Сложно сказать, изменилась бы история России, окажись возле императрицы не Распутин, а, скажем, тот же Митя Козельский или кто-нибудь иной. Э. Радзинский.
1.
Дорогая Катя!
Не знаю, почему я все ещё продолжаю писать тебе эти письма. Каждый вечер я долго и мучительно вожу по бумаге пером, исповедуюсь тебе, а затем неизменно бросаю письмо в камин, смотрю, как темнеет бумага, в центре появляется дыра, расползается все ближе к краям, а затем мои строки навсегда растворяются в небытие.
Вот и двадцать три! Знаю, глупо праздновать день рождения сегодня. Я прямо слышу твой насмешливый голос, - ау, а как же смена календаря? Но, во-первых, я всегда отмечала его восьмого, а, во-вторых, это, пожалуй, единственное, что у меня осталось. На часах без пяти двенадцать, все во дворце уже спят, тихо и спокойно. Весь день я бежала прочь от своих мыслей, улыбалась, принимала подарки, но вот, они меня настигли.
Я уже никогда не вернусь домой. Меня убьют.
Не радостно, правда? Но, думаю, я давно уже приняла это, просто не признавалась себе. Так странно, я здесь уже третий год, а кажется, все произошло только вчера. Сперва было легко убеждать себя, что это просто сон. Затем, когда "сон" как-то затянулся, я убедила себя, что я в коме. Ты же слышала все эти истории о "внетелесном" опыте. Меня это даже устраивало. Я точно не проживала эту странную, невозможную жизнь, а смотрела на неё со стороны. Отец Сергий подбирает меня у храма, наши долгие разговоры, поездка в Санкт-Петербург. Николай, демонстрация "диковинок из будущего".
И вот я тут. Три года слишком долгий срок, не находишь? Совсем скоро заканчивается тысяча девятьсот шестнадцатый год и ты понимаешь, что это значит. Отсюда и второй мой вывод.
Не скажу, что мне не страшно. Страшно аж до тошноты! Пару недель назад я и вовсе накрутила себя до такого состояния, что перестала спать. На прогулке с девочками мой желудок не выдержал очередных волнений, и меня стошнило прямо у них на глазах. Думаешь, на этом все окончилось? Как бы не так. Аня Вырубова сообщила обо всем Александре, а та велела мне показаться доктору. Ты ещё не догадалась, кого я встретила в лазарете? Боткина! Господи, представляешь, Боткина!!! Он приезжал по каким-то своим делам в наш царскосельский лазарет. Я самым постыдным образом упала в обморок. Не представляю, как покажусь на глаза нашим пациентам. Теперь Александра запрещает мне вместе со Старшей Двойкой заниматься сестринскими делами, так что все дни я торчу во дворце. Маша и Анастасия не дают мне соскучиться, и все же!
Я совсем превратилась в светскую дамочку - страдаю нервами! Конечно, я попыталась оговориться женским недомоганием, но не думаю, что мне поверили. Кажется, Татьяна что-то подозревает. Из всех сестёр она самая чуткая. Уже несколько раз она спрашивала у меня не вызвано ли нынешнее состояние встречей с доктором, и я снова и снова вру. Улыбаюсь, делаю вид, что все хороша, а у самой лицо Боткина стоит перед глазами! Страшно. Безумно, безумно страшно!
И все же, несмотря ни на что, я твёрдо решила ехать в Екатеринбург. Если мне снова не удастся помешать истории, то я приложу все усилия на то, чтобы быть с ними рядом. Большевистская свора меня не остановит. Во всяком случае, я намерена бороться до конца. Думаешь, я выжила из ума? Хотя, да, о чем можно говорить, если я нахожусь здесь? Может и впрямь выжила.
Но не думай, я не отчаялась. Я не собираюсь опускать руки. Кое-что мне все же удалось изменить. Не могу сказать, что бы успехи мои были радикальными, и все же ты ни в одном из писем не смогла бы найти фамилию Распутина. Совсем не плохо, да? Смешно, но, кажется, я сама совсем немного Распутин. Вот, сама написала и сижу смеюсь. И все же это правда.
Я и в самом деле "друг" семьи и заменяю Александре Распутина в те дни, когда у Алёши кризис. Какое счастье, что я прочитала ту статью о гемофилии, в которой объяснялся феномен Распутина. Я тоже, как и он не подпускаю к Солнышку врачей и категорически запрещаю врачам разжижать ему кровь. Что касается императрицы, то я просто как попугай снова и снова уверяю Александру, что малышу ничего не грозит, и он не умрёт от болезни. В этом я вторю Распутину, хотя, поверь, меня она не любит так, как любила его. Да что говорить, я ей не особо нравлюсь, хотя я и чувствую ее благодарность за помощь Алёше.
Ну вот, я прекратила истерить. Выговорилась и на душе стало легче. Даже здесь ты умудряешься мне помогать.
Говорят, начала сейчас здравие, а закончила за упокой. А у меня все наоборот. Я не сдаюсь, Кать! Не слушай мои упаднические сетования. Я борюсь! Я выживу и вернусь домой. Что бы это ни значило!
2.
Дорогая Катя!
