Мария Ивановна Лопухина хорошо известна и ныне благодаря великолепному портрету художника Владимира Лукича Боровиковского.
Кем она была? Дочь графа Ивана Андреевича Толстого, сестра знаменитого Федора Толстого-Американца.
В 1797 году ее выдали замуж за Степана Авраамовича Лопухина, егермейстера и действительного камергера при дворе Павла I. И именно в этом году был написан знаменитый портрет – по заказу жениха, накануне свадьбы.
На момент создания картины Марии Ивановне было 18 лет. Муж – всего на 10 лет старше. Тогда это было в порядке вещей, как, впрочем, и сейчас.
По воспоминаниям, Мария Ивановна была несчастлива в браке. Любви не было, муж постоянно при дворе, на нее мало обращал внимания. Брак был бездетным. А через 3 года супружества молодая жена скончалась от чахотки. Всё...
Супруг похоронил Марию Ивановну в родовой усыпальнице Лопухиных в московском Спасо-Андрониковом монастыре. Через несколько лет он и сам упокоится рядом с ней. Казалось бы, совсем непримечательная, хотя и грустная история. Если бы не портрет Боровиковского.
По мнению искусствоведов, художник попытался показать не общественный статус Лопухиной, а личные, интимные стороны ее характера. Основной темой портрета стало гармоничное слияние человека с природой, характерное для эстетических и духовных идей XVIII века (Руссо!) и надвигавшейся эпохи сентиментализма. Мария Ивановна изображена на фоне берез, колосьев ржи, васильков. Этот пейзаж - и есть Лопухина: изгиб ее фигуры повторяет склоненные колосья, васильки - это ее шелковый пояс, а лиловая шаль - это бутоны роз. Тихая, поэтичная и грустная красавица в обрамлении спокойной и мудрой природы. Так, по крайней мере, представляется мне...
Иногда Марию Лопухину называют русской Джокондой. Что ж! Вполне уместно. В портрете Боровиковского есть очарование. Прелестная молодая женщина - грустная улыбка, таинственный взгляд... и предрешенность конца. Она знала свое будущее. И Боровиковский, видимо, тоже знал. И сумел тонко передать эту неотвратимость конца бытия...
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?...
Наслышанные о красоте Лопухиной и ее печальной судьбе, многие хотели увидеть портрет. И ходили слухи, что некоторые из молодых романтических и экзальтированных особ, увидевши портрет, вскоре также заболевали чахоткой и скоропостижно умирали. Еще говорили, что отец Марии Лопухиной, масон и мистик граф Толстой, якобы заманил душу дочери в ее портрет...
Но никакой мистики в этом, безусловно, не было. Просто чахотка в те времена была довольно распространённой и почти неизлечимой болезнью.
Но чтобы не будоражить, как сейчас бы сказали, общественное мнение, Лопухины убрали портрет в дальние комнаты своего дома.
Впрочем, это в основном легенды: портрет еще при жизни Марии Лопухиной находился в подмосковном имении Богородское. После продажи этого поместья и смерти Степана Авраамовича портретом владел его шурин, брат Марии Ивановны – Федор Иванович Толстой-Американец. А уже от него перешел к его дочери Прасковье Федоровне, супруге московского гражданского губернатора Василия Степановича Перфильева.
И в губернаторском доме в конце 1880-х годов портрет Лопухиной впервые увидел Павел Михайлович Третьяков. Кстати, Префильев – личность весьма интересная: близкий приятель графа Льва Николаевича Толстого, прототип Стивы Облонского в «Анне Карениной». И много чего еще. Супруги Перфильевы были посаженными отцом и матерью на свадьбе писателя...
Третьяков долго уговаривал их продать портрет Лопухиной для своей галереи. И в конце-концов уговорил…
А чуть ранее, в 1885 году, поэт Яков Петрович Полонский был в гостях у четы Перфильевых, увидел портрет Марии Лопухиной, и был так им поражен, что тут же сочинил стихотворение:
Она давно прошла, и нет уже тех глаз
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье - тень любви, и мысли - тень печали,
Но красоту ее Боровиковский спас.
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча его любить, страдать, прощать, молчать…
.................................
Я умираю...
Дальше — тишина.