– Ты тоже чувствуешь этот аромат? Где-то в зале, похоже, еще и человеческий мертвец лежит. И, кстати, уже давно разлагается.
***
Найти в темной комнате неизвестно, что и неизвестно где – непростая задача. Запах тлена человека перебивался отвратительным духом от одного из вампиров, который, по всей видимости, погиб тоже давно. Фонари ярко освещали только первые два метра, а дальше снова все терялось в темной мгле.
Мертвеца увидел Юра и позвал негромко:
– Все сюда!
Ребята подбежали и уставились на неизвестного, похоже, он был довольно молодым при жизни.
– Бомж, что ли? Как он сюда забрался-то? И зачем?
Одежда на трупе была в относительном порядке. Судя по ней и по свалявшимся, но стриженым не так давно волосам, погибший не был бездомным, забравшимся сюда в поисках… Тепла? Приключений? Или просто заблудился и не смог выбраться?
Юра не отрываясь смотрел на усохшее страшное лицо с признаками разложения.
– А я его знаю… Знал,– поправилсяЮра,– это Никитка-наркоман. Он раньше заядлым игроком в подземные квесты был, а потом начал закидываться совсем уже химической дрянью, и вот… печальный итог.
– Смотрите,– Марина, не дотрагиваясь, показала пальцем на выглядывающие из рукавов руки наркомана,– лицо высушенное, как у мумии, и конечности тоже, это тварь его высосала, точно вам говорю.
Парни пригляделись внимательнее.
Судя по всему, тварь, если Марина права, не встретила никакого сопротивления. Погибший не стремился убежать, никаких следов борьбы или хоть какой-то драки вокруг не было видно. Может, он уже умер к тому времени? Нет, тогда он бы твари не понадобился. В общем, человек не противился, и вампир спокойно высосал беднягу. Это не причинило бы никакого вреда твари, но, видимо кровь оказалась под завязку наполнена наркотиком, такой химией, к которой у вампиров не было иммунитета.
– Думаю, так все и было, наш вампир его высосал, отравился и сдох, – Юра вздохнул, – если бы я его высосал, тоже бы загнулся.
– Что делать будем? По закону тело погибшего диггера нельзя трогать, и вообще, изменять положение. А еще следует незамедлительно поставить в известность правоохранительные органы. Вот только связываться с ними... Как пойдут вопросы. А что вы там делали? Как там оказались? Ну и штраф, опять же…
Олег потер ладонью лоб.
– Позвоню капитану Петренко. Это его участок. Думаю, он даже обрадуется. «Висяк» закроет.
– А ты позвони ему потом, когда мы уже логово найдем, – Юра в последний раз оглядел тело, закрыл ему лицо тем самым пластиковым мешком, в который до этого собирал землю и направил фонарь в противоположную сторону,– труп здесь недели три лежит? Ну, полежит еще немного. Ему торопиться уже некогда. Если служивые ребята сюда придут и обнаружат наших вампиров – явно же они территорию осмотрят, – то свободно уже по подземным ходам не погуляешь, все закроют, еще и войска нагонят. Вампиры в подземелье! Все. Хана.
– Так, когда пойдем в логово?– Толстый тоже отвел фонарь от погибшего и выжидательно посмотрел на Командира.
– В воскресенье? – Олег подождал возражений и утвердительно кивнул,– в воскресенье. С капитаном подумаю. Согласен, торопиться не надо.
– Там, на схеме, проставлены места, где сдохшие твари лежат. Я так понимаю, их свои убирают, чтобы следов не оставлять. К воскресенью может и этих,– Толстый кивнул на полузасыпанных землей вампиров, –уже не будет. Петренко ничего и не узнает.
– Ну, посмотрим. Отдохнули? Пошли по домам.
Обратный путь прошли быстро и, что странно, совсем молча. Торопясь, дошли до тупикового тоннеля, не слушая возражений, сноровисто обвязали Марину веревкой и подняли наверх шахты, той самой, где она так неосторожно упала. Немного замешкались на выходе из «вошки» – надо было убедиться, что в пределах видимости никого нет. Скованно попрощались и с облегчением разошлись.
Каждый думал о своем. Марина вспоминала красные глаза Сергея, – ей было страшно: если он так быстро превращается, то что она увидит в воскресенье? А еще потихоньку радовалась, что вызывать боевые лучи без эмоций оказалось достаточно просто.
Олег решал, звонить или нет капитану Петренко, и если звонить, то когда. Юра со стыдом представлял, как выглядел, когда на него обрушилась лавина боли. Никто! Никто не кричал, не падал, не ныл. Только он один. Позор, позор.
