«Революционеры поклоняются будущему, но живут прошлым»
(Николай Бердяев, 1874-1948, русский философ)
![Николай Александрович Бердяев (6 [18] марта 1874, имение Обухово, Киевская губерния — 23 марта 1948 (по другим данным, 24 марта 1948), Кламар) — русский религиозный и политический философ, социолог; представитель русского экзистенциализмa и персонализма. Автор оригинальной концепции философии свободы и концепции нового средневековья. Был семь раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе (1942—1948). Фото со свободного доступа](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/5231912/pub_63383f60d3f4e2357b695b57_63384183d6e1d2228b9a4f46/scale_1200)
В январе 1821 года участники Союза благоденствия собрались на съезд в Москве. Собрались они в доме Михаила Александровича Фонвизина, что на Рождественском бульваре.
Собственно, зачем им этот съезд понадобился?
К 1820 году в силу служебных и семейных обстоятельств, в силу того, что Союз благоденствия разросся, ситуация изменилась.
Начиналось всё в компактной группе молодых офицеров в Петербурге. Но многие разъехались по разным причинам. Павел Иванович Пестель с 1818 года служил на юге.
Генерал Витгенштейн, при котором Пестель состоял адъютантом, был назначен главнокомандующим Второй армии, дислоцировавшейся на Украине и имевшей штаб-квартиру в Тульчи́не (сейчас — город в Винницкой области Украины). Пестель туда уехал.
Потом будет достаточно много декабристов, откочевавших во Вторую армию. Они туда тоже переводились по служебным обстоятельствам. Там-то как раз впоследствии и возникнет Южное общество декабристов...
Кроме того, осенью 1820 года произошло восстание Семёновского полка. Да, того самого, офицеры которого создали в феврале 1816 года Союз спасения – первое тайной общество. Об этом написал в предыдущей заметке.
В Семёновском полку по протекции грфа А.А. Аракчеева был назначен новый полковой командир полковник Фёдор Шварц. Солдаты против него возмутились и отказались ему повиноваться.
В результате тех событий полк был «раскассирован» (переформирован). Весь состав полка из гвардии перевели в армию в разные места. Офицеры оказались разбросаны ...
Однако Сергей Муравьёв-Апостол и его близкий друг Михаил Бестужев-Рюмин попали на службу в войска Первой армии, в пехотный Черниговский полк, который располагался недалеко от города Василькова (сейчас - в Киевской области). То есть они тоже оказались на юге, на Украине.
Кроме того, многие члены тайного общества вышли в отставку и жили в своем имении, как, например, Александр Николаевич Муравьёв. В общем, их раскидало, и они решили собраться и заново обсудить дела тайного общества. Съехались они в Москве.
Центральными событиями съезда были два момента.
Во-первых, как раз к этому времени, к съезду, они получили по своим служебным каналам известие, что на тайное общество сделан донос и Александр I теперь знает о Союзе благоденствия, что, конечно, должно было их встревожить. Они задумались о том, что в тайном обществе оказались случайные люди и вообще организация как-то слишком разрослась...
Во-вторых, странный поступок во время съезда сделал Михаил Фёдорович Орлов.
Орлов был человек яркий. Племянник екатерининских фаворитов, служил в кавалергардском полку, был героем Наполеоновских войн, флигель-адъютантом Александра I. В качестве флигель-адъютанта выполнял важнейшие поручения императора, например, вёл переговоры и подписывал капитуляцию Парижа в 1814 году. Орлов командовал пехотной дивизией, которая была дислоцирована в Кишинёве. Там часто встречался со ссыльным Пушкиным.
Так вот, Орлов, в Москве явившись на съезд, объявил, что у него есть дивизия, он готов к восстанию и готов немедленно приступить к действию. Другие участники съезда были совершенно не готовы к такой постановке вопроса. Стали с ним спорить и отговаривать. Ну и Орлов сказал, что в таком случае выходит из общества. И действительно ушёл.
Больше в тайных обществах не состоял…
Что это было, не понял никто. Михаил Фёдорович был серьёзным человеком и подозревать его в таком безумном авантюризме — мол, ни с того, ни с сего возьму, подниму свою дивизию и начну восстание — было странно и нелепо.
