С Сергеем Захарченко встречаемся в «Донбасс Паласе». Месте, где часто бывал сам Александр Владимирович. В холле первого этажа проводились деловые встречи, дружеские посиделки. Там же я его видела в предпоследний раз.
Когда Александр Захарченко находился в этом месте, видно было издалека. На парковке красовалась вереница чёрных внедорожников. Все знали, как выглядит его кортеж.
«Донбасс палас» находится в самом центре Донецка. Бывшее владение олигарха Ахметова. Тогда по нему ВФУ не били. В августе этого лета попали впервые. Рядом с гостиницей в результате обстрела погибла женщина.
Что бы сделал Захарченко, если бы при его жизни Украина обстреляла центр Донецка? Как бы он отнёсся к тому, что ДНР – это Россия? Свои мысли об этом рассказал Сергей Захарченко, сын первого Главы ДНР.
Сергей, вы не были в Республике два года. Каким сейчас выглядит в ваших глазах Донецк?
– В предыдущий раз когда я здесь был, это лето было как раз, здесь всё цвело, зелено. Редко стреляли, не так часто как сейчас. При этом тут радостно как-то было. Сейчас обстрелов много стало. Для меня трепетно и радостно сюда приехать, но жалко людей. Украина здесь такие преступления совершает… Они жалуются на то, что их дети в Киеве погибали, как они сказали, что там рожали в метро. Честно скажу, я с коллегой как-то разговаривал, получилось так, что часть коллег не поняли начала спецоперации. И вот мне коллега сказала «там женщины в метро рожают». Я говорю «доброе утро, в Донецке женщины восемь лет в подвалах рожают, особенно в прифронтовых районах. Вы только сейчас проснулись?». С учётом того, что творит Украина – раньше люди не хотели туда, а сейчас там более. И я рад, что большинство людей понимают, что Россия – наш дом. Никакого будущего с Украиной не может быть и не будет никогда.
Как бы ваш отец поступил, если бы при нём обстреливали центр Донецка?
– Он был хорошим командиром, умел воодушевлять людей. Я думаю, он бы максимально старался не допустить таких событий. Но мы же всей картины точно не знаем. С той стороны около 250 тысяч военных Украины. Очень неравное соотношение Союзных сил и противника. Это скоро изменится. Россия сейчас предпринимает шаги к этому изменению…
Александр Владимирович Захарченко мог бы эти обстрелы предотвратить?
– Трудно сказать. У нас конечно донбасские мужики матёрые ребята, которые всегда готовы идти до конца. Понятное дело, что тогда у Украины не было таких видов вооружений. Сейчас сколько миллиардов долларов с Запада тратится на поставку им вооружения. Учитывая инфляцию доллара, я не удивлюсь, если сейчас цифры военных поставок с Запада перегонят показатели ленд-лиза времён Великой Отечественной войны. И эта НАТОвская помощь Киеву не может не сказываться и на тактике ведения боя. Там практически не командуют украинские офицеры, потому что если бы они там командовали, наши бы уже половину Украины заняли. У самих ВСУ нет такого опыта. А к ним сейчас и наёмники приезжают, и иностранные офицеры. На них столько ресурсов работает. Поэтому, конечно будет сложно. Одно дело, если бы Украина сама против России воевала, другое – когда Россия де-факто вынуждена воевать против 55 стран НАТО.
Состоялся референдум. Республики вошли в состав России. Как бы отец воспринял эти события?
– Он был бы счастлив. Потому что это действительно победа для Республики. Мы к этому стремились. Он добивался этого всеми силами. Жаль, что он не дожил до этих дней. Но я думаю, он оттуда смотрит и радуется за нас.
Как лично вы относитесь к происходящим событиям – референдуму, вхождению Республик в состав России?
– День референдума я провёл на Родине. Для меня это было счастьем. Потому что мы дождались этого момента. У меня столько эмоций было, и на следующий день эмоции переполняли.
У Александра Захарченко была идея о создании Малороссии. Что для него значила Малороссия?