И снова, так обращаясь к тебе, я на мгновение зависаю с занесенным пером. С детства не называла тебя Катей и тем более никогда дорогой. Но почему-то не могу заставить себя обращаться к тебе по-другому. Видно у девочек заразилась этим высоким стилем. Во всяком случае, говоря со мной, они называют друг друга полными именами. Так что радуйся, что я не обращаюсь к тебе "Екатерина Васильевна". Представляю, как бы удивилась мама, если бы мы вдруг стали называть друг друга по имени-отчеству.
Сегодня знаменательный для России день. Только она об этом не знает. Я не представляю, изменился ли мир только для меня или и в самом деле что-то произошло с прошлым, и сейчас настоящее выглядит совсем иначе, но, так или иначе, сегодня день убийства Распутина. Да, и снова моё вмешательство изменило все. Я не представляю, где сейчас Григорий Ефимович, и чем живёт.
Это знаковый день и для меня. Вот она та точка перелома русской истории, которую мне довелось стереть! Я дрожу, Катя, честное слово, когда об этом думаю. Что, если такая мелочь помешает началу революции? Что, если семья уже спасена и не будет никакого Екатеринбурга? Даже подумать страшно! Ты знаешь, я не суеверная, но прямо сейчас трижды стучу по деревянному столу.
Я боюсь, что вместо убийства Распутина произойдёт что-то ещё, что вернёт все на круги своя.
Каждый раз, когда я чему-то мешала, происходили какие-то невероятные события, которые так или иначе приводили к тем же результатам. Я уже писала тебе о том, как не сумела помешать вхождению России в Первую мировую! Никогда себе не прощу! Я была уверена, что Николай меня услышал, что его проймут мои слова! Видно этот разговор произошёл слишком рано, а я напрасно умолчала о последствиях для семьи и России в целом! Как я могла забыть эту череду воспоминаний современников, которые говорили об этой манере царя, в последний миг менять своё решение. Я должна была находиться рядом с ним в этот день, не дать другим уговорить его!
Но я дура, Катя, самая настоящая дура! Поверила в успех и с чистым сердцем отправилась в столицу развеяться. Радовалась победе, даже наградила себя обедом в ресторане гостиницы "Астория". Даже вспоминать тошно. Ты просто не можешь себе представить, каких сил мне стоило не сорваться, когда я увидела царя после обнародования манифеста! Мне хотелось кричать, даже влепить ему затрещину, прости Боже!
Я все ещё не рассказала ему про семнадцатый год. А про Екатеринбург вообще не знаю, сумею ли когда-нибудь сказать. Если я не смогу помешать неминуемому, незнание станет для них единственным благом, которое я могу даровать.
Сейчас я научилась уходить от ответов, прячась за улыбкой, но поначалу с трудом сдерживала слёзы, если девочки говорили про планы на будущее или обсуждали возможные замужества. Я даже на собачонку Татьяны не могла смотреть без содрогания сердца, ее тоже расстреляют в Ипатьевском. Но теперь шанс есть. Ближайшие сутки все покажут.
Есть ещё кое-что, о чем я сперва хотела умолчать. Сегодня вечером я буду в Юсуповском дворце! Знаю, ты права! Это самое глупое, что сейчас можно сделать. Во-первых, я своего рода замена Распутина, и потому мне стоит держаться подальше от Феликса. Во-вторых, Александра запретила мне общаться с ним, видя наш интерес друг к другу. В конце концов, он женат на племяннице Николая. Ну и в-третьих, я действительно в него влюблена.
Если бы ты только его видела, Катя! Он ещё лучше своих фотографий. Помнишь ту, где он в военной форме? Так вот в действительности он во стократ красивее. У него просто невероятная мимика, глубокий бархатный голос. Когда он поёт цыганские романсы, я стараюсь незаметно выйти из комнаты, потому что кажется, что сердце сейчас выскочит из груди! Добавь к этому обходительные манеры, любовь к эпатажным, просто сумасшедший, выходками и неиссякаемое богатство и ты поймёшь - любая бы потеряла голову на моём месте.
В общем, я пойду во дворец и никто и ничто меня не остановит!
3.
Катя, я все испортила. Все кончено!
4.
Катя, если бы ты знала, какая я идиотка! Господи, прошло два дня, а я все ещё не могу успокоиться! Своими руками я уничтожила единственный шанс для династии. Для всей России!
Меня все ещё трясёт, хотя после настоя опиума я и проспала почти весь день. Единственная мысль, которая не даёт мне окончательно потерять рассудок заключается в том, что, возможно, прошлое просто невозможно изменить. Помнишь, ты давала мне книгу по истории Деревней Руси, в которой автор говорил - "Если исключить редкие случайные факторы влияния на историю отдельных личностей, каждая страна проходит одни и те же этапы развития. На одних ее ожидает война, на других церковный раскол или революция. Миновать ступени невозможно. Гении своего времени лишь изменяют пути, по которым история идёт из точки "А" в точку "В""? Как-то так, близко к оригиналу. Может, он прав и я действительно не могу отсрочить неминуемое?