Но обстановка на тот момент была очень интересная. Дивизия Орлова стояла в Кишинёве. По ту сторону границы, в Молдавии и Валахии, ровно в это же время собираются войска греческих повстанцев, воюющих против Османской империи. В России достаточно сильны настроения, что единоверцам-грекам нужно помогать. Многие надеялись, что Александр I двинет войска и начнёт войну с турками в поддержку греков.
И на этом фоне Михаил Орлов объявляет, что готов «затеять» восстание.
С одной стороны, сложно считать, что Орлов кидает пустые слова. С другой стороны, невозможно считать, что он такой безумный авантюрист.
На мой взгляд, разгадка может быть в том, что Орлов действительно хотел выйти из тайного общества и провоцировал своих товарищей. Показывал им, что все разговоры о восстании и преобразованиях пустые. На самом деле они ничего делать не хотят. Возможно, это так.
Известия о доносах и демарш Орлова побудил всех остальных распустить Союз благоденствия. Съезд в Москве постановил считать союз уничтоженным…
При этом центральные члены Союза, которые принимали это решение, думали, что они таким образом «переформатируют» организацию, избавятся от случайных людей. Некоторые говорили, что хотели избавиться и от слишком радикальных, таких как Пестель, и учредить новое тайное общество уже с какими-то более близкими себе людьми. В сущности, так потом и получилось...
От южных членов на съезде были Бурцев и Комаров. Они вернулись в Тульчи́н и сообщили, что общество распущено. Местные тульчинские участники тайного общества во главе с Пестелем не приняли это решение. По их мнению, съезд не имел права так поступать. Бурцев с Комаровым ушли, больше они в тайном обществе не состояли. Группа Пестеля организовала свое тайное общество. Южное.
Подобное событие произошло и в Петербурге. В центре этого события были князь Сергей Трубецкой и Никита Муравьев. Они тоже решили продолжать тайное общество. Северное.
Тайных организаций стало две. Новые общества уже не пытались особенно писать устав. Там был минимум формальностей.
Непросто говорить о деятельности общества декабристов, потому что какой-либо деятельности, привычной для революционной организации или политической партии, декабристы, в общем, не вели. У них не было партийной печати, партийной идеологии или каких-нибудь мероприятий по пропаганде и агитации...
Даже свои собрания они никак не формализовали. Не вели протоколов, не принимали резолюций или решений. Ничего этого нет. Всё, что между ними происходило, — это разговоры в дружеском кругу. Часть этих разговоров считалась совещаниями тайного общества, а часть — просто разговорами между друзьями...
Оценивать то, что между ними происходило можно отчасти по их мемуарам и по их показаниям на следствии.
Но следствие - это довольно сложная ситуация, в которой они могут и как-то искажать события, и что-то скрывать. Трудно судить о том, каково было «наполнение» этих тайных обществ и какова была степень решительности их намерений. Не очень понятно, где грань между просто дружескими спорами о политике и готовностью действительно начать восстание.
В Петербурге участники жили в одном городе и могли периодически встречаться. Северное общество довольно «вяло» существовало где-то до 1824 года. Трубецкой надолго уезжал за границу. Никита Муравьёв женился, вышел в отставку, жил в своем имении.
Но в 1824-м в Северное общество пришли молодые энергичные участники. Это в первую очередь поэт Рылеев, Иван Пущин - лицейский товарищ Пушкина, офицер князь Евгений Оболенский и братья Бестужевы, Александр и Николай.
Они несколько изменили суть тайного общества.
До сих пор в его рядах были в основном офицеры, боевые офицеры. Южане так и остались целиком офицерским обществом. А вот в Северном обществе члены группы Рылеева были литераторами. Сам Рылеев — известный поэт, Александр Бестужев — известный тогда уже автор литературно-критических статей и прозаических произведений.
Они выпускают в Петербурге очень популярный литературный альманах «Полярная звезда», в котором публикуются Александр Пушкин, Василий Жуковский, другие ведущие литераторы. С их появлением в деятельности Северного общества возникает литературное направление...
