1. Валерия Яковлевича Брюсова (1873.12.01(13) — 1924.10.01) часто называют создателем символизма и главарём этой школы в русской поэзии. Но уже то, как Владимир Сергеевич Соловьёв, — сам глубокий и филигранно-тонкий поэт-символист, а также философ, знающий толк в символах, — охарактеризовал в своей рецензии на сборник символистов продукцию авторов, его составивших, и особенно знаменитое программное стихотворение В. Я. Брюсова «О закрой свои бледные ноги!» — говорит не то что бы о символизме представителей этого течения в русской поэзии, а более об их маньеризме и декадентстве.
«Должно заметить, что одно стихотворение в этом сборнике имеет несомненный и ясный смысл. Оно очень коротко — всего одна строчка:
О, закрой свои бледные ноги.
Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: «ибо иначе простудишься», но и без этого совет г. Брюсова, обращённый, очевидно, к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы, не только русской, но и иностранной».
Вл. С. Соловьёв. Ещё о символистах [рец. на кн.: Русские символисты. М.: 1895. 52 с.].
То, что В. Я. Брюсов не столько символист, сколько самый отпетый декадент, мы сейчас докажем, рассмотрев его знаменитое стихотворение «Я».
2. Текст.
Валерий Брюсов
Я («Мой дух не изнемог во мгле противоречий…»)
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Я возносил мольбы Астарте и Гекате,
Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,
И после подходил к подножиям распятий
И славил сильную, как смерть, любовь.
Я посещал сады Ликеев, Академий,
На воске отмечал реченья мудрецов;
Как верный ученик, я был ласкаем всеми,
Но сам любил лишь сочетанья слов.
На острове Мечты, где статуи, где песни,
Я исследил пути в огнях и без огней,
То поклонялся тем, что ярче, что телесней,
То трепетал в предчувствии теней.
И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих…
24 декабря 1899
3. У стихотворения множество тем, можно было бы даже упрекнуть автора за такой «полифонизм», «полифонизм совсем не по М. М. Бахтину». Но все мелкие темы объединяются одной «лёйттемой»: (1) звериной жаждой впечатлений, (2) неутоляемой жаждой участия, (3) полнотой безразличия, (4) лёгко-хлестаковским переходом к другим впечатлениям и участию в другом, как только предмет или процесс опробованы или в них принято хоть какое-то участие.
Это четыре проявления единой сущности декадентства. И это способ жизни декадента. Ибо надо же ему что-нибудь делать, как-то себя проявлять. Хотя бы вести блог в «инсте»!..
4.
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Самосознание поэта или лирического героя, не тождественного личности поэта, свидетельствует о силе духа и силе ума. Это похвально, ежели сие не завышенная самооценка. Но так нужно было написать поэту и далее мы покажем, почему.
И с таким потенциалом духа и ума поэт признаётся в любви ко всем мечтам, должно быть не только его личным, дорожит всеми речами, которые уже точно не все его, и громогласно объявляет свой промискуитет политеизма. Всё так откровенно и неосторожно.
5.
Я возносил мольбы Астарте и Гекате,
Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,
И после подходил к подножиям распятий
И славил сильную, как смерть, любовь.
Иштар — девушка месопотамская, местами даже — мясопотамская, у греков она стала называться Астартой. Геката — богиня хотя и греческая, но старого призыва, в олимпийской сборной богов древних греков получившая статус хтонической, то есть земной и даже земляной, а не олимпийско-небесной.
Но поэт не только молится этим двум сомнительным красавицам. Он ещё и жертвоприношением занимается, исполняя роль жреца в гекатомбах, взрезая глотки сотне быков и отправляя их на костёр, дабы уже олимпийские боги понюхали дыма жжёного мяса и насытились им и запахом крови текущей и кипящей.
Этого мало. Осуществив это вполне греческое, даже древнегреческое, вполне языческое, даже языческое на грани варварства, жертвоприношение, поэт у самых подножий распятий славит сильную, как смерть, любовь. Но «сильна, как смерть, любовь» — это уже стих из Библии, книги Песнь Песней: «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её — стрелы огненные; она пламень весьма сильный» (Песн. 8: 6).