Я покинула Царское село сразу же как закончила письмо. Едва бумага превратилась в угольки, я боком протиснулась из дворца и уже спустя десять минут села в машину, присланную Феликсом. Кать, у меня совсем нет сил подробно описывать тебе события того вечера. Была приятная компания, играл патефон с американской музыкой, рекой лилось шампанское. Мне давно не было так хорошо и весело. Я даже уговорила Феликса показать мне тот самый подвал, в котором он пытался убить Распутина, но там не оказалось ничего интересного. Обычное захламленное помещение, не более. И не удивительно - помнишь, он специально готовил подвал к роковой ночи, пытался придать ему жилой вид. Так что мы просто вернулись наверх и продолжили кутеж.
Я пила, хохотала над неприличными шутками, отвечала на заигрывания Феликса. В общем, позволила себе забыться. Не стану оправдываться, но после напряжения последних месяцев, встречи с Боткиным и ощущения надвигающейся грозы я считала себя в праве расслабиться. Быть просто девушкой, а не чертовым спасителем Руси-матушки. Идиотка! Я совсем забыла о том, какой был день и что он значил в прошлом!
Катя, я осталась у него на ночь! Мне было все равно, что он женат, что он умер задолго до моего рождения и вообще все это неправильно. Господи, какая я дура! Я даже не подумала о том, что об этом может стать кому-то известно.
В первые полгода после появления при дворе меня всюду сопровождали жандармы из Третьего отделения. Делалось это сугубо ради моей безопасности. Потом я время от времени замечала за собой слежку, но со временем и она пропала. Я не думала, что все ещё нахожусь под контролем.
Думаю, они сообщили в Царское. Утром, когда я вернулась во дворец, князь Долгоруков сообщил, что императрица не хочет больше видеть меня во дворце и в пределах Царского дворца. Сперва я решила, что это какая-то нелепая ошибка, но мои вещи уже подготовили к отбытию. К счастью Аня Вырубова оказалась дома и, пряча взгляд, сообщила мне, что императрице известно, по какой причине я отсутствовала.
Феликс и Дмитрий Павлович, который тоже был участником этого вечера, сейчас находятся во дворце Юсуповых. Им запрещено его покидать. Нелепость! Ладно в прошлый раз их задержали за убийство, и то, это вызвало скандал, а теперь? Разве это первый адюльтер в царской семье, Феликса подозревали и в худшем. И я не понимаю, причем тут Дмитрий Павлович. В чем его вина? Иного объяснения, чем "история берет свое", у меня нет.
Сейчас я в Петербурге. Меня приютила Рита Хитрово, подруга Ольги. Несмотря на скандал, которые раздули газетчики из этой истории, ее семья не отказала мне в приюте. Не знаю, помнишь ли ты имя Риты - но я познакомилась с ней в нашем госпитале, она тоже сестра милосердия. В прошлом она пыталась прорваться к семье после их ареста, и ей почти что это удалось. Хорошая рекомендация, не находишь? Так что у меня есть кров над головой, но это малое утешение. Газеты треплют мое имя, Романовская семья и дворянство возмущены скорее Александрой, чем Феликсом, тучи сгущаются и до начала семнадцатого года остается всего лишь пара дней.
5.
Дорогая Катя!
Ты не поверишь, что случилось! Я пишу эти строчки, а меня все еще трясет!
Утром мы пили чай с Ритой. Она учила меня как правильно это делать - взять в рот ложечку вишневого варения и разу же сделать глоток чая. Это и в самом деле очень вкусно! Она потешалась над моими восторгами, а я смеялась, когда в комнату вошёл Сергей Константинович. Вообще отец Риты просто душка. Я знаю, какой я сейчас неудобный гость, но он ни словом не намекнул на скандал, и вообще настроен очень дружелюбно. Так вот, когда он вошёл, лицо его было очень напряженным.
- Дарьюшка, - он так меня называет, - к вам пришли. Ждут в гостиной.
Катя, я думала, у меня остановится сердце. Почему-то я сразу представила себе жандармов, но тут же поняла, как абсурдна моя мысль.
- Кто, Сергей Константинович? - спросила я вставая.
- Великая княгиня Елизавета Фёдоровна.
Катя, вот тогда я поняла, что пропала. Помнишь, как в детстве мы боялись тетю Машу? Она всегда приходила в гости с подарками, и они действительно были чудесными, но при этом вид имела очень строгий. А как она говорила с нам! До сих пор не могу забыть эти интонаций. Вот приблизительно такой же страх я испытывала в присутствии Елизаветы Федоровны.
Я видела ее лишь однажды, старательно избегая встречи. Она навещала девочек, и я вернулась во дворец, когда она уже садилась в машину. Катя, честное слово, хотя зрение моё за это время не стало лучше, и я скорее поняла, кто это, чем различила черты, меня обуял такой страх, что я направилась в противоположную сторону. И вот теперь она ждала меня в гостиной Хитрово!
Я шла не без содрогания. Ты не представляешь, Катя, как мне было страшно! И вот я вхожу в комнату, она поворачивается ко мне лицом и я просто замираю на месте... Боже, Катя, тебе просто не передать тот шквал чувств, что обрушился на меня!
