Там было настоящее творческое гнездо люберецкого андеграунда, сборище членов «тайной ложи» любителей театрального искусства. Именно там и началось моё первое знакомство с театральной сценографией. Во всяком случае, многие имена и дискуссии об особенностях современных художников сцены громко звучали в люберецком подвале у Константиныча. Тогда, в то лихое время, почти всякое познание начиналось с доброй бутылки портвейна «777».
Фрагмент из книги Славы Степнова «Буковки, не провалившиеся в щель…»
«Буковки, не провалившиеся в щель…» - книга театрального режиссёра и драматурга Славы Степнова. Слава родился в Крыму, вырос в Сибири, работает в Штатах. Начинал в разных театрах СССР: в Кировском драматическом, Русском драматическом театре им. Грибоедова в Грузии и др. Мечтал открыть свой театр в Москве, но открыл в США - STEPS Theatre. Уже 25 лет они дают свои спектакли в Нью-Йорке на английском, испанском и русском языках.
Книгу, которую он привёз в Россию, иллюстрировал театральный художник Виктор Пушкин. В книге собраны воспоминания, неизданные прежде эссе, фрагменты из интервью разных лет и две пьесы.
Накануне презентации книги мы побеседовали со Славой Степновым. Он поделился своими воспоминаниями об эмиграции в лихие 90-е, рассказал о последней постановке "Жопкин хор" и высказал своё мнение об отмене русской культуры за рубежом.
«Нами двигал интерес»
- Я по рождению крымчанин. В возрасте тинейджера родители переехали в Сибирь, и школу я уже заканчивал я в Омске.
- Как оказались в США?
- Интерес, нами двигал интерес. Я переезжал в Соединённые Штаты в начале 90-х. Это было радостное время дружбы и помощи. Мои родственники жили здесь давно. И мы решили поехать, пожить здесь, посмотреть насколько это интересно. Мы приехали в город Луисвилл, штат Кентукки. Я заранее подготовился, всё выяснил, что за город. И в этом городе, оказывается, был один из лучших театров Америки. Называется Actors Theatre of Louisville. И один из самых интересных фестивалей Америки – «Новая драма», фестиваль Humana. Года полтора мы пожили в Луисвилле. Я работал в этом театре. Я срежиссировал свой приезд.
- Каким образом?
- Я выяснил, что это за театр, кто им руководит. Я выяснил, что Смелянский товарищ руководителя театра в Луисвилле. Я попросил Смелянского позвонить, отправить сюда рекомендательное письмо от СТД, за подписью Ульянова. То есть, меня здесь ждали. В этом не было никакой случайности.
- Что вы смогли предложить, что их заинтересовало?
- Это было время после «холодной войны». И было несколько в диковину, что к ним приехали русские. К русским было очень радостное отношение поначалу. Я преподавал там. При каждом большом театре в Америке существует такая программа - «Интершип». По-нашему, как повышение квалификации. Туда набирались молодые артисты. Они специально приезжали, поступали уже псле университетов, после выпуска театральных программ в разных университетах. Они приезжали в несколько театров по Америке. Их брали во вспомогательный состав. Они носили декорации, носили костюмы, разбирали бумаги в офисах. И за это их театр "кормил" интересными людьми и мастер-классами. Это была годовая программа. А в конце года они играли один или два спектакля, на которе собирались всякие агенты, представители других театров, просто интересующиеся люди. Это площадка для возможности, для продвижения. Совершенно рабочая штука. За всё это они ничего не получали. Сами снимали квартиры, подрабатывали, иногда выходили в какой-нибудь массовке в театре за небольшие гонорары. Здесь если ты занимаешься театром – это достаточно дорогое удовольствие. Оно твоё собственное удовольствие. Потому что театр здесь вне зоны широкого публичного интереса. Я имею в виду драматический театр и не беру сюда коммерческие проекты. Это отдельная статья. Университетский театр - это тоже отдельная совершенно статья. Я говорю про обыкновенный драматический театр в Америке. Заниматься им очень дорогое удовольствие.
Говорят, что эмиграция в середине жизни — беда, мол, надо эмигрировать молодым. Когда я приехал в Новый Свет, мне было около сорока. Сейчас пытаюсь восстановить всё в памяти, однако никакой особой «беды» не припомню. Наоборот: сплошной ряд интереснейших открытий...
Фрагмент из книги Славы Степнова «Буковки, не провалившиеся в щель…»
- Как появился ваш драматический театр STEPS?
- Через полтора года мы переехали в Нью-Йорк. И уже здесь собственными силами я организовал театр. Драматический.
«Жопкин хор»
- Какой репертуар, как часто у вас бывают новые постановки, и что сейчас в планах?