То есть поэт во всём участвует и отовсюду получает впечатления, участвует всюду и получает круглосуточно, без перерыва на обед и ночной сон. Такова звериная жажда культурно избыточного, но ещё не пресыщенного человека. Так всё смешалось в голове Валерия Брюсова.
6.
Я посещал сады Ликеев, Академий,
На воске отмечал реченья мудрецов;
Как верный ученик, я был ласкаем всеми,
Но сам любил лишь сочетанья слов.
Аттестатов зрелости и дипломов об окончании Академии и Ликея в этих высших учебных заведениях не выдают, так что приходится верить поэту, что и там он показал успехи в науках, и там был обласкан. Так что лирический герой, поэтическое «Я» данного стихотворения получило классическое образование в самих древних Афинах, а не в частной московской гимназии Ф. И. Креймана, из которой поэт В. Я. Брюсов был отчислен за пропаганду атеизма («Широк человек. Я бы и не сужал!»), и не в частной московской гимназии Л. И. Поливанова, из которой всё тот же В. Я. Брюсов всё же был ординарно выпущен, а не выгнан. Сведений об университетской учёбе В. Я. Брюсова не имеется. Так что за плечами маститого русского поэта-символиста несомненна только гимназическая семилетка. А вот литературное alter ego реального поэта, вполне в согласии с этим реальным и по всегдашней декадентской привычке, занимало в ликейском и академическом обучении только самое пустое и бессмысленное: не эйдосы, а слова, не сочетание единого и парадигмы, а сочетание слов. Что ж, каждому своё.
7.
На острове Мечты, где статуи, где песни,
Я исследил пути в огнях и без огней,
То поклонялся тем, что ярче, что телесней,
То трепетал в предчувствии теней.
Поэт, как старательный ремесленник или образцовый приказчик, перечисляет свидетельства своей всё поглощающей всеобщности всего подряд и в разбивку, без разбора и вкуса, без понятия и с внимательным чтением торговых ярлыков, днём и ночью, в мечтах и в реальности… В общем, всё истоптал, на всём отметился, ото всего отколол по кусочку в качестве сувенира... Таков наш всеядный поэтический турист. Неутомимый!
8.
И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих…
Вот почему так самонадеянна была первая строфа, где поэт фиксировал показания интроспекции: дух могуч, ум — тоже.
Но если в первой строфе ум и дух влеклись к предметам классическим и ясным, то в последняя строфа свидетельствует, что круг жизни пройден и теперь с таким-то духом и таким-то умом поэт
И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Чего ж тут странного! Шарль Пьер Бодлер послушно-декадентски любил труп разлагающейся лошади, о чём достоверно написал в «Цветах зла». Декадентство в том и состоит, что прямая перспектива заменяется обратной, рождение — убийством, живое — мёртвым, красота — уродством, общество даже не индивидуальной личностью, а переживаниями индивидуальной личности. И вторые члены этих пар нельзя сказать объявляются прекрасными, ибо что ж в них прекрасного, а нещадно эстетизируются, эстетизируются как безобразное и становятся для декадента привлекательны.
И потому так адекватны такому В. Я. Брюсову две по видимости нелепых строчки, посвящённые ему В. В. Маяковским.
Седеет к октябрю сова.
Седеют когти Брюсова.
Строчки и в самом деле нелепы, но они адекватны той звонкой нелепости, к которой стремился и её достигал сам В. Я. Брюсов. Подобное льнёт и липнет к подобному.
Последние две строки последней строфы суть почти дословное повторение последних двух строк первой строфы. И вот это уже символ. Символ того, что поэт ничего не забыл в пройденном пути, первое ценит так же, как последнее, и готов повторить кольцо в биографии, собрать из колец цепь.
9. Это — полная сущностная непричастность поэта к чему-либо в мире при полноте восприятия им мира. В. Я. Брюсов хочет стать чемпионом собранных впечатлений. Это искренняя исповедь декадента… В отличие от «Исповеди хулигана» С. А. Есенина, наполненной кичливой и самовлюблённой бравадой поэта, слепленного из деревенского навоза.
2022.10.04.