Должно быть тебе, как историку, такая встреча показалась бы очень любопытной, я знаю, Елизавета твоя любимица, и ты точно нашла бы о чем с ней поговорить. Но я другая. Я почему-то всегда ее побаивалась, хотя и знала биографию этой потрясающей женщины не хуже тебя. Когда же я встретилась с ней взглядом, я обо всем на свете забыла.
Катя, должно быть тебе будет странно это читать, но, проведя три года рядом с семьёй, я ни разу не задумывалась о том, что нахожусь рядом со святыми. Ну, честно, откуда взяться таким мыслям, когда Анастасия передразнивает Ольгу и громко сетует на "свинство" под названием "математика"? Пару раз что-то такое мелькало у меня в голове, но земное всегда побеждало. Они для меня простые люди, добрые, сердечные, набожные. Какой эпитет не добавь, но все же люди. Но Елизавета другая! И дело не в белоснежном апостольнике и сестринских одеждах. Это исходит от неё самой. Я зашла в комнату и предстала перед очи святой.
Катя, не суди меня строго, я расплакалась. Как дитя. У меня было такое ощущение, что я стою перед Богом, а он с немым упреком смотрит на меня. "У тебя был шанс все исправить, а ты что? Променяла все на грех?"
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я успокоилась. Княгиня пыталась меня утешить, гладила по голове и что-то ласково говорила, но, увы, все ее слова начисто стерлись из моей памяти. Когда я сумела взять себя в руки, то меня попросту прорвало. Все, что произошло со мной с той минуты, когда я оказалась у отца Сергия, я рассказала ей, точно исповедь. Она слушала не перебивая, кивая в знак поддержки. А потом... Кать, я выложила ей все. Я ещё никому не говорила о предстоящем, и думала, что никогда не расскажу. Но вот, это случилось.
Когда я дошла до событий Ипатьевской ночи, то сбилась, не в силах продолжить. Елизавета, напряженно вслушивающаяся в каждое мое слово, поддалась вперёд.
- Кто-то выжил? - тихо спросила она и от звучания ее голоса моя кожа покрылась мурашками.
- Нет.
Она закрыла глаза. Белая тонкая рука коснулась лба и княгиня перекрестилась. Я думала, что она заплачет, закричит, скажет, что все ложь, а я шарлатанка, но она молчала, крепко сжав губы. В ней шла борьба веры с отчаянием, и я боялась даже пошевелиться. В прошлом вера не дала Елизавете сойти с ума, когда ее мужа взорвали едва ли ни у неё на глазах. Я не представляю, чего ей стоило собирать его останки с брусчатки Кремля, а затем простить убийцу. Но это был свершившийся факт, сейчас же я могла что-то изменить. Мы могли.
- Я хочу знать как.
- Расстрел.
Она судорожно вздохнула.
- Я не знаю, зачем я тут. В чем моё предназначение, - впервые я могла обсудить с кем-то свои сомнения. - Я уже смогла кое-что изменить. Не знаю, смогу ли большее... И должна ли.
Вот, Катя, то, о чем я не писала тебе, да и вообще старалась задвинуть в самый тёмный уголок сердца. Все это время я снова и снова возвращалась к этому вопросу и зачастую сомнения мешали мне поступать верно. Думаю, у тебя никогда бы не возникло такой проблемы, и ты, как танк, добивалась бы своего. И ты бы справилась с "красной машиной", я в этом не сомневаюсь.
- Почему? - спросила Елизавета. Настал миг истины.
- Потому что их канонизировали.
Она вскочила на ноги, разом утратив торжественное спокойствие. Княгиня больше не напоминала мне святую, я видела перед собой простую женщину. Ее прекрасные лучистые глаза наполнились слезами, она несколько раз перекрестилась, меря шагами зал. Щеки ее раскраснелись, она пришла в такое волнение, что я испугалась за ее сердце. Наконец она остановилась и обернулась ко мне.
- Это правда?
- Абсолютная. И я не знаю, что мне делать.
Точнее, я боюсь, что, спасая семью, совершу непоправимую ошибку. Встану между семьёй и богом на их пути к мученичеству. Думаю, я потому и не говорила правду царю, что боялась услышать от него отказ. Я живу в другие времена, когда вера пустой звук. Но здесь все иначе. У меня нет сомнений в том, что семью нужно спасти. Но, боюсь, что Спасение значит для них иное.
- Ты не можешь избрать неверный путь. Что бы ты ни решила, Бог уже предопределил его.
Если бы ты знала, Катя, как меня поразили эти слова. Я осеклась на полуслове, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Подобная мысль даже не приходила мне в голову. Все это время мне казалось, что, стоит мне только поднять вопрос о спасении, как неизменно возникнет выбор между плотью и духом, мною и Богом. Катя, ты только представь, что такое быть антагонистом Богу! А теперь выходило так, что мы, вроде бы как, на одной стороне. Что я исполнитель Его воли. Страшно даже подумать!
Ее слова предали мне силы действовать дальше. Поверь, если бы прямо в эту минуту я оказалась бы рядом с царем, то ход истории был бы переломлен! И я совсем не преувеличиваю.
