Да, да, дорогие мои. Сегодня - прямо с утра! - я пою "Кукушку" Цоя. И кажется, что еще немного - и моя собственная поедет.
Потому что я становлюсь одновременно набожной и суеверной: понимая, что мысль материальна, стараюсь думать только о хорошем и позитивном. Но при этом, пока еду на работу, крещусь на все купола, на которых только вижу кресты - от Лавры до Исаакия.
Помните, какими мы были несгибаемыми? Как при помощи песен и стихов боролись с системой? Популяризировали самиздат? У нас в историко-архивном такой самиздат был в большом почете. И я даже рвалась в нем участвовать, но всегда получала по носу, потому что старшекурсники считали, что я "не секу в общественно-политической повестке". Максимум, на что меня хватило, чтобы быть "взрослой", нарисовать стенгазету на "злобу дня": почему для нашего института до сих пор не сдали общагу? Сколько мы можем мыкаться по чужим и спать в бывших складах?
Все это я описала в своих "Детях Перестройки" (тех, что частями выкладывала на канале). Писала и о том, что мой шеф-редактор по фамилии Петухов подарил мне, первокурснице, набор гуаши за почетное второе место на конкурсе стенгазет среди московских вузов.
Не вешай нос, Надеждинская, сказал он, вручая мне коробку, на которой было написано ручкой - "Петухов, МГИАИ". Я хранила эту гуашь лет 20, не меньше. Потому что, сколько ни пыталась, больше не смогла так, как в юности, рисовать. Правда, тексты еще получались, да. (Случилась бы вновь такая же юность, как бы я была рада!).
То время перемен принесло нам надежду на то, что у нас вот-вот начнется "совсем другая жизнь". И значки с изображением "Горбачева (с его фирменным пятном), из которых (из значков) часов раньше был вынут Волк из "Ну, погоди", в переходах у Арбата пользовались большим спросом.
Я, как продвинутая дура, аккуратно выводила на белом фоне красным фломастером - ПЕРЕСТРОЙКА. Отловить бы меня тогда и дать бы в лоб!
Наша наивность тогда равнялась искренней вере. Мы реально верили в то, что с нашим поколением все будет настолько хорошо, что и "на Марсе будут яблони цвести". Да, чего уж там! И на Венере!
А потом танки вошли в Москву.
Но уроков мы - тогда еще почти дети! - никаких не сделали. Выросли же! Мы считали, что именно так, насильственно корежа историю, все и должно быть. Через разочарование и боль. Мы не противились, когда там, наверху, на кусочки дербанили страну. Нам хотелось вольного воздуха и свободной жизни. А потом бывший, тот самый, из-за которого я бросила институт, показал мне фото, когда он ездил с миротворческой миссией в Карабах. Он, который сегодня в противоположном лагере от меня, этим гордился.
Все наше мнимое благополучие - единой большой семьи - действительно было таким, трещало по швам. Но мы считали, что время остановиться есть. Так далеко, как сейчас, мы не зайдем.
И почему-то именно сегодня в голову настойчиво постучался Цой. С его "Кукушкой". Наверное, потому, что "Группу крови" я напевала на прошлой неделе. "Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне удачи".
Ну, он-то откуда знал, что всё повторится?