«Так не бывает»
⠀
Сказала моя свекровь, когда после ОРВИ, паракоклюша, стрептодермии и жесткой диеты у Егора началась сыпь. Адская сыпь по всему телу. Ребёнок пылал, сопли текли, болячки мокли, ночной кашель усиливался...
⠀
«Так не бывает»
⠀
Сказала педиатр (очень хороший, кстати, и опытный), когда назначала очередное лечение 1,5 летнему мальчику. Бабушка и дедушка исключили почти все продукты, ежедневно вымывали всю квартиру и сменили подушки на новые и гипоаллергенные.
⠀
Да, не только я взрывала мозг врачам, сын пошёл по моим стопам. Причём шёл он след в след, вёл «подрывную» деятельность абсолютно параллельно со мной.
Но давайте по порядку.
Когда я уехала в пять утра, прикрывая больной глаз (самые первые посты этой истории), мой сынок остался с моими родителями. Впервые за свои полтора года он был без меня дольше, чем несколько часов. Муж был в командировке в другой стране.
Мои родители - хорошие люди, но вот Егору уже почти шесть лет, а я все ещё не оставляю с ними сына одного. И причин несколько:
- гиперконтроль и опека
И тут все понятно - они очень ответственные люди и просто боятся, что с вверенным им «обьектом» что-то случится. Я регулярно наблюдаю за тем, как это происходит со старшим внуком (мой племянник), и мне это не нравится. Ребёнка не отпускают одного на улицу с ребятами, он катится на велосипеде с той скоростью, с которой хочет бабушка, в пруду купается на глубине «по пояс». Нам такое не подходит, поэтому каждый наш приезд в деревню я остаюсь с ним и с удовольствием наблюдаю, как мой мальчик именно там становится всё более самостоятельным.
- бесконтрольная еда и гигиена
Да, тут, видимо, происходит самая настоящая компенсация: «тебе нельзя с мальчишками гулять, поэтому конфеты можно есть сколько угодно». Зубы можно не чистить, ногти не стричь, свобода.
- мне врут
И это самое неприятное. Этот пункт мне нужно будет высечь в первую очередь в СВОЕЙ голове, чтобы, став бабушкой, не повторять ошибок своих родителей. Я понимаю, что все это они делают, исходя из благих намерений, чтобы не расстраивать и так далее, но мне опять же это не подходит. Пример, у Егора поднялась температура 37,5. Я строго настрого запретила давать жаропонижающее и поехала в аптеку за ромашковым чаем. Возвращаюсь, а Егор мне: «Мам, только ты меня не выдавай. Но бабушка дала мне таблеточку и ложку мёда». Да, мне тоже сбивали в детстве такую температуру, да, я выжила - и ничего, но сейчас другие рекомендации ВОЗ, и вообще - неприятно, когда тебе врут, да ещё вовлекают ребёнка. Но с этим, увы, ничего не поделать, только договариваться с ребёнком, чтобы таблеточки брал только от мамы.
Во всем остальном мои родители - образцовые бабушка и дедушка. Они очень весёлые, легкие на подъем, добрые. Тут тебе и домашний спектакль, и за грибами, и тесто месить, и шалаш из стульев и одеял, а ещё много музыки, потому что мой папа - не только инженер, но и гармонист-виртуоз. Так что каждый вечер дым коромыслом, пляски и народные песни.
Вот и тогда, 4 года назад, мы были у них. Обстановка была накалённая, потому что родители занимались «высиживанием» старшего внука, мы с Егором жили по своей программе, поэтому даже мой больной глаз они и не заметили… Я уехала, оставив их с ребёнком, которого они совершенно не умели уговаривать, укладывать, успокаивать, кормить.
Так он очень быстро оказался у родителей мужа. С ними было проще. Они тоже очень ответственные, но и послушные, то есть, раз сказано - никакого сахара, значит никакого. Уже победа, согласитесь.
Когда мои дела стали хуже, и Кирилл приехал ко мне (то есть почти сразу), Егор начал болеть. Постепенно. Просто немного подкашливал. Потом сильнее. Ещё сильнее. Ночной кашель перерос в «кашляет всю ночь», а потом - круглые сутки. Анализы ничего не показали: очень чистые легкие, очень дикий кашель.