Потом во время восстания на Сенатской площади, конечно, скажется отсутствие у них военного опыта и офицерской практичности. Они будут вести себя скорее как романтические герои, как литераторы, нежели как опытные офицеры, которые понимают, куда и как войска двинуть.
Южное общество тоже в первые два года своего существования вело себя довольно пассивно. Но с 1823 года у них активизировались совещания. Они стали проводить собрания общества в Киеве во время ежегодной январской ярмарки.
Это была крупная ярмарка по оптовым закупкам, и под предлогом ярмарки можно было приезжать в Киев и там встречаться.
Летом 1825 года во время армейских сборов энергичные Муравьёв и Бестужев-Рюмин случайно обнаружили, что рядом с ними есть ещё одно совершенно самостоятельное тайное общество — Общество соединённых славян. Это были молоденькие армейские офицеры с довольно неопределенными идеями о всеобщем славянском братстве, панславянском единстве. И их всех вместе приняли в Южное общество.
Северное общество было более монолитным, не столь многочисленным и распылённым, как Южное.
Писались конституционные проекты. На юге Пестель писал свою «Русскую правду», на севере Никита Муравьев писал свою «Конституцию». Тексты их дошли. «Русская правда» была не окончена, в Государственном архиве хранится черновая рукопись Пестеля.
«Конституция» Никиты Муравьева известна аж в трёх вариантах.
Одна копия была во время обыска взята у князя Трубецкого и хранится в составе следственных материалов. Никиту Муравьёва попросило следствие — и он, уже находясь в тюрьме, по памяти записал заново этот свой конституционный проект. Эта тюремная версия тоже существует.
И кроме того, Иван Иванович Пущин, лицейский друг Пушкина, перед арестом, то есть в промежутке между 14 декабря и тем моментом, как его арестовали, успел свои самые важные бумаги отдать в портфеле на сохранение лицейскому товарищу, не замешанному в этом деле.
Это был Александр Михайлович Горчаков, будущий министр иностранных дел и канцлер Российской империи. Занимая эти должности, он до самого возвращения Ивана Пущина из Сибири хранил этот портфель, в котором была и «Конституция» Никиты Муравьёва.
Жизнь Южного общества с 1823 года строилась вокруг постоянно возобновлявшейся дискуссии по двум главным проблемам: восстание и цареубийство.
Декабристы хотя и анализировали текущие события и в России, но очень много говорили об испанской революции, о Рафаэле дель Риего.
Это был испанский офицер, который поднял восстание как раз в те годы, у них на глазах. Восстание Риего начал на юге страны, в Андалусии. Со своими войсками успешно прошёл по стране, добился от короля соблюдения конституции, и власть короля была существенно ограничена.
Но через пару лет король совершил контрпереворот, Риего арестовал, конституцию отменил. Потом в Мадриде Риего был повешен...
Какой вывод делал из этого Сергей Иванович Муравьёв-Апостол?
Восстание на юге страны вполне может быть успешным, но при соблюдении каких-то предосторожностей. То есть можно начинать на юге, где мы находимся. Пестель с этим спорил и говорил, что успешное восстание может быть только в столице. И этот спор постоянно возобновлялся.
Муравьёв-Апостол призывал начать, приступить к какому-то делу, поднять восстание на юге. Остальные как-то его отговаривали. Но это был остро дискуссионный вопрос, судя по тому, что они говорили потом на следствии.
Ну и второй вопрос. Что в случае победоносного восстания делать с императором? Вот Риего оставил короля в живых — и зря он это сделал.
Пестель с его неумолимой логикой — он был человек очень логичный и с сильным интеллектом — доказывал, что опыт как Французской революции, так и испанских событий совершенно однозначно доказывает: оставлять в живых свергнутого монарха нельзя. Дальше по той же логике: нельзя оставлять и возможных наследников престола как очаг возможной контрреволюции...
Среди декабристов шла речь о том, что жизнью всех членов царской семьи придётся пожертвовать, для того чтобы избежать большого кровопролития, избежать гражданской войны и того, чтобы контрреволюция сплотилась вокруг фигуры возможного наследника. То есть им казалось, что если нет наследника, то нет и проблемы. Можно будет как-то более-менее бескровно совершить переворот.
