оглавление канала
В первый момент мне показалось, что я перебрала с вечера спиртного, и, по неведомой мне причине, сошедший с ума Василич, лупит меня по лицу почем зря. Голова гудела, во рту странный металлический привкус. Я уже было собралась возмутиться, и взреветь медведем, но из горла вырвался какой-то неясный не то писк, не то хрип. С трудом разлепила глаза, и увидела над собой темные, быстро наползающие тучи. Ветки ели раскачивались, словно в вальсе под напорами ветра. Я сразу все вспомнила! В голове молнией проскочило: «Саныч!!». И тут, чьи-то сильные руки грубо ухватив меня за предплечье, поставили на ноги. Но, ноги никак не хотели меня держать, все время подкашивались и разъезжались в разные стороны, будто я была на роликовых коньках. И, если бы не чья-то рука, мертвой хваткой вцепившаяся в меня, то я, наверняка, свалилась бы обратно на землю. Скосив глаза, я с удивлением увидела рядом с собой Серегу-Баюна, который смотрел на меня с нескрываемым раздражением. В другой руке он вместо карабина, почему-то, держал палку. Неужели он думает, что палка может быть лучшим оружием, чем карабин? Я попыталась хихикнуть. Не получилось. Вышел звук, больше похожий на хриплый чих простуженной вороны. Но, тут же поняла, что, скорее всего, именно этой палкой он и вырубил меня, гад!
Рядом со мной кто-то тоненько скулил. Они что, поймали щенка, и теперь мучают его? Я, поморщившись от боли, попыталась осмотреться и, уже без удивления, увидела Паукова, страдающего над своей раненой ногой. Мой нож проделал основательную дыру в его сапоге, и проткнул ему ногу. Так тебе и надо, гаденыш! Он заметил мой насмешливый взгляд, и со всего размаху въехал мне по лицу кулаком. Моя многострадальная голова дернулась, зазвенела, как упавший на пол медный таз, и я, чуть не сбив Серегу с ног, грохнулась обратно на землю, основательно приложившись к земле все той же головой-мученицей. А Баюн начал орать на Паукова, что тот сам потащит меня на горбу. Пауков визгливо ему что-то отвечал. Интересно, куда это они собрались меня тащить? Прибить-то и здесь можно, и даже можно не закапывать. Дикие звери доделают за них работу. Но, подобные мысли не очень долго занимали меня. Мне уже не было дела до их разборок. Я пыталась удержать сознание, и опять не провалиться в темное ничто. Это удалось, правда, не без труда. Но окончательно прийти в себя мне не дали. Елезаров, опять рывком, поставил меня на ноги. Перед глазами все расплывалось, размазывалось и расходилось в разные стороны. Пространство было похоже на вспугнутое стадо овец, норовя разбежаться кто куда сумеет. Причем, все в двойном, а то и в тройном, количестве. С огромным трудом удалось, таки, рассмотреть, что творится вокруг.
Панкратов, с карабином наперевес, что-то втолковывал Одину. Слов я тоже не могла разобрать. Все сливалось в один сплошной ровный гул, словно, я засунула голову в пчелиный улей. И только звук приближающейся грозы был единственным явственным звуком, который я могла слышать абсолютно четко. Порыв ветра, словно добрый друг, гладил меня по голове, обдувал мое лицо, принося некоторое облегчение. Мысль о Саныче, лежащем на земле, будто никому на нужная, старая вещь, сверлила мою душу, как раскаленное жало. Думать о том, что его больше нет, что он мертв, не хотелось. Подобные мысли причиняли почти физическую боль, которая перекрывала все мои телесные страдания. Нужно было что-то делать, как -то добраться до него. Слово «тело» я упорно не хотела произносить. Мысль о том, что, возможно, он еще жив, и ему нужна моя помощь, звучала метрономом в моей многострадальной голове, приводя в отчаянье от собственного бессилия. Я постаралась как-то упорядочить всю эту бестолковую суету внутри и вокруг меня. Нужно быстрее приходить в себя! Нужно вытащить нас из этой передряги! Но, отчаянье и боль, точно, не способствуют конструктивному и трезвому мышлению. Я попыталась сосредоточиться. Кажется, Панкратов уговаривал Одина проводить всю их ораву во врата. При этом, самым веским аргументом для убеждения последнего, он выбрал меня.
Пока я старалась привести себя в более или менее нормальное состояние, мужчины, похоже, пришли к какому-то решению. Елезаров с Пауковым подхватили меня с двух сторон за руки, и, практически, волоком, словно я была мешком с картошкой, потащили к двум, стоящим вертикально посередине поляны, камням. Один встал между каменных столбов, и так замер. Во всей его фигуре чувствовалось сильное напряжение. Затем, его руки стали двигаться, словно стараясь нащупать ручку некой двери. Потом, он как будто, потянул эту, невидимую для всех ручку, на себя. И тут произошло то, что заставило всех замереть от увиденного с открытыми ртами. Я уже знала от Прона о вратах, но видеть вот так, близко, воочию, как они открываются еще не доводилось. Поэтому, мое удивление мало чем отличалось от удивления остальных. Разве что, рот не разинула, как все.
Пространство между камней замерцало, заколыхалось, и в этот момент, Один сделал шаг внутрь этого сияющего света и пропал из вида. Задержавшись только на мгновение, вслед за ним вошли в открывшиеся врата оба зэка и Панкратов. А за ними следом отправились и мы. Глаза сначала ослепила вспышка яркого света, а потом, на меня словно обрушился молот богов. Мне показалось, что меня сейчас расплющит, как лягушку под асфальтным катком. Видимо, моих спутников тоже долбануло крепко, потому что, они выпустили меня из рук, и я придавленная невиданной силой, оставив всякие мысли, которые только начали зарождаться в моем мозгу, скрутилась калачиком на земле, позабыв все страхи, проблемы и волненья, озабоченная только одним, как вдохнуть хоть малую толику воздуха в сдавленные легкие. Мне казалось, что, еще немного, и мое тело просто распадется на мелкие кусочки. Да что там, на кусочки!! На песчинки, обратится в невесомую пыль, которую ветер развеет над тайгой.
продолжение следует