- Тут тоже всё очень зависит от денег, хоть каких-то. Поэтому один раз в год мы, конечно, выпускаем новый спектакль. Иногда могло быть даже две премьеры. Но это очень сложно. Последняя премьера состоялась 19-го мая 2022 года по моей пьесе «Жопкин хор». Это история об артистах-эмигрантах, которые живут в Нью-Йорке. Я назвал это невесёлая комедия. Это всё равно про нас, про тех людей, которые, да, рискнули, и занимаются этим делом здесь, в Нью-Йорке, в отрыве от родного пространства. Пытаясь жить в состоянии некоей иллюзии, чтовсё это замечательно, всё это хорошо. На самом деле, это жутко драматическая ситуация. Потому что человек сознательно пытается изменить всё. И у него, естественно, не получается. Но если идёт речь об эмигрантах первого поколения, да, это, конечно, не получается. Уже второе, третье поколение ещё, может быть, действительно, может видоизмениться. А всё остальное – это такая понтяра, извините за такое вульгарное слово. Это очень забавно, когда видишь, как русский человек приезжает из Нью-Йорка в Москву и начинает говорить на английском языке. Это совершенно потрясающая штука. Я получаю огромное удовольствие от этого. В спектакле есть мотивы и сарказма, и комедии, и драмы. Там не так много действующих лиц - всего четыре человека. Бывшая звезда, такая уже постаревшая актриса. Артист-кукольник. Молодой драматург, режиссёр. И молодая артистка, как бы муза ушедшего режиссёра. Фабула достаточно проста. Они собираются писать рекламу на местном радио. Сегодня они собираются, а вчера у них умер режиссёр. И не просто умер, а попросил, чтобы они, когда будут выносить тело, не хлопали, как положено у артистов, а спели его любимую песню. И в связи начинаются всякие перипетии. В конце спектакля артисты просто открывают рот, и всё это покрывается совершенно очаровательным вальсом, который никакого отношения ни к какой песне не имеет, а просто жутко красивый грустный вальс. В этом я выразил моё отношение к эмигрантам: на сцене эти люди, эти артисты с удовольствием, выразительно, по-настоящему поют песню, но их не слышно.
- Почему такое название, «Жопкин хор»? Это отношение к ним как к исполнителям?
- Ни в коем случае! Это хорошие артисты. Потому что плохие артисты писать рекламу не будут здесь. Здесь мало плохих артистов. Плохие артисты здесь в другое совсем уходят. Нет-нет, это хорошие артисты. «Жопкин хор» - это скорее образ для меня, как образ несовершенства. Понимаете, какая штука, я не знаю, смогу ли я это объяснить. Так или иначе, я, конечно, пытаюсь это объяснять. В том числе и своей книге «Буковки, не провалившиеся в щель». Там я много пытаюсь размышлять об эмиграции, об этом состоянии. И «Жопкин хор» - это всего лишь образ нашей несостоятельности, нецельности человеческой. Я имею в виду всё человечество. Я не имею в виду конкретно эмигрантов. Потому что подобные вещи же – они же, в общем, происходят со всеми. Ведь эмигрировать можно, и не уезжая в другую страну.
- Каким образом?
- Можно эмигрировать в чужую семью. В самого себя - внутренняя эмиграция.
- Как вы позиционируете свой театр? Как русский?
- Нет, конечно же, тут русский театр не может существовать. Нет оснований для этого. Для того, чтобы существовал театр, нужны какие-то предпосылки. Как минимум актёрский рынок. А здесь актёров два-три, ну, четыре-пять. Сумасшедших много приходит на кастинг. Но мы говорим про артистов, правильно? Артистов тут очень мало, на самом деле. Как разовую акцию, спектакль сделать можно, и мы практикуем. И это не первый наш спектакль на русском языке. Мы за 25 лет в Нью-Йорке сделали несколько постановок на русском языке. Мы считаемся обыкновенным маленьким нью-йоркским центром, членом ассоциации нью-йоркских театров. Со всеми проблемами, бедами американских театральных законов, и так далее. Но иногда делаем, когда вдруг появляется какой-то интересный артист. Или появляется какая-то пьеса интересная, или ещё что-либо. Бывает, бывает. А так это просто обыкновенный маленький американский театр.
Я помню руки актёра! Эти руки могли бы держать кисть. Эти руки, возможно, когда-то, задубевшие от холода, ворочали мешки на погрузке какой-нибудь морской посудины. Эти руки могли бы принадлежать и музыканту, нервно разминающему клавиши рояля. Могли бы…
Фрагмент из книги Славы Степнова «Буковки, не провалившиеся в щель…»
«На чёрное говорят белое, а на белое - чёрное»
- Как вы восприняли тенденцию, которая началась в мире с конца февраля 2022 года, и которую назвали отменой русской культуры?
- Тут надо пояснить этот вопрос. Я бы разделил этот вопрос на две части. В Нью-Йорке ведь как таковая русская община, подчеркиваю слово «русская», она очень маленькая. Русскоговорящая комьюнити - очень большая. Но в основном она состоит из южных крёв бывшей Российской Империи: это Одесса, Украина, Молдавия, Грузия, Армения. Русских, как таковых, очень мало. Если сейчас я вспомню навскидку двух-трёх человек, с которыми я в хороших контактах, то их очень мало. Мой юрист, допустим, москвич, мы дружим. Поэтому, что касается Нью-Йорка, общего Нью-Йорка, не англосаксонского Нью-Йорка, то особого давления я не замечаю. Ну, кроме телевизора, где говорят какие-то глупости. Но я не слушаю. Другое дело, что здесь существует огромная украинская диаспора. Вот она, действительно, очень жёстко и агрессивно пытается заявить о себе. Нагло, бестактно, грубо. Я с ними не часто сталкиваюсь. В театре есть артисты из Киева. Поначалу, да, было напряжение. Но я попросил, что есть пространство спектакля, пространство репетиции, где я бы не хотел, чтобы мы чего-то выясняли. Мы здесь собрались, чтобы играть спектакль и попробуем заниматься этим. Они меня услышали и быстро ушли из этого своего состояния. Поэтому так я могу ответить на ваш вопрос. Но раздражает другое. Раздражает то, что почти все вокруг меня, на чёрное говорят белое, а на белое говорят чёрное. И я иногда себя ловлю на мысли, что, может быть, это я сошёл с ума? Это бывает, да.