Вот этот момент — чтобы всё произошло бескровно — их очень сильно беспокоил. Все-таки они действительно были прошедшими войну офицерами. Для них это были не пустые слова.
Далее, декабристы говорили только о варианте военного восстания, то есть восстания с помощью тех войск, которыми они сами командовали. Никаких широких народных масс, никакого народного восстания. Восстание — это хаос, кровь и гражданская война.
Значит, своей задачей декабристы, думавшие о восстании, считали в том числе продвижение по службе, чтобы получить эти войска себе в командование. В Южном обществе в этом отношении было неплохое положение, потому что Пестель уже командовал полком, Сергей Муравьев-Апостол командовал батальоном, князь Сергей Волконский командовал бригадой.
И в тайном обществе было довольно много полковников.
Они предполагали опираться именно на свои войска, которые послушаются приказа командира. И они не вели пропаганду или агитацию революционных идей среди своих солдат.
Они считали, что достаточно просто быть хорошими командирами и хорошо относиться к своим солдатам, чтобы солдаты были привязаны к ним лично и, в случае начала каких-то решительных действий, просто пошли бы за своим командиром.
Но вопрос о цареубийстве был очень жгучим. И вставал он не только в Южном обществе...
Первые серьезные разговоры о возможности цареубийства были ещё в Союзе спасения. Это так называемый московский заговор 1817 года.
Осенью 1817 года значительная часть гвардии была в Москве, на праздновании пятилетия изгнания Наполеона. Члены тайного общества собирались в шефском доме при Хамовнических казармах в квартире Александра Николаевича Муравьёва.
Этот дом до сих пор стоит на Комсомольском проспекте Москвы.
Там они получили известие о новых злоупотреблениях власти. Иван Дмитриевич Якушкин, распалившись, сказал, что он готов убить Александра I, раз тот так вреден для страны. Остальные поспешили его от этого дела отговорить. С этого и начался кризис Союза спасения.
Теперь и южные декабристы возвращались к этой проблеме. Царя надо убить, чтобы избежать, по их понятиям, большого кровопролития. С другой стороны, лично к Александру I они относились скорее хорошо, привыкли его уважать, видели его на полях сражений. Он вообще был человек обаятельный. Всё окружение его любило. В общем, убивать его совершенно не хотелось...
После долгих споров они придумали такой ход: восстание надо начать в тот момент, когда император умрёт, а новый ещё не вступит на престол. В эту паузу нужно выступить и потребовать конституции, потребовать созыва какого-то представительного органа и проведения реформ.
Вопрос о восстании, если принимать этот план, откладывается в совершенно неопределенное будущее. Потому что Александр I был человек молодой, в расцвете сил.
Но Сергей Муравьёв-Апостол торопил товарищей, ему хотелось начать какое-то действие. Ему было тягостно смотреть на окружающую действительность.
И этот спор неоднократно возобновлялся, и вроде бы они договорились даже, что начнут восстание в начале 1826 года, когда ожидалась удобная ситуация. Полк Пестеля дежурит в главной квартире, император должен приехать с инспекцией, вот тогда и провести его арест. Непонятно, было ли это сказано всерьёз или это был просто способ успокоить Сергея Муравьёва-Апостола и ещё на полгода отложить разговоры о восстании.
Но если поднимать восстание, то, конечно же, нужно договариваться о совместных действиях с Северным обществом. Тем более если, как утверждает Пестель, восстание должно непременно начаться в столице, то его должно начать именно Северное общество.
Они вели переговоры, но без серьёзного успеха. У них было довольно много противоречий и в планах, и в программах...
И тут главный вопрос: они вообще на самом деле собирались совершать какое-то восстание? Или это были только разговоры?
С одной стороны, они все-таки действительно были боевыми офицерами. Это вроде бы не должно быть пустыми словами. Более того, восстания-то состоялись: они произошли на Сенатской площади и в Черниговском полку, где служил тот самый Сергей Муравьёв-Апостол.
