8 лет назад, 30 сентября 2014 года, писал:
«На днях глава Конституционного суда Валерий Зорькин порадовал всех новым (или, вернее, хорошо забытым старым) историческим взглядом на крепостное право. В своей статье в «Российской газете» он написал:
«При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации. Не случайно же крестьяне, по свидетельству историков, говорили своим бывшим господам после реформы: «Мы были ваши, а вы — наши»...»
Ну, чтобы не переписывать заново уже сказанное, просто процитирую свою же статью за 2009 год «Наш паровоз назад летит!». Тогда поводом к ней стало (несостоявшееся в итоге) переименование Ленинградского вокзала в Николаевский (отсюда и «железнодорожный» колорит статьи). Но, как известно, то, что отложено — не потеряно...
«Интересно, все ли заметили, что наш исторический паровоз давно уже движется задом наперёд? Ещё лет двадцать назад нам было торжественно объявлено о «возвращении к Ленину». И за окнами нашего поезда потянулись верстовые столбы: «1923... 1922... 1921... 1920... 1919... 1918...»
Возвращение к Ленину закончилось тем, что «пломбированный вагон» с вождём мирового пролетариата отцепили от поезда и сбросили под откос, а наш паровоз плавно причалил к станции «март-сентябрь 1917». Интеллигенция, совсем как в далёкие мартовские дни, наслаждалась «медовым месяцем» с властью. На монетах расправил крылья двуглавый орёл Временного правительства — республиканский, без держав и корон, а «Известия» из подвала в подвал печатали жизнеописания диссидентов, выдержанные в восторженных тонах. Интеллигентам искренне казалось, что так будет всегда. Но недолго музыка играла...
Настал Октябрь — нет-нет, не 1917-го, а 1993 года – и медовый месяц как-то враз оборвался. К ужасу и недоумению интеллигентов, наш паровоз дёрнулся, загудел и неумолимо покатил дальше, в глубину веков. Державный орёл поклевал человечинки у Белого дома, тут же заново густо оброс монархическими регалиями, и полетел на Кавказ — на большую охоту. Вновь, после затянувшихся 76-летних каникул, собралась Государственная Дума, и мимо замелькали верстовые столбы — «1916, 1915... 1906, 1905».
А потом отметка «1905» тоже как-то незаметно осталась позади. Дума, правда, не исчезла совсем, но окончательно перестала быть «местом для дискуссий». А паровоз набрал ходу и рванул в прошлое с удвоенной скоростью! Время, назад! Проскочив задом наперёд первую русскую революцию и не успев толком опомниться, мы очутились в эпохе «Великих Реформ» Царя-Освободителя. Лояльная интеллигенция принялась было прославлять эти реформы и клеймить злодеев-народовольцев, помешавших доброму царю подписать конституцию. Опять наивно вообразила, что мы на этой станции застрянем надолго. Как бы не так! Ошиблись, голубчики. Реформы-то эти мы и впрямь проезжаем, только задом наперёд. Например, суд присяжных с медвежьей грацией подминается «силовиками» и быстро перестаёт быть «местом для правосудия». А всякие там «выборы», давно усохшие и отмершие наверху, теперь отмирают и на местном уровне.
И вот — внимание! исторический момент! — паровоз дал громкий гудок и разом перенёс нас по ту сторону всяких реформ. Перед нами открылась светлая и безмятежная даль крепостного права, благословенная эпоха царя Николая Палкина... то есть, виноват, Николая Павловича. Место главного героя нашего времени занял уже не Александр II, а его августейший батюшка. Никакого «Освобождения», и никаких тебе, упаси боже, «Великих Реформ». На несколько часов мы вернулись в счастливую патриархальную эпоху нетронутого крепостничества. Отдохнули душой. И тут же посыпалось — благословления церкви, верноподданные восторги, — в общем, всё, что полагается. Потом, увы, время вернулось назад, то есть вперёд, — столь поспешный рывок в прошлое был признан преждевременным. Отсюда мораль: не надо забегать впереди паровоза. Но «вопрос обсуждается». Итоги обсуждения заранее известны...
А что? Наш паровоз назад летит! Дальше, дальше, дальше! Что, в XVIII веке и железных дорог не было? Э, пустяки! Рельсы закончатся — в паланкине поедем. То есть одни, выйдя из вагонов «люкс», пересядут в столь же комфортабельные паланкины, а другие, выйдя из плацкартных и общих вагонов, знамо дело, эти паланкины понесут...»
