Суббота. Сергей
Толстый стоял в тесной прихожей своей двухкомнатной квартиры перед настенным зеркалом. И вглядывался в странно-жутковатое зеленое отражение. Отражение в зеркале повторяло все его движения. Сергей вправо–отражение вправо, Сергей влево– отражение влево. И еще из этого зеленого отражения за Сергеем следили два красных глаза. Смотреть на это было невыносимо, и Толстый щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, отвратительное чудовище с красными глазами исчезло. Сергей включал-выключал свет так уже с полчаса. Привыкал к своему новому образу – твари с телепатическими, гипнотическими, кровососущими и еще неизвестно какими способностями. Первые две – пускай, даже интересно. А остальное… Толстый потянулся к выключателю,– еще раз (который раз!) убедиться, что все– правда, он–урод. Мучения прервал музыкальный перелив: на телефон поступило сообщение от отца. Тот просил встретить с работы мачеху: сам задерживался на работе. Толстый взглянул на часы: времени оставалось в обрез, поэтому куртку он накинул на ходу, а молнию застегнул уже на площадке.
Отец часто задерживался, у него имелась основная работа и подработка: нужно было кормить семью, а на лекарства для сына уходила львиная доля заработка. Толстый это понимал, и старался помогать. Сам Толстый подрабатывать, как многие студенты, пока не мог: ему позарез нужен был красный диплом, чтобы устроиться после учебы в приличное место. Так они вместе решили с отцом: учеба главнее денег, надо потерпеть. Толстый предполагал, что отцу не дает покоя чувство вины из-за женитьбы, отношения Сергея и мачехи не сложились. Они не ссорились, нет. Просто Толстый старался меньше бывать дома, а мачеха не навязывала ему свое общество. Чужие люди, они и есть чужие.
Выскочив из подъезда, Сергей помчался к садику, где мачеха уже минут десять как должна была раздать детишек родителям. Но та стояла не одна. Болезненно полная мамаша загораживала ей выход с площадки и с жаром благодарила за то что, Елена Степановна (так звали мачеху) заботится о Славике, и его в группе никто не дразнит, хотя он сильно заикается. Сам Славик ковырялся недалеко в песочнице. Толстый поднял руку, убедился, что Елена его заметила, и присел к пацану.
– Что строим?
– М-м-е-ен-яя з-з-зову-ут С-с-слава,– с готовностью поддержал разговор паренек.
Толстый восхитился. Смотри-ка, принимает свое… свою… непохожесть с достоинством. Интересно, если бы этот мальчишка был зеленым телепатом с красными глазами, то, как бы тогда общался с другими? Тоже с достоинством? Стоп! Сергей незаметно покосился намамашу, увлеченную разговором. Ну-ка, ну-ка. Вот сейчас как разможно испытать новую способность. Внушение.
– Отчего заикаешься? –придвинулся Толстый ближе к пацану.
– С-с-с-об-б-бака к-к-и-ну-улась.. Т-т-т-е-еперь с-с-с-об-б-бак б-б-бо-юсь.
Толстый еще раз оглянулся, убедился, что женщины не обращают на них с мальчишкой никакого внимания, и тогда уже напрягся на полную катушку, вызывая поток силы – силы внушения. Он помнил, как это произошло в подземелье.
– Слушай. Собака увидела кота. Рыжего. И лаяла не на тебя, а на него. Ты –отличный парень, и все собаки твои друзья. Друзья. Ты собак не боишься. Не боишься. Они–друзья.
Картинка, представленная им в голове: собака, рыжий кот и Славик, распалась. Поток прекратился. Толстый вытер потный лоб, оказывается,– это трудно. С Юркой было как-то проще и быстрее. А получилось? Он посмотрел на мальчишку, который опять возился с песком.
– А как собаку звали?
– Не знаю. Она часто во дворе бегала.
Пацан уставился на Толстого. А Толстый на пацана.
– Собаки – мои друзья,– выговорил Славик медленно, с удовольствием.
– Точно.
– Я не боюсь собак,– Славик счастливо засмеялся,– не боюсь!!! Собак!!!
– Ты чего кричишь, сынок?
Женщина подошла, с трудом опустилась перед мальчиком на колени и принялась отряхивать песок с его ладошек.
– Мама! Я! Не боюсь! Собак!
…Потрясенная непонятным исцелением мамаша и Славик скрылись в яблоневой аллее, кольцом окружающей садик. Елена Степановна долго смотрела им вслед, удивленно качая головой, затем наскоро простилась со сторожем и подхватила Сергея под руку. А издалека еще слышался счастливый звонкий смехи слова:
– Не боюсь!!!
Толстый повернулся к мачехе и медленно выговорил:
– Я завтра, возможно, не приду ночевать.
– Ой, молодец, что предупредил. – Елена благодарно сжала Сергею руку,– в прошлый раз папа запретил тебе звонить, сказал, вдруг ты у девушки, но мы волновались.
Толстый кивнул. Теперь все. Обратной дороги нет. Завтра все выяснится. Он не собирался слушать Командира. Никакой разведки. Толстый собирался завтра войти в эту чертову «Дверь».
А если после этого выживет,– устроится работать логопедом.
Глава 6. «Язык»
…Не видят снов, не помнят слов,
Переросли своих отцов.
И, кажется, рука бойцов
Колоть устала.
Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви.
Но сколько волка не корми,–
Ему все мало…
/Песня "Волки" группы "Би-2"/
Наутро Толстый ехал вместе с друзьями в просторном салоне Патфайндера Олега, не участвуя в разговоре. В самом начале поездки он воткнул в уши наушники и включил любимую группу Би-2. Сейчас звучали «Волки», и Толстый полностью отключился от происходящего. В своем воображении он был сейчас волком: серо-черным, с густой шерстью, сильным телом и злым взглядом. «Волки уходят в небеса, горят холодные глаза, приказа верить в чудеса не поступало…»,– слушал Толстый и улыбался– настраивал себя на сегодняшний решающий день. Марина чувствовала его волнение и пыталась заговорить, или хоть как-то привлечь к себе внимание, но Толстый с самого начала словно отгородился наушниками ото всех. И от нее тоже. Марина перевела взгляд на Юру. Тот с момента, как автомобиль тронулся, не замолкал ни на минуту. Олег тоже косился на брата. Ему был знаком этот нервный треп. Так на войне новички вели себя перед первым боевым заданием. И стыдно им было,и остановиться не могли. В таком случае обычно помогала крепкая затрещина, такая, чтобы зубы клацнули. Олег посмотрел в зеркало заднего вида, нет ли близко автомобиля, и, разогнавшись, резко нажал на тормоз. Из багажника донеслось возмущенное «Гав»!– там дремала Драхма, развалившись на куче тряпья. Олег про нее совсем забыл. Марина сидела на переднем сиденье, пристегнутая ремнем безопасности, как и сам Олег, поэтому ничуть не пострадала. Толстый смотрел в окно и ударился о мягкую обивку подголовника переднего сиденья ухом. Больно, но терпимо. А Юра… Юра налетел на подголовник прямо лицом. Прямо носом, из которого тут же закапала кровь. Олег, как ни в чем не бывало, продолжил ехать. Толстый покопавшись внизу, нашел выпавший во время удара наушник, вставил его на место и продолжил слушать своих «Волков» с прерванного места. Марина протянула Юре кусок марли и воздержалась от комментариев. Юра наконец-то замолчал. И молчал до самого конца дороги. Пока все не услышали долгожданное:
–Приехали!
Все, кроме Олега, выскочили из машины. Драхма, едва выпрыгнув, принялась методично обнюхивать площадку, словно мины искала. Загнав Патфайндер на крошечную стоянку сбоку от стены продовольственного магазинчика, невидимую с центральной улицы из-за разросшихся кустов сирени, Олег вышел, аккуратно прикрыл дверь, щелкнув пультом, закрыл машину, и повернулся к ребятам.
– Прошу, по возможности, не разговаривать, когда подойдем к этому «Входу»,– договорил он последние инструкции,– и еще. Я пока ехал, подумал, если нам опять попадутся в подземелье твари, Марина… я тебя прошу, не надо сразу всех убивать. Одного можно только ранить. Давайте попытаемся взять «языка». Сергей нам все переведет. А?
– Я переведу, о’кей,– Толстый ухмыльнулся, – уверен, у меня получится, а вот спросить на их языке…Не знаю… Как пойдет. Идея классная, Командир. Чего соваться в логово без подготовки, если можно заранее все узнать. Я – за. Что скажешь, Марин?
И Толстый повернулся к девушке.
–Нужно будет отсечь ноги, чтобы тварь двигаться не могла, но… – Марина смахнула с куртки невидимую пылинку и посмотрела Толстому в лицо, а потом также внимательно посмотрелана Олега,– вы забываете про внушение боли. Это идет от головы. Тут я вижу два варианта: или повредить мозг, и тогда вампир не сможет говорить, или допрашивать и смотреть, как мучается Юра. Как-то так, Командир. А идея, да, идея – отличная.
– А что Юра? – Юра с опухшим носом и слегка вздувшейся верхней губой сразу ощетинился,– Юра потерпит, если надо для общего дела.
– Да не надо будет терпеть,– Толстому не хотелось поддерживать Юрку, но справедливости ради, он решил все рассказать,– я вчера потренировался немного, думаю, что смогу это внушение заблокировать.
– То есть ты…– Юра наконец нашел, на ком выместить злость, копившуюся с утра,–ты теперь и внушать можешь, да, зеленый?
И сразу взвыл, подняв руки к вискам. От боли.
– Хватит, Сергей,– Марина загородила Юру собой и даже раскинула в стороны руки. Смотрелось красиво. Толстый хотел сказать что-то резкое, но сам дернулся от боли. Это Драхма, про которую все забыли, впилась зубами ему в лодыжку. Не просто впилась, а сомкнула зубы и так стояла, молча, не давая Толстому возможности двигаться.
– Драхма, фу! –Олег посмотрел на любимицу строго, но незаметно от всех подмигнул ей: так поблагодарил за справедливость. Она понятливо зажмурилась в ответ, отпустила ногу Сергея, но порычала немного: для порядка. Олег строго оглядел свое рассорившееся воинство, и скомандовал:
– Все заткнулись, и за мной. По одному, порядок – как обычно.
Он нырнул в заросли сирени, за ними обнаружилось металлическое ограждение из зеленого профлиста. Немного в стороне кто-то заботливо оттянул угол одного из профилей,– туда и направился Олег.