Толстый воображал в уме предстоящую воскресную вылазку, он не боялся ничего, только хотел, чтобы все случилось как можно быстрее, ждать выходных не было сил. А еще… Эта новая способность… Когда там, в подземелье, Юрка начал приставать к Марине, Сергей почувствовал, как из него льется потоком сила, даже не сила, а злоба, да, именно, злоба. И Юрка сразу сдулся, будто снова почувствовал головную боль. И Толстому хотелось попробовать, правда, что он теперь может внушать такую боль? И вообще внушать? Хоть что. Как вампиры? Он огляделся в поисках жертвы. Дорогу ему как раз переходилакошка: холеная, пушистая, сытая. Она косилась на Толстого, как ему показалось, довольно нагло. Сергей сосредоточился, разозлился, но ничего не произошло. Кошка также нагло косилась, а потом уселась под кустом, демонстративно задрала лапу и принялась вылизываться. Ну и ладно, кошка –не человек.
***
Капитан Петренко медленно положил на стол трубку телефона. Только что ему позвонил прораб дядя Саша, тот самый, что доставлял время от времени нарушителей-диггеров в отделение, и сообщил, что в одном из заброшенных штреков пахнет горелым, будто там недавно был пожар.
–Вчера проходили с бригадой к месту работы, а потом обратно, все было нормально, а сегодня явно тянет застарелым дымом,– добавил он,– ты бы послал кого проверить? Мало ли. Сказать, какой штрек?
Капитан и так знал– какой. Наверняка тот, где недавно трех парней и девушку обнаружили. Дядя Саша тогда еще вспоминал, что в штреке сильно воняло какой-то гнилью, а последние слова, которые он услышал от ребят, были про гиперболоид инженера Гарина.
Что-то странное происходило в метро. Капитан явно чувствовал это. Три трупа-мумии со следами зубов на теле. Нечеловеческих зубов! Следаки с ног сбились, ищут, кто такое сотворить мог. Не мистическая огромная крыса же, ей-Богу. И не Черный Монтер. Есть еще заявления о двух пропавших диггерах. И это только за последний месяц. Та группа во главе с бывшим офицером-кинологом, воевавшим в Сирии, была очень подозрительной: что они, чистенькие, трезвые, делали в том штреке, из которого шел сильный запах, и который теперь сгорел? И при чем тут треклятый гиперболоид?
Петренко взял телефон, покопался в«контактах» и нашел нужный.
– Здорово Олег. Капитан Петренко это. Помнишь такого? Поговорить надо. В субботу в твоей клинике? В семь? Годится. Кидай адрес. Коньяк употребляешь? Операция внеплановая в воскресенье? Ну, что поделать. Тогда чай и конфеты. Жди.
…В подземном зале, где в одном углу лежал погибший Никита-наркоман, а в другом до половины засыпанные землей трупы двух вампиров, вспыхнул свет. Не электрический яркий, а приглушенный зеленоватый, похожий на тот, что отбрасывает на стены по вечерам домашний абажур: мягкий, рассеянный. Две бесформенные фигуры появились в зале и через пять минут исчезли, свет погас, а в зале остался всего один мертвец, аккуратно прикрытый пластиковым пакетом.
Глава 5. За день до …
Суббота. Марина
Суббота выдаласькакой-то мутной: затянутое сплошным серым цветом небо, и холодная морось, плотно повисшая в воздухе. Марина куталась в теплую пуховую шаль– никак не могла отогреться после электрички. Бабушке даже пришлось затопить печь по случаю внучкиного приезда. Печное пламя задорно перескакивало с полена на полено, искрило, вспыхивало, и настроение улучшалось, а когда на столе появился любимый пирог, ароматный, исходящий жаром, с коричневой корочкой, с капустой внутри, то и вовсе подпрыгнуло до небес.
– Бабуль, не скучно тебе здесь одной? Ну, поехали уже ко мне в город жить, а? Печь топить не надо, вода горячая в любой момент, по вечерам будем чаи гонять, а? С твоими пирожками? – уплетаяуже третий кусок подряд и запивая его душистым чаем с чабрецом, бубнила Марина.
– Куда мне?– бабушка, подперев сухими жилистыми руками подбородок, участливо смотрела на внучку поверх очков,– я здесь всю жизнь прожила, народ лечила. Ко мне до сих пор бегают, то живот болит, то рожает кто срочно, до райцентра не успевают довезти. А в городе что? Сидеть, ждать тебя с университета, да в окно глядеть? Ерунду говоришь. Лучше расскажи, что там мать с отцом? Новости какие? Когда последний раз звонили?
– На прошлой неделе. Приедут скоро. Разговоры обычные:всех спасли и вылечили, не скучай дочка, надеемся, ты еще замуж не вышла.
Марина выползла из-за стола и, объевшаяся, переваливаясь, словно уточка, подошла к стене, полностью покрытой, как обоями, фотографиями.
– Бабуль, а ты мне снилась недавно. И так ругалась, так ругалась! Помнишь, как я у тарзанки канат подожгла, и Вовка в реку шлепнулся?