– Малороссия – это те регионы, которые в большей степени поддерживают Россию. У них общая история с Россией. Они тоже стремятся к этому. Простые мирных люди, они тяготеют именно к России. Просто получилось так, что они находились на оккупированной Украиной территории, как мы это сейчас называем. Именно на это уклон был сделан – объединить те регионы, которые не поддерживают действующую власть Украины, но не могут с этим ничего поделать. Поэтому была идея создания такого субъекта.
Расскажите о своём детстве. Каким оно было?
– Детство у меня счастливое было. Мы играли в лесопосадке в казаков-разбойников с друзьями. Кидали в друг друга камни, палки. В стрелялки играли. Иногда всякие дурные вещи делали, за которые нашим родителям стыдно было. Жалко, что у многих детей, которые сейчас здесь живут, такого детства не было.
В Москву несколько месяцев назад привозили ребят из Донецка, «Боевое братство» организовывало им проживание в лагере. Я с ними общался. Они зарядили меня позитивом. И поэтому, у меня были такие чувства, что детей нужно вытаскивать из такого состояния. Они всё время говорят о войне. Парень ко мне подходил, на вид восемь-десять лет, мы с ним разговорились. Он рассказал, что его отец работал с моим отцом. Я его спросил как ему в лагере, он сказал, что очень нравится, что провели экскурсию по Москве, показали город. Я спрашиваю «а когда домой хочешь возвращаться?», он говорит «когда последнего украинца убьют».
Я вспоминаю, я в таком возрасте о таком даже не думал. Слово знал такое «убить», но никогда не употреблял даже. Поэтому обидно очень за детей. Я понимаю, что когда война закончится, нужно в первую очередь с детьми работать. Одно дело взрослому человеку, когда он осознаёт почему война. Другое дело, когда ребёнок маленький. Вот ему восемь лет, он родился и жил всё это время под обстрелами, другой жизни не знал. Нужно показать им другую жизнь. Мы сегодня, когда въезжали чререз бывшую госграницу, видели с российской стороны автобусы, на которых написано слово «дети». Я так понимаю, планируют массово вывозить отсюда детей. Я считаю это правильным.
Сколько вам было лет, когда началась война?
– 17 лет было, я заканчивал 11-ый класс. Я помню, мы репетировали вальс, но его так и не станцевали. У нас выпускной не состоялся, потому что в первые дни, когда начали аэропорт бомбить, попали недалеко от школы и нашу школу решили закрыть. Нам просто быстренько выдали аттестаты, мы их прибежали забрали. И я помню тогда ещё нужно было один экзамен сдавать мне, я собирался поступать в железнодорожный университет и нужно было сдавать этот экзамен. А его тогда уже нельзя было сдать в Донецке, нужно было выезжать на территорию Украины. Ещё непонятно было что происходит. Пришлось выезжать в Запорожье. И проезжали блок-пост, и смотрю, танки стоят на украинской стороне. До сих пор не забуду эти танки, бронетранспортёры. Честно, я сейчас удивлён, как мы тогда могли взять и переместиться. Я сдал экзамены, поступил. Но пришлось уехать и забрать документы.
Чем сейчас занимаетесь и как после гибели Александра Владимировича сложилась ваша судьба?
– Тяжело было. И когда он погиб чувство утраты было сильное. И непонятно было что дальше. Что делать дальше. У меня были смешанные чувства – хотелось остаться в Республике, хотелось помогать. Но в один прекрасный момент, уже заканчивая университет, мне пришлось остаться в Москве и там искать работу. Я и в банках поработал, и разносил документы, и продавал кредитные карты клиентам… Сидишь и думаешь – Господи, за что мне эта работа? Потом я устроился в «Боевое братство» и общественно-политическим направлением там занимаюсь. Учу ветеранов боевых действий работать в информационных инструментах – социальных сетях, чтобы облегчить взаимодействие гражданских с организацией. Потому что многие обращаются за помощью…
В будущем вы видите себя в политической деятельности?
– Планирую. Потому что не хочу быть безучастным к судьбе своей Родины.