вместе покажем?
Отец отрицательно покачал головой:
- Это твой первый волк, твоя большая удача и твое время. Иди.
Восторгам Чолмон и мамы не было предела. Они крутили волчьи хвосты так и эдак, Чолмон примеряла их к себе и удивленно спрашивала:
- Как же ты таких огромных волков взял? Алтай, ты у нас настоящий ангчы*!
- Тут только один мой, вожака ада взял.
- Ну и что? Ада давно ангчы, а ты вот только стал. Молодец! – и она звонко чмокнула брата в щеку.
- Раз твой брат такой хороший ангчы, накорми его поскорей, - рассмеялся отец. Это было последнее, что успел услышать Алтай перед тем, как рухнуть без сил…
*Ангчы-охотник
Продолжение следует...