А потом апельсинка доказала на все 100%, что родилась не от осинки. Врачи не успевали фиксировать симптоматику, и при этом никаких мыслей по поводу диагноза.
В один из тех дней Егор вернулся с прогулки с маленькой болячкой на подбородке. Потом она росла, росла. Потом такая же появилась на локтях. Потом на коленях. На бёдрах. На веках. Под носом. За ушами. Ребёнок ходил весь в корочках, в зелёнке и кашлял, как курильщик.
Конечно, я все это видела и слышала на ежедневных созвонах. От меня ничего не скрывали, хоть и подавали в максимально мягкой форме, чтобы не тревожить. И знаете что, я не тревожилась. Мне было настолько плохо, что мысли были примерно такие:
«Он в безопасном месте. Там не бомбят. У него есть еда и крыша над головой. Ему не больно. Рядом есть те, кто позаботятся. Все. Главное сейчас - привести в порядок себя, чтобы вернуться к нему как можно скорее».
Примерно то же самое говорила мне моя свекровь: «Мы справимся. Ты только выздоравливай и приезжай». И я краем здорового глаза видела, как она похудела, как устала, как тоже ждёт…
После корочек у Егора началась сыпь. Страшная. Он просто пылал. И снималась эта сыпь только капельницами с супрастином. После первой капельницы, когда бабушке буквально пришлось лежать на орущем ребёнке все полчаса, его отказывались принимать все медсестры этой больницы: «Лучше увольте».
Потом оказалось, что кашель был от паракоклюша. Болячки - от стрептодермии. Сыпь - от мононуклеоза. А невозможность со всем этим бороться - от тоски по маме.
Про мононуклеоз нам говорили, что он страшен именно побочкой. С Егором это не случилось (тьфу-тьфу). Из сопутствующих его болезни последствий: седые волосы у ба и де, резкая потеря веса у всех троих и абсолютная убежденность, что всё тлен, когда дети здоровы. Это вообще флагманское убеждение нашей семьи отныне и навеки.
Когда я окончательно вернулась, Егор довольно быстро пошёл на поправку и не болел потом ещё 2 года. Благодаря этому я практически избавилась от страхов в связке «ребёнок - болезни», поэтому после той истории осталось одно чувство. Благодарность!
В первую очередь я благодарю Егора. Он такой нежный, чувствительный, но такой сильный. Весёлый, смешной. Он дождался и со всем справился.
⠀
И отдельный поклон до земли - дедушке Егора (папа мужа). Бабушка ходила каждый день на работу (она учитель математики), а он работал «нянем» нон-стоп. Менял подгузники, мыл попу, гулял, готовил, кормил, и снова мыл попу. С тех пор он лучше всех понимает меня (маму в декрете) и резко высказывается в адрес тех, кто считает, что декрет - это отдых.
Примерно спустя месяц после моей выписки мы сидели у них на кухне, свёкор готовил, а мы разговаривали с его старшим сыном. Олег: «Ань, вот эта книга тебе должна понравиться. Почитай, как будет свободное время». Свёкор разворачивается: «Ты в своём уме? Да ты хоть понимаешь, что несёшь вообще? Откуда у матери в декрете свободное время? Ты ничего не знаешь об этом. Только мы с Анюткой знаем и понимаем».
В первый же день, когда я вернулась из больницы, и мы встретились с Егором (этот день опишу позже отдельно), свёкор накормил всех завтраком, убрался, приготовил ужин и ушёл. Вернулся поздно вечером на четвереньках. Буквально. Все домашние утверждают, что таким пьяным не видели его никогда. Он утверждает, что никогда в жизни так не уставал, как за период работы «нянем».
«Так не бывает» - говорили профессора офтальмологии на мой диагноз.
⠀
«Так не бывает» - говорили педиатры на болезни Енота.
⠀
«Так бывает!» - говорит наша семья. «Но мы справились и теперь знаем, что справимся ещё, если придётся».
⠀
Собрались. Мобилизовались. Справились. Команда.
⠀
Спасибо!
#такбывает