Но эти восстания не выглядят как закономерный результат деятельности тайных обществ. Они выглядят как совершенно спонтанные события, зависящие от случайных внешних обстоятельств.
То есть, можно предполагать, что, не случись вот этого «междуцарствия», декабристские общества никакого восстания не предприняли бы. Просто некоторое время продолжались встречи и разговоры ...
По опубликованным воспоминаниям можно наблюдать личную историю многих «основных» декабристов, которые по достижении какого-то возраста теряли интерес к этой затее. Даже Пестель.
Понятно, что политические радикальные проекты — это «молодёжное» дело. И Пестель, которому за 30, сам признавался в этом на следствии. В этом он признавался своему другу Николаю Ивановичу Лореру, декабристу, который написал об этом в мемуарах.
В течение 1825 года Пестель переживал внутренний кризис. Совершенно потерял интерес к разговорам о тайном обществе, забросил писать «Русскую правду». Его взгляды и умонастроение изменились.
С другой стороны, к концу 1825 года Александр I получил доносы на декабристов. Прежде он не очень реагировал на эти доносы, потому что сам разделял эти либеральные убеждения.
Но на последний донос он начал реагировать. Александр отправил генерала Чернышёва в Тульчин разобраться, что там с тайным обществом.
Чернышёв арестовал Пестеля до 14 декабря, ещё до восстания.
Возможно, сами по себе тайные общества не стали бы ярким событием в нашей истории, если бы не случайности «междуцарствия».
Итак, восстания были. Было 14 декабря в Петербурге.
И было очень странное восстание Черниговского полка на юге России.
Это был нервный поступок, с одной стороны, потому что восстание случилось в тот момент, когда жандармы приехали их арестовывать.
С другой стороны, Сергей Муравьёв-Апостол в какой-то степени стал заложником, наверное, своих давних планов и слов. Он же искренне собирался и уговаривал товарищей начать восстание. И вот этот момент настал. Куда деваться, мы же собирались, мы же говорили. И он начал восстание. Заведомо, конечно, безнадежное.
Никто из южных декабристов — полковников, командиров полков — не присоединился к восстанию Сергея Муравьёва-Апостола. Его несчастный восставший полк был расстрелян правительственными войсками, офицеры арестованы и доставлены в Петербург на следствие и суд.
Восстание в Петербурге 14 декабря 1925 года тоже было в очень большой степени спонтанным событием именно под влиянием той же самой идеи: мы же планировали восстание при смене монарха на престоле. А тут еще такая провоцирующая ситуация «междуцарствия». А что же в сухом остатке?
Нередко и сейчас можно слышать обвинения декабристов в том, что они цареубийцы и вообще убийцы. Но декабристы никакого царя не убили. Да, они 10 лет об этом говорили, но не убили именно потому, что им очень не хотелось этого делать.
Восстание 14 декабря на Сенатской площади было подготовлено за считанные дни. Оно было спонтанным и зависящим от событий. И далеко не все находившиеся в Петербурге декабристы даже в нём участвовали.
А вот для властей восстание стало большой неожиданностью. Некоторые говорят: «Правительство знало, правительство получало доносы на декабристов».
Но получал доносы Александр I, который умер в Таганроге 19 ноября (1 декабря) 1825 года в возрасте 47 лет.
И он ставил в известность об этих доносах только узкий круг ближайших к нему людей. А они в тот момент по разным причинам тоже не находились в Петербурге. Некоторые были в Таганроге с телом покойного императора, некоторые где-то ещё. В Петербурге при Николае Павловиче, вступавшем на престол, этих людей не было…
Напомню, что 12 декабря Николай получил подробное донесение от начальника штаба, генерала Дибича, который тоже был в Таганроге. Дибич ставил его в известность о доносах на декабристов, о том, что есть обширное тайное общество среди офицеров...
Для Николая это было шокирующей неожиданностью. И он написал об этом в своих записках. Он был потрясён и не понимал, что с этим делать.
Ведь он вступал на престол в сложных условиях. Он не получил формального отречения от старшего брата Константина. А тут ещё и офицерский заговор.