Мне казалось, что за мной стоит вся небесная рать и нет ничего невозможного! Как иначе объяснить, что прямо сейчас, в минуту моих душевных сомнений, Елизавета Фёдоровна, светлый ангел, оказалась здесь, в Петербурге, в гостиной дома Хитрово, а не в Москве? Что в отличие от прошлого, которое хорошо известно тебе, они с Александрой, хотя и в несколько натянутых отношениях, но все же общаются? Что она обещала поспособствовать моей встрече с Николаем, когда он вернётся домой из ставки?
Под конец, когда она уже собралась уходить и мы прощались в парадной, я не удержалась от вопроса,
- Вы не хотите спросить меня о своём будущем?
На это она лишь ласково улыбнулась и, перекрестив меня, вышла.
6.
Дорогая Катя!
Как у нас говорят? Надейся на лучшее, готовься к худшему? Сегодня я последовала этой пословице. Ночью я еще раз пыталась припомнить все, что знаю о событиях начала семнадцатого года. Мне бы сейчас твои мозги, сестренка! Как же я ругаю себя за то, что не вчитывалась в текст, забывала, да попросту пропускала имена и фамилии людей, который теперь могли бы мне помочь.
Как бы то ни было, вскоре мои мысли успокоились, и я снова стала думать о Феликсе, вспоминать наши встречи и ту ночь. Не надейся, что я стану тебе исповедоваться, ты тоже мало мне рассказываешь о своих амурах. Так вот, я почти уже заснула, когда меня настигла одна мысль. Феликс должен уехать! В тот раз его выслали прочь из столицы за убийство Распутина, так же, как и Дмитрия Павловича. Что, если теперь этого не случится и он останется в охваченном революцией Петрограде?
Встретиться с ним или передать записку с той же Ритой нет никакой возможности - я на сто процентов уверена, что за мной, как и за дворцом на Мойке, сейчас следят. Я долго пыталась что-то придумать, но тщетно. Поверь, я бы дошла и до того, чтобы, наплевав на все, заявиться во дворец, устроить свару с жандармами, но все же пробиться к нему. Но я не могу.
Есть "ОНИ" и весь остальной мир. И мир всегда проигрывает. Мне необходимо их полное доверие, оно теперь важнее всего. Так и выходит, что Феликс, если я ничего не сумею придумать, может стать невольной жертвой. Конечно, у меня все еще остается шанс предпринять что-то в случае, если с Семьей ничего не получится, но успею ли я?
Тот же день, позже.
Катя! Можешь быть за меня спокойна, я нашла выход. Рита - вот он человек, который знает истинный смысл слова "дружба". Она мне и раньше очень нравилась, с самого первого дня нашего знакомства, но теперь я готова просто дифирамбы ей петь. Ты все удивлялась, как она в тех страшные дни не побоялась, рискнула всем и отправилась искать Семью. Я же теперь удивляюсь другому, как ее вовсе смогли остановить. Кажется, в своем желании помочь она может горы свернуть!
Едва я только поделилась с нею своими опасениями (разумеется, я ни словом не обмолвилась об истинной причине, по которой Феликс и Дмитрий Павлович должны покинуть Петербург), как Рита тотчас выразила горячее желание помочь. План, который я не могла придумать за полдня, был составлен за пару минут. Через часа Рита отправляется в Царское, проведать больных в лазарете. Там она передаст письмо Ниночке, она санитарка, а та, возвращаясь домой, занесет его на почту. Уж крошку Ниночку никто не заподозрит в помощи нам, а она девочка разумненькая, я не сомневаюсь, что она все сделает и, главное, не проболтается. Доктор Гедройц особенно выделяет ее, а это, уж поверь мне, лучшая похвала.
Что за письмо? Видишь ли, у Феликса есть привычка, которой он никогда не изменяет. Каждое утро он неизменно начинает с плотного завтрака, "десертом" к которому становится чтение газеты. Прессу он читает внимательно, не пропуская ни строчки. Пару раз я навещала его утром, и тогда он читал мне вслух, особенно потешаясь над рубрикой объявлений. На нее я и сделала расчет. В письме, которое Ниночка отнесет на почту, весьма солидная для такого дела купюра и объявление. Так что завтра утром, проглядывая газету, Феликс увидит такое сообщение - "Фекла! Вы с Дарьей Петровной просто обязаны посмотреть мир! Уезжайте из Петербурга, год в Европе изменит вашу жизнь! Эра".
Ну, как тебе? Рита очень смеялась. Эра - прозвище, которое мне дал Феликс. Уж дюже его рассмешило, что я назвала его "человеком эры". Впрочем, там была и другая подоплека, но тебя это уже не касается. А как тебе имена Фекла и Дарья Петровна? Он точно зацепится и за "Эру" и за "Феклу" с "Дарьей Петровной" взглядом, но все же, чтобы окончательно развеять его сомнения я использовала слово "просто" - ты знаешь, это мое слово-паразит. Надеюсь, все удастся.
7.
Дорогая Катя!
Сегодня объявление опубликовали в газете. Я просто изнывала от нетерпения, пока Сергей Константинович просматривал газету. Завтракали мы одни, без Риты, она осталась в Царском Селе. Тебе не передать, какое я испытала облегчение, когда увидела, что оно опубликовано! Теперь дело за Феликсом. Надеюсь, он не сочтет все это розыгрышем.
