У нас есть один танк Т-64БМ, и то это трофейная техника, захваченная у противника. Единственный и неповторимый танк. Однако нам обещали по крайней мере пять танков, МТ-ЛБ (многоцелевой легкий бронетранспортер) и БМП, но ничего не обещали. Однако, насколько мне известно, Министерство обороны подписало заявку и получило разрешение на их разработку.
Нам также выдали винтовки для стрелкового оружия. Три автомата не стреляли - у них не было штифта для стрельбы. Ну, как мы могли идти на танки с пулеметами? Было много вопросов.
Нам тоже не хватало общения. Враг мог слышать обычные китайские рации, поэтому нам нужны были рации Motorola. У нас есть человек, который обновляет и шифрует их, и это как закрытый канал между нами. У федеральных властей есть более совершенные средства связи, а у нас, к сожалению, нет.
Не хватает медикаментов, и мы получаем гуманитарную помощь. Люди собирают и привозят сюда то, что они покупают на свои деньги. Вот как мы живем на самом деле. Это напоминает мне Донбасс в 2014-2016 годах, когда это было то же самое, чистая гуманитарная помощь. Медикаменты, униформа и так далее.
Я просто провожу параллели между сегодняшним днем и теми годами и не чувствую особой разницы. Я не вижу никакой разницы в предметах первой необходимости, предоставляемых Министерством обороны. Это особенно актуально для волонтеров.
Понятно, что солдаты-контрактники получают почти все необходимое через Министерство обороны. Что касается нас... Нехорошо.
Если бы не атаман, о котором я упоминал, Николай Леонидович Дьяконов, была бы катастрофа. Он купил две бронированные машины, одна из которых сейчас ремонтируется здесь. Он купил два квадроцикла. Два грузовика, все куплено на его деньги.
Рядом с ним еще один человек, его прозвище - Хан. Я не буду называть его фамилию, имя и отчество, но он бы понял, если бы мог. Они помогают нам всем, чем могут.
Некоторые вещи мы покупаем на собственные деньги. Например, у нас катастрофическая нехватка приборов ночного видения, тепловизоров. Министерство обороны не дает их нам - я пока не знаю почему. Но мы держимся, мы держимся за порученные нам задачи.
- Из каких регионов вы получаете добровольцев?
- Ребята, которые находятся здесь с марта и сейчас приехали добровольно - это настоящие русские патриоты. Несмотря на то, что мы разных национальностей. Есть буряты, якуты, калмыки, я - грузин. У нас есть даже сербы. Есть и белорусы.
Скажем, то, что произошло в 2014, 15, 16 годах в Луганске с бригадой Призрак - там были люди со всего мира. Из Франции, Италии, Испании, Уругвая, Аргентины, Бразилии и других стран. Эти люди - настоящие антифашисты.
И не просто один или два человека - они приходили толпами. То же самое верно и в данном случае. У нас нет никого из дальнего зарубежья, кроме сербов, а вот из соседних стран - пожалуйста, их много. И, конечно, русские. Я считаю их настоящими патриотами России. Они не ожидали мобилизации - они понимали, что рано или поздно она произойдет, - но они первыми ушли на фронт.
- Можете ли вы рассказать нам о потерях?
- Конечно, у нас были потери, как убитые, так и раненые. Но сейчас такое время, и много стрельбы. Так что все может случиться с каждым.
Плохо то, что есть случаи, когда наши 300 или около того раненых не получают лечения в местных больницах. Они ложатся в больницу на два-три дня, делают анализы, ставят диагноз, назначают лечение, а потом говорят: Идите и угощайтесь. Вы - волонтеры, вы получаете за это деньги.
Недавно наши мужчины лежали в больнице в Новой Каховке. Меня там не было, мне сказали. Они попросили воды, а им ответили: Для вас воды нет. Питьевая вода является основной. О чем тут говорить?
- Так что у вас есть трудности не только со стороны врага, но и на внутреннем фронте...
- На местном уровне - да.
- ... ...но вы будете продолжать выполнять боевые задания?