Поэтому, когда случилось восстание на Сенатской площади, перед Николаем встал вопрос: это восстание подготовлено тем тайным обществом, о котором писал Дибич, или это совершенно другое явление, связанное именно с повторной присягой?
Ведь декабристы вывели солдат на Сенатскую площадь не под каким-то революционным лозунгом. Они вывели их под предлогом того, что присяга Николаю Павловичу, которая была назначена на 14 декабря, незаконна, что Николай узурпирует власть, а законным монархом является Константин Павлович, которому присягнули несколько дней назад!
Собственно, солдаты шли за законного государя, что потом дало Николаю Павловичу повод не карать солдат строго за участие в восстании.
Из всех солдат были осуждены шесть человек, которые в ходе восстания совершили какие-то конкретные военные преступления. А из всех остальных был создан сводный гвардейский полк, который отправили повоевать пару лет на Кавказе, как бы искупить вину. После чего каких-то репрессий против солдат не было.
Николай оказался в достаточно щекотливой ситуации. Он вроде как легитимный монарх, но в этом некоторые сомневаются.
И главная и самая актуальная проблема: что делать с самими декабристами?
Одним из первых государственных решений Николая после осуждения декабристов было учреждение Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Это отделение стало органом политического надзора за положением дел в стране. А возглавил его генерал Александр Бенкендорф, один из основных деятелей следствия над декабристами и бывший боевой товарищ некоторых из них...
С другой стороны, декабристы арестованы, их допрашивают. Они что-то рассказывают. Но.
Но в стране нет уголовного кодекса и нет внятного законодательства, законы не кодифицированы. Существуют все когда-то изданные по отдельности законы и указы. Старые законы формально никто не отменял, например, Судебник Ивана Грозного. И есть довольно много подсудимых, но совершенно непонятно, по каким критериям, по каким законам и как их надо судить.
Если ориентироваться на Судебник Ивана Грозного, их всех можно было сварить в кипящей смоле. Но что-то подсказывало, что это уж очень несовременно...
А Николаю очень хотелось быть правильным монархом и избежать упрёков в произволе и деспотизме. Ему хотелось осудить декабристов по закону. Но выяснилось, что это невозможно, потому что нет вообще никакого подходящего закона.
И вот чтобы «выкрутиться» из этой ситуации, Николай поручил известному государственному деятелю Михаилу Сперанскому разработать какой-то критерий виновности для декабристов.
Сперанский считался одним из самых либеральных сановников александровского времени. Когда декабристы спорили о том, кто должен войти во временное правительство после совершения революции, в числе первых имён называли Сперанского.
Даже во время следствия над декабристами было подозрение, не причастен ли сам Сперанский к их движению, и их допрашивали на этот предмет.
Осужденных декабристов было 126 человек. Арестовано было ещё больше, но достаточно много людей в процессе следствия оправдали и освободили. Но всё равно их было много.
Сперанский разделил всех подсудимых на 11 разрядов по степени вины и продумал состав обвинения для каждого разряда.
Первый разряд был самый тяжёлый. В него входили умысел на цареубийство, соучастие в разговорах о цареубийстве и другие столь же тяжкие обвинения. Дальше тяжесть обвинений постепенно спадала.
Каждой степени вины был придуман примерный какой-то характер наказания.
Судить тоже было некому. Следствие вести было некому. В государственной машине ничего подобного не существовало.
Для следствия был создан Тайный следственный комитет, в который Николай назначил преимущественно генералов. Этот комитет имел очень много черт военно-судной комиссии. Судя по тому, как лихо генералы взялись за дело и сразу начали очень содержательные допросы, они использовали именно свой опыт военно-судных комиссий.
Чтобы судить декабристов и выносить приговор, был собран специальный, не существовавший постоянно Верховный уголовный суд. В нём заседали сенаторы, члены Государственного совета, члены Святейшего синода.
Для них следствие готовило записку о силе вины, что-то вроде обвинительного заключения по каждому осужденному. Отдельно рассматривали дело каждого, записку о силе вины данного подследственного. Рассматривали предложенные Сперанским разряды и голосовали, какому разряду какое общее наказание назначить и кого из декабристов к какому разряду отнести.