Когда мы с ним познакомились, он отнесся ко мне весьма скептически. Ты же помнишь его мемуары - он обожает всяких чудаков, а я первая из них в столице. Неудивительно что он сам стал искать встреч. Видела бы ты выражение его лица, когда Маша Тютчева рассказывала ему о моих "талантах". Я думала, что он рассмеется. Так что не верь россказням про умение аристократов скрывать чувства за маской вежливости.
Когда Маша вышла поторопить слуг с чаем, я начала князю перечислять все, что о нем знаю. Не представляю, Катя, почему меня в тот момент понесло. Хотя, зачем я тебе вру, знаю. После тех мемуаров я просто влюбилась в него по уши. Конечно, он красавчик, но дело в другом. Человек, который способен говорить о себе с такой убийственной иронией не может не нравиться. Добавь к этому все остальное. А тут он сидел в соседнем кресле, на расстоянии вытянутой руки. Естественно, я не удержалась от соблазна. Чем дольше я говорила, тем сильнее втягивалось его лицо. Затем на нем промелькнула улыбка.
- Кто вам рассказал? - спросил он. Теперь он смотрел на меня с куда большим интересом.
- Вы сами, в своих мемуарах.
- Я напишу мемуары? - улыбка стала еще шире.
- И чертовски хорошие. Я дважды перечитывала.
- Тогда расскажите мне то, о чем не может знать никто.
Катя, мне трудно передать на бумаге то напряжение, что искрило между нами в ту минуту. Почему-то мы оба перешли на шепот. Я совершенно забыла о том, что в любую минуту может вернуться Маша, вообще обо всем на свете. Был только Феликс.
- Вы были очень юны, когда оказались с воспитателем в Италии. Там он потащил вас по борделям, и вы делали вид, что наслаждаетесь происходящим, хотя испытывали только отвращение. Думаю, и теперь вы все еще продолжаете испытывать отвращение к женщинам, вспоминая тех шлюх. Вот почему Ирина, с ее безукоризненной репутацией. Вы искали совершенство.
Он улыбнулся и опустил взгляд, не то признавая тем самым мою правоту, не то смущенный этим фактом своей биографии.
Когда вернулась Маша, мы молчали, и она, не заметив нашего напряжения, принялась болтать о предстоящей выставке цветов.
В тот день я поняла, что мы с Феликсом обязательно встретимся снова. И снова. И снова. Со мной ему не нужно было притворяться кем-то другим, что он делал на протяжении всей своей жизни. Я ошиблась, сказав, что он искал совершенство. Он искал честность.
8.
Катя!
Начинается. Не имея возможности ничем заняться, я решила пролистать газеты и теперь не нахожу себе места. Снова "долой самодержавие", на заводах вспыхивают стачки. Время уходит, а я пока совершенно бессильна. Я жду Николая. Скорее бы!
9.
Дорогая Катя!
Может быть, Бог и в самом деле за меня? Сразу две радостные новости. Феликс добился разрешения императрицы уехать из Петербурга. Об этом мне рассказала Рита, которая вернулась из Царского. Куда он отправится теперь, она не знает, но, Боже, какое облегчение! Увижу ли я его когда-нибудь? Едва ли. Ты знаешь, у меня два исхода. Либо в Ганину яму, либо...
А вот с этим сложнее. Если мне все же удастся перечеркнуть уже произошедшее, предотвратить великий разлом, что тогда? Не заиграет же, в самом деле, эпичная музыка и не высветят буквы "миссия пройдена". И снова мы встаем перед неразрешимой задачей понять, что со мной происходит на самом деле. Почему я тут? Вернусь ли домой или, вопреки всем своим намерениям, останусь в прошлом навсегда?
Я не переменила своего решения - любыми силами прорываться в Екатеринбург, но таких как я и в прошлом были десятки. Одних расстреляли, других просто выставили прочь. Если, вопреки всему, я все же останусь жива, то покину Россию. Худо-бедно английский знаю, справлюсь в Европе.
И снова я лгу тебе. Не представляю, какие усилия нужно приложить, чтобы пробиться в Крым, а там попасть на корабль. И это полбеды. В Европе у меня никого нет. В лучшем случае я смогу стать чьей-то содержанкой. И да, Катя, я стану искать встреч с Феликсом. Это не план, а сплошная дурость, которую я гоню прочь от себя.
К тому же сейчас есть и более важные дела. Завтра днем у меня встреча с Николаем. Великая княгиня передала записку. В одиннадцать она заедет за мной, и мы вместе поедем в Царское. Там она первой переговорит с Николаем, а я все это время буду ожидать в машине.
Я волнуюсь так, что дрожат руки. Я даже составила список вопросов, которые нужно обсудить. У меня было на это три года, но сейчас кажется, что все это ерунда. Как тебе задание - составить список шагов, которые могут предотвратить революцию? У меня нервный смех. Господи, о чем я только думала? Нужно было рассказать обо всем раньше, привлечь к себе лучшие умы. А я даже не смогла привлечь других членов семьи, ветви романовского дерева все такие же разрозненные, как и в прошлом. Поддержки ждать неоткуда. Помнишь - "кругом измена и трусость, и обман"…
10.
