Скрип, шорох, медленно разгораются лампы.
— Я люблю маму, — мальчишеский голос, радостный. Лет пять, наверное, пацану.
— Саша, тебе спать пора! – это женский, молодой.
— Я люблю папу!
— Молодец, а теперь слушай колыбельную и спать.
— А няньку я не люблю.
— Баю-баю-баю- бай, поскорее засыпай.
Гудение, сначала тихое, прерывистое, потом звук усиливается и становится равномерным. Вентиляторы разгоняют спёртый воздух. Работают автоматы-пылесосы.
— В няньки я тебе взяла Солнца, Ветра и Орла.
— Меня зовут Саша, мне пять с половиной лет, — голос мальчика.
Лампы светят где-то под потолком большого склада. В воздухе пляшут пылинки, кружатся, летят, подчиняясь воздушным потокам. Тонкий красный луч медленно двигается от предмета к предмету, считывая штрих-коды. Сервер в нескольких километрах отсюда обрабатывает данные.
— Солнце скрылось под водой, улетел Орёл домой, - напевает женский голос из колонки.
Слой пыли на колонке становится всё тоньше и тоньше.
— Я люблю маму! — голографическое изображение парит в воздухе. Мальчик светловолосый и кудрявый, лукаво щурится.
Жужжание. Невесть откуда взявшаяся муха суматошно мечется в пустом пространстве, пикирует вниз, садится на коробку, опять взлетает. Треск — это электрические разряды бьют в то место, где она только что сидела.
— Ветер после трёх ночей мчится к матери своей.
Трещит сильнее. Муха слепо кидается из стороны в сторону. Пахнет озоном. Гудят пылесосы. Считывающий луч натыкается на муху, выдает ошибку, замирает, двигается дальше.
— Я люблю папу! Я люблю маму! — мальчик на фоне зеленой лужайки улыбается во весь рот.
— Сашенька, пора спать. Успокойся, слушай колыбельную, - назидательно говорит колонка.
Вспышка. Муха падает на спину и дрыгает ногами, постепенно замирая. Пылесос воет сильнее, муха едет по полу, её всасывает в отверстие. Через десять секунд треск прекращается. Колонка и голограмма ведут диалог. У мальчика всего четыре реплики, а механическая нянька успевает спеть три колыбельные и начинает рассказывать сказку. Через пятнадцать минут проверка заканчивается. Воздух наполняется запахом антисептика, пылесосы выключаются, лампы гаснут. Лицо мальчика тускнеет и пропадает. Колонка затихает на полуслове.
Сервер отправляет сообщение под номером 11.934. Оно попадает в папку «непрочитанное», рубрика «неважное», подрубрика «склад». Через три недели оно перекочует в «удаленные», потом исчезнет навсегда.
— Па-ап, ты зачем гравитацию включил? Мне не нравится! — девочка лет четырёх ворочается на кровати.
— Ксюня, спать пора. Ты же знаешь, спят с земной гравитацией. Или тебя по комнате ловить?
Ксюня ложится на бочок, складывает ладошку под щечку и закрывает глаза. Кудрявая, темненькая, с большущими ресницами, ну чисто ангелочек. А нет, открываются хитрые глазки.
— Па-ап, а я не хочу спать. А где мама?
— Ты же знаешь, она сейчас на внешнем контуре работает.
— А я тоже хочу. Спой колыбельную!
— Ну, слушай, — папа, лет тридцати, в обычной рабочей форме техника Станции — не успел переодеться — прочищает горло. — Это… баю-баю-баю-бай, поскорее засыпай.
— Па-ап, я про волчка не хочу, я боюсь.
— Да ты дослушай, Ксюня. И чего ты боишься, тут нет никаких волков!
— А на Земле остались?
— Наверное.
— А они страшные? Зубы большие?
— Ксюня, ты спать собираешься? Вот, сбила меня. Значит, в няньки я тебе взяла Солнце, Ветра и Орла. Солнце…
— Па-ап! Как это Солнце в няньки? Оно же такое… Такое… — девочка приподнимается, глаза раскрываются на пол-лица.
— Да это просто колыбельная! Вроде сказки. Мне нянька в детстве пела. Будешь слушать или нет?
Ксюня кивает и ложится обратно.
— Ну значит, на чём я остановился? А, Солнце скрылось под водой, улетел Орел домой. Ветер после трёх ночей мчится к матери своей.
— А как это, у Ветра мама есть?
— Есть. В колыбельной есть, а так нет. Спрашивала Ветра мать: где изволил пропадать? Али звезды воевал, волны на море гонял?
— Па-ап!
— Аксинья Александровна!!!
Ксюня утыкается головой в подушку и замирает. Папа поёт дальше, иногда почесывая остатки кудрей, когда забывает слова. Гладит дочку. Та открывает глаза и шёпотом просит:
— А давай ещё про волчка.
Папа вздыхает и поёт про волчка, который кусает за бочок. Зевает. В детской тихо. На самом деле постоянно слышится тихий гул, иногда — щелчки. Это обычные звуки, обитатели Станции их не замечают. Кажется, дочка уснула. Она раньше спала хорошо, а теперь пугается неизвестно чего, плачет. Психолог сказала, что это просто такой период, надо его пережить, девочка потом перерастёт. Александр зевает. Можно уходить. Он поднимается, но Ксюня приоткрывает глаза и шёпотом говорит:
— А у мамы всё хорошо?
— Конечно, малыш. Мама чинит внешний контур, скоро вернётся.
Маленькая ручка осторожно вылезает из-под одеяла, пальчики обхватывают папину ладонь.
Он подвигает стул поближе, пристраивает голову на подушку, целует дочку в лоб, обнимает и снова напевает про Солнце, про Ветра, Орла, морские волны. Его родители были постоянно заняты, и колыбельные пел женский голос из умной колонки. Колонка знала ответы почти на все вопросы, только обниматься не умела.
Через некоторое время Ксюня тихонько приподнимает ресницы и шепчет:
— Па-ап!
А папа не отвечает, всхрапывает и дальше спит. Ксюня полностью открывает глаза. Непорядок! Голова на кровати, где гравитация земная, а всё остальное там, где гравитация Станции. Ксюня садится, затаскивает руки и ноги отца на кровать, пыхтит — тяжело. И ей теперь придется в самый уголок забиться, чтобы места хватило. Вот теперь хорошо, всё правильно. Ксюня обнимает папу и шёпотом поёт: баю-баю-баю-бай…
Сказки на Литресе Возможно, куриные. Возможно, яйца (пересказки)