В архивах сохранились листы, где учтены голоса каждого из членов суда по каждому из вопросов.
Пятеро главных осужденных были поставлены вне разряда.
Это были Павел Пестель, Сергей Муравьёв-Апостол, Кондратий Рылеев, Михаил Бестужев-Рюмин и Пётр Каховский. Первоначально они были приговорены к смертной казни четвертованием.
Далее, первый разряд приговаривался к смертной казни отсечением головы.
Следующим разрядам были уготованы ссылка в Сибирь на бессрочные каторжные работы и постепенно убывающие по строгости наказания. Последние разряды получили не очень жесткие приговоры, например, недлительную ссылку. Некоторые разряды отправлялись служить в дальние гарнизоны и крепости. Не все разряды формально лишались дворянского достоинства, чинов и званий.
Приговор был сделан с некоторым запасом на проявление монаршего милосердия. Надо было оставить какой-то «люфт». И Николай I проявил милосердие.
Первому разряду заменил казнь на бессрочную каторгу, дальше пропорционально тоже все снизил.
А касательно тех пятерых, кого действительно собирались казнить, Николай объявил, что желает казни, не сопряженной с пролитием крови. Это означало казнь через повешение. Для офицеров и дворян, в общем-то, позорную казнь.
Царь хотел сделать так, чтобы декабристы вообще исчезли из общественной жизни и о них забыли. Декабристы были помещиками, владельцами имений, отцами семейств. С этим тоже надо было как-то поступать. Юридически их было приказано считать как бы умершими.
Родственники наследовали их имения как за умершими. Жены получали право развестись и выйти замуж снова, и некоторые, надо сказать, этим воспользовались. Но не многие.
Николай поступил довольно тонко. Он сказал, что вина декабристов никоим образом не ложится на их семьи. Распорядился выяснить положение родственников декабристов — и тем из них, кто с потерей декабриста лишался кормильца, назначил государственные пенсии. А пенсии тогда назначались далеко не всем даже служащим чиновникам. Это была монаршая привилегия.
Сначала предполагалось, что декабристы отправятся в Сибирь на разнообразные каторжные заводы и рудники.
Первую партию декабристов, первых восемь человек, отправили на настоящую каторгу в Благодатские рудники. Они провели очень страшную первую зиму на настоящей каторге.
Дальше Николай спохватился. Ведь Сибирь большая, она плохо контролируется, она далеко. А мы собственными руками по всей этой Сибири распространяем заразу вольнодумства в лице декабристов.
Поэтому в дальнейшем все, кого осудили на каторгу, а не на вольное поселение, отбывали каторгу вместе. И декабристам это очень помогло. Они могли поддержать друг друга.
Декабристы ухитрились прожить компактной группой, замкнутые в своей каторжной тюрьме, не оставив нам вообще никаких свидетельств о каких бы то ни было ссорах, разногласиях или противоречиях между собой.
Они предстают таким абсолютно дружественным, пронизанным взаимопомощью коллективом.
Видимо, в этом сказывалось дворянское воспитание. Они прилагали к этому сознательные усилия и понимали, чем ситуация чревата.
В своих мемуарах они писали, скажем, что первое, что они сделали, — это запретили в своей среде азартные игры и спиртные напитки, чтобы не было любых поводов для каких-то ссор.
Они помогали друг другу. Среди них были и состоятельные, и очень бедные. Поначалу состоятельные товарищи стали помогать неимущим. Потом они поняли, что так тоже нельзя.
Прямая помощь тоже ведёт к неравенству отношений, к возникновению каких-то напряжений. Поэтому они быстро придумали обезличить эту помощь. Создали в своей среде артель, в которую каждый вносил сколько мог средств, а неимущие получали материальную помощь из артели уже обезличенным образом.
Артель также вела общее хозяйство, что тоже им помогало.
Мне кажется, что по их воспоминаниям и мемуарам очень любопытно изучать сибирский опыт декабристов именно с точки зрения того, как люди, оказавшись в экстремальных условиях, ухитрились сохранить человеческое достоинство, благородный облик и репутацию благородных людей.
Как они это делали, какие усилия они к этому прилагали …