Дорогая Катя!
Обо всем по порядку. Прости, если у меня будет скакать мысль от одной темы к другой. Мне кажется, голова сейчас просто лопнет. А упустить нельзя ни одной детали.
В машине Елизаветы Федоровны мы с ней почти не говорили. Я пыталась снова и снова сосредоточиться на предстоящем разговоре, а она думала о чем-то своем. Дорога показалась мне очень короткой, я не заметила, как мы притормозили у парадного, и великая княгиня вышла. Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем она вернулась. Я так страшно нервничала, что забыла в машине лист со своими планами и пришлось возвращаться обратно.
Николай ждал меня в своем кабинете. Я часто бывала тут в прошлом, но сейчас комната казалась мне незнакомой и негостеприимной. Было страшно накурено, на столе, возле малахитовой чернильницы стояла пустая рюмка. Выходит, великая княгиня рассказал ему все, что знала.
Сам хозяин стоял у окна. Военная гимнастерка, как на последних фотографиях. Меня просто передернуло от осознания реальности всего происходящего. Петля затягивается, финал все ближе. Царь выглядел очень уставшим. Увидев меня, он пару секунд молчал, очевидно, выбирая правильный тон, но затем жестом предложил присесть и сам устроился за столом.
- Ты ведь пыталась мне сказать, - произнес он и в голосе его я не услышала ни толики надежды. Нет! Он не мог сдаться так быстро. Я не ожидала такого проклятого раболепного принятия услышанного. И я собиралась бороться.
- Да, но тогда вы бы меня не услышали. Время пришло. Я не так хорошо знаю историю, как моя сестра. Я просто любитель, если можно так выразиться, но, думаю, что знаю, что нужно делать. Шансы еще есть. Мы должны попробовать каждый, какой-нибудь да сработает. Даст возможность спастись.
- Шансы? - он налил себе еще коньяку и, подумав, достал из выдвижного ящика стола еще одну рюмку, наполнил ее и пододвинул ко мне. - Разве все уже не решено?
- Только не надо мне про Иову-мученика и завещание Аваккума, - взорвалась я. Царь изумленно поднял на меня свои бездонные смиренные очи и я осеклась. - Нужно действовать и незамедлительно. Империи остались месяцы. Не успеем - все будет кончено.
- Революцию нельзя остановить, - покачал он головой. Сколько мне нужно было сил, чтобы сдержаться!
- Нельзя. Но зная каждый ее шаг, можно упредить его. Дать революционерам то, чего они хотят - возможность выпустить пар, а затем уничтожить. Мы оба с вами знаем, рано или поздно чудовище вырвется на свободу. Раз так, подготовим сети и загонщиков.
Он молчал. Молчал так долго, что часы на камине пробили час. А затем, когда я уже намеревалась что-то добавить к сказанному, покачал головой,
- Значит, такова моя судьба.
Катя, я сорвалась. Я вскочила со стула, оставив на паркете следы от ножек и принялась орать. Боже, что была за сцена! Не помню, что я там кричала про то, что думаю о его манере плыть по течению и надеяться на "авось", но под конец, когда он, пытаясь меня осадить, сказал что-то про Бога, меня совсем накрыло.
- Вы легко отделаетесь, - орала я, - двенадцать пуль в грудь и сразу, наповал. Императрице повезет тоже, одна в грудь. И Ольга умрет раньше, чем успеет перекреститься - пуля в висок! Татьяне в затылок. А знаете, что будет с остальными? Их будут добивать штыками. Ваших девочек! Вонзать с такой чудовищной силой в тела, что на полу останутся дыры. А Алексей? Семь пуль и штык, а он будет жить. Его забьют прикладами!
- Замолчи! - жутко побледнев, он вскочил со стула.
- Думаете мало? Одна из дочерей придет в себя в машине, на которой повезут трупы...
- Хватит!
Стул императора с тяжелым грохотом рухнул на пол. Напуганный криками и шумом, в комнату ворвался адъютант, но Николай жестом выставил его прочь. Я никогда не видела у него таких пылающих гневом глаз. А я-то считала, что его слова о собственной вспыльчивости неверно истолкованная цитата.
- Я хочу все это остановить, - тихо сказала я, пытаясь взять ситуацию под контроль. Сердце стучало где-то у горла. Руки дрожали так сильно, что я сжала их в кулаки. - Без вас я ничего не смогу. Я думаю, Елизавета Федоровна уже рассказала вам о канонизации и это заставило вас утвердиться в правильности подчинения року. Но, скажите мне, Николай Александрович, разве ваше изображение на иконах стоит миллионов жизней? Разве это не гордыня?
Плечи его опустились. Он вновь принял свой привычный вид, и со смущением поднял с пола кресло, снова устраиваясь за столом.
- Простите, - прошептала я. - Это было жестоко и недопустимо. Но все, что я делаю, я делаю ради вашей семьи. Если вы готовы меня слушать, то я постараюсь припомнить все, что знаю об этих годах.
Я говорила очень долго. В какой-то момент Николай взял лист бумаги и стал что-то для себя помечать. Думаю, я не рассказал ему и половины из того, что могла бы рассказать ты, но все в руках Божьих. Да, кажется, я перенимаю местную привычку полагаться на провидение.
