15 августа – день памяти Всеволода Иванова – мастера «орнаментальной прозы», по которой Сергей Есенин постигал «дикую красоту Монголии».
В 1920-е годы писатель вместе с Фединым стал частью «Серапионовых братьев» – объединения, которое роднило не единомыслие, а дружба и взаимное признание литературных талантов. Впрочем, Иванова, вместе с Константином Александровичем (не зло, а, скорее, с шуточным удивлением) относили к «чужеродному телу в серапионстве». Даром, что они с Фединым родились в один день, а по паспорту даже и в один год!
Удивлять Всеволод Вячеславович и умел, и любил. Ещё до того, как стать «серьезным писателем», он под именем Бен-Али-Бея выступал в цирке актёром-факиром, где глотал шпаги, прокалывал себя булавками, метал ножи и прыгал через факелы. Одним же из его фокусов за пределами цирка был пеший поход из Семипалатинска в Индию (оказавшейся Бухарой!)
В период гражданской войны Иванов действовал и среди меньшевиков, и у белых, и в рядах Красной армии. Тогда, с присущей ему иронией, он и взял псевдоним Всеволод Тараканов. Не удивительно, что позже писатель попал именно в «Серапионово братство» – «единство противоречий».
Однажды, на встрече с одним чиновником, Федин, в присутствии Иванова, защищал художников, вроде Павла Кузнецова, где подробнее раскрыл тему о важности влияния разных позиций:
«Мастерство приобретается не тем, что от художника утаивают «опасные» или спорные течения, но напротив, – тем, что ему открывают во всей полноте направления истории искусства. Тогда он из противоречий толков, вкусов, направлений, преодолевает все «опасности» и, отыскивая себя, извлекает, черпает уроки своему таланту и прочно становится на ноги».
Из таких «опасных и спорных» нитей судьбы, вероятно, и ковалась экспериментальная «орнаментальная проза». Идеология и «точки зрения» здесь уходят на второй план, уступая место впечатлениям. Их фокусник-факир и доставал перед удивленными читателями.
И.В. Сталин наизусть помнил начало рассказа «Дитё» и приводил его в пример литературным противникам Всеволода Вячеславовича: «Вот как писал Всеволод Иванов!». «Орнамент» в том, что этот рассказ был запрещён на протяжении всего сталинского времени.
Федин вспоминал, что горячие споры «страшно забавляли» Иванова, и даже когда речь шла о его будущем, «Всеволод, как всегда, помалкивал и улыбался с монгольской загадочностью». Возможно, это и есть та главная мудрость, с которой и должно нам всем выходить из Цирка.
Текст: Николай Зайченко