– Конечно,помню. Такой был вредный пацаненок. В соседней деревне теперь первый бандит. Житья от него нет. Там у обрыва приезжие москвичи коттеджи строят. Так он с ними сговорился, ходит, старые деревенские участки заставляет по дешевке продавать. А ты чего вдруг про него заговорила?
– Вспомнила, как ты меня за лучи ругала.
Бабушка перекинутым через плечо полотенцем протиравшая вымытые чашки, тарелки и расставлявшая их в буфете, вдруг замерла и обернулась.
– Что-то случилось? Не ври мне!– прикрикнула она, видя, что Марина прячет глаза.
– Немного вышло все из-под контроля. Один раз,– Марина виновато подошла, потерлась носом о теплое бабушкино плечо и поправилась,– два раза.
Видя, как Марта начинает резко кидать вымытую посуду, не глядя, на полки, быстро перевела разговор:
– Расскажи мне про твою бабушку. Мне, правда, надо.
Марта молчала. Только захлопнув резную дверцу, проговорила, глядя в стену:
– Мне мать моя покойная говорила, что у ее матери, моей бабки, такие глаза были. Ее в деревне ведьмой звали. Она в город и уехала, когда совсем житья не стало. Таких очков-то, темных или цветных, раньше не делали.
– А где она умерла? Твоя мама здесь, на деревенском кладбище лежит. А бабушки твоей могилка где? В какой деревне?
– А нету. Во время войны под бомбежку попала, мать в детдоме после этого жила. Одна только фотография и осталась. Мама там дитя совсем.
Бабушка подошла к фотографиям и ткнула пальцем в старый снимок, на котором были изображены высокая женщина в темном длинном платье с белым воротничком,с косой вокруг головы, и маленькая девочка лет десяти. Они стояли, держась за руки, у деревянной стены непонятного строения, на которой, наверное, чтобы фон был ярким, фотограф растянул белую простыню.
– На меня не похожа,– констатировала с грустью Марина,– а больше ты про нее ничего не знаешь? Откуда ее слова про то, что лучи когда-нибудь помогут спастись?
Марта устремила свои разноцветные, уже выцветшие глаза, куда вдаль, в свои воспоминания.
– Я же родилась, когда она погибла уже. Это ты у нас ранняя, уже в три года, как что не по тебе, жгла все подряд. А я спокойная была. Помню свой первый случай. В школе уже это было. Портфель у меня отобрали мальчишки и забросили на дерево высоко. И удрали. А вокруг никого. И темнеет. И страшно. Вот тогда я от отчаяния ветку подожгла, на которой мой портфель висел. Портфель упал, а я домой идти боюсь. Понять не могу, что произошло.
Потом все-таки пошла, портфель матери показываю, а у него ручка обуглилась. Думала, она ругать меня будет, а она ничего. Усадила меня и все рассказала. Как они с ее матерью под бомбежку попали, как та, умирая, рассказала ей, что если родится девочка с разными глазами, то пусть дар хранит, и когда-нибудь мир спасется.
–Подожди, подожди, – напряглась Марина, услышав последние слова,– ты говорила не так, ты говорила,что дар поможет спастись.
–Да маленькая я была, Марочка. Что там мне помнить было? Но вроде правильно так: мир спасется.
–И все? А как спасется мир? И от кого? Что-нибудь про вампиров говорила? Может, ты не помнишь?
Бабуля засмеялась тихо, от чего на ее блузке затряслись, вздрагивая, мелкие голубые перламутровые пуговки. А потом сняла очки и вытерла белоснежным носовым платком заслезившиеся глаза.
– Ой, напридумывала, Маринка! Читать надо меньше хорроры всякие. Надо же– вампиров! Ты бы еще про драконов вспомнила!
И опять засмеялась.
Вечером, возвращаясь домой на последней электричке, Марина думала о том, как странно, что все женщины в семье, те, про кого еще помнят,были медиками. Знахарка ведь тоже доктор? В какой-то мере? Еще и имена у всех начинались на «М»: Матрена, две Марии, бабушка Марта и она,– Марина.
Показались первые дома, темные от непрекращающегося целый день дождя, мысли переключились на завтрашние поиски и на Сергея. Сразу заныло сердце.
Ну, почему такая несправедливость? Одна, всего лишь одна царапина, и жизнь едва не кончилась. И еще неизвестно, как все будет дальше. И что будет завтра. Но, главное, она теперь точно знает, что сможет вызывать лучи в любое время, значит, и защитить. Так не хочется, чтобы Сергей превратился окончательно в существо, пьющее кровь, в вампира, пусть и высшего. Он пока сопротивляется, и это обнадеживает. А завтра… Завтра она будет рядом с Сергеем и друзьями. Они обязательно найдут логово тварей. И еще посмотрим, кто кого.
***
Суббота. Олег