Я слишком устала, чтобы переписывать еще раз намеченные нами шаги. Уверяю тебя, их очень много и писались они, учитывая все возможные варианты развития ситуации. Самое главное, что запланировано на ближайшее время - отозвать с фронта Брусилова. Если в Петрограде вспыхнет мятеж, то он с регулярными частями окажет сопротивление. Брусилова уважают, одного его присутствия будет достаточно, чтобы подавить моральный дух неприятеля и обеспечить лояльность военных. Николай подготовит все документы, чтобы развязать Брусилову руки. Царь не очень ему доверяет, но мне все же удалось уговорить его отбросить предрассудки в сторону.
Помнишь хлебную проблему? Ее возьмут под особый контроль. Мука не должна закончиться! Сейчас самое главное удержать Петроград, провинциям придется немного подтянуть пояса. Знаю, тянуть дальше некуда, но что тут поделаешь?
Что касается меня, сейчас моя задача быть с императрицей. Николай уже поговорил с ней, и я снова заняла свой домик в Царском. Мы договорились не рассказывать ей все подробности. Николай убедил меня, что она не станет противиться моим рекомендациям, и уедет в Ливадию сразу же, как я скажу, но я боюсь того, что может случиться. Совсем скоро девочки и Алексей заболеют корью. До этого дня мы должны успеть покинуть столицу.
Если случится непоправимое, и царю будет закрыт въезд в столицу, он сразу же отправится на юг. Путь будет чист, Россия еще спокойна. Там, объединившись с семьей, он пробудет некоторое время, ожидая, как разовьется ситуация. Николай не верит, что Георг Пятый оставит его без помощи, и хочет, при развитии самого худшего сценария, выехать в Англию. Я предлагаю Грецию, там, хоть и не спокойно, но находится самая лояльная ветвь Романовых. Да и на Балканах Николая любят.
Теперь главное время. Я не помню, когда случится корь и кто первой сляжет. Если такое случится, и мы не успеем уехать до болезни, то нам придется рискнуть. Я с ужасом думаю, что мы можем потерять кого-то из девочек или Алексея, но... Иного выхода попросту нет.
11.
Дорогая Катя!
Только что мы попрощались с Николаем. Он возвращается в ставку. Когда мы увидимся с ним в следующий раз, судьба династии и всей России уже будет решена. Я так сильно нервничаю, что плохо себя чувствую. Вот уж не думала, что стану болеть нервами. Сейчас немного прилягу, а потом пойду к Александре. Что-то у меня неспокойно на душе. Нужно начать эту чертову подготовку к отъезду. Пока мы не окажемся в Ливадии, я спокойно не вздохну.
12.
Катя!
Не знаю, смогу ли я еще писать тебе письма, быть может это последнее, а потому прощай. Пусть я ошибаюсь, и наступит день, когда я снова буду выводить твое имя на бумаге, но, кажется, надежды больше нет.
Какая ирония - я была готова ко всему, к любой неожиданности со стороны революционеров, даже к предательству. Но сама оказалась тем, кто не оставил династии шанса. В тот день, когда я написала тебе последнее письмо, меня сразила корь. Катя, уж лучше бы я умерла! Я болела очень долго и очень тяжело, а потому некому было следить за делами в Петрограде. Революция свершилась, пока я билась между жизнью и смертью.
И вот мы здесь, все в том же проклятом городе. Уже завтра нас отправят в Тобольск, а потому я всю ночь провела с ниткой в руках - зашивала в корсет драгоценности.
Сразу же после меня с корью слегла Ольга, за ней Татьяна. Разумеется, Александра не рискнула уезжать, история повторилась. Николай знал о нашем положении. Насколько я могу судить, он пытался убедить жену уехать на юг, но ему не удалось. А говорить прямо о тех последствиях, которые ожидают нас теперь, он не смог. И на этот раз характер Александры стал непреодолимой преградой к спасению.
Что Николай? - спросишь ты. Неужели у тебя возникли сомнения? Хотя мы и говорили с ним о том, что в случае, если семья будет блокирована в Петрограде, он все равно должен бежать на юг, Николай остался Николаем. Он попытался прорваться в столицу и вновь оказался в руках заговорщиков.
Я спрашиваю себя, неужели он, зная все, слыша от меня ужасы той ночи не мог отказаться? Забыл, что во главе заговора всего лишь несколько генералов, но вся страна еще готова стоять за царя? Сам ли он принял решение поставить злополучную подпись или сама судьба водила его рукой, подписывая отречение? Я не знаю.
Моя миссия окончена. Теперь я бессильна что-либо изменить и передаю себя на волю рока. В конце концов, не из-за него ли я оказалась здесь? Если сложится так, что моей жизни будет суждено оборваться, я предстану перед Богом с чистой совестью и массой вопросов, на которые ему придется ответить.
Прощай, и пожелай мне удачи. В этой жизни или в следующей мы обязательно с тобой встретимся. И тогда я расскажу тебе все, что хранили сожженные письма. Я люблю тебя, Катя.
Твоя преданная сестра Даша.