Самое сильное чувство на свете – обида. Да-да, не любовь, дружба или сострадание, а именно обида: горькая, колючая, всепоглощающая.
Именно обида может превратить рыжего оболтуса Савву в прошаренного банковского аналитика. Обида захватывает Савву еще в ранней школе, когда учителя начинают жаловаться на поведение мальчика, когда одноклассники не желают с ним водится, потому, что его воспитывает бабушка. Ему обидно, когда классный руководитель, отчитывая очередную выходку, приговаривает: «Не будет из тебя толку, Савелий!» и делает очередную красную запись в дневник. Савва мысленно про себя возмущается: «Будет толк, я вам всем ещё покажу!». И показал, правда показал, в первый раз, когда через десять лет поступил на бюджет в Бауманку, а затем, когда оплатил евроремонт бабушкиной сталинской двушки. Показал? Доказал! Обиженный Савелий доказал учителям, что и из оболтусов могут вырасти крутые специалисты, а бабушки могут воспитать не хуже так называемых «полных семей». Он листает потрепанный дневник ученика пятого класса, густо исписанный красной ручкой, и ухмыляется. Забросил его на антресоли, но недалеко, чтоб в любой удобный момент можно было его полистать и ухмыльнуться.
***
С Яной не особо дружили в детстве, она из нищих. Хотя на самом деле в девяностые таких семей было большинство и каждую можно было назвать «нищей», все старались крутиться, кому-то даже удавалось выкрутиться. Яна завидовала одноклассницам у которых появлялась новая футболочка с Дикаприо, ей тоже такую хотелось, но она знала, что у неё такой не будет… Никогда. Тогда в её душе разрасталась обида, это обида ни на кого-то конкретного, это обида на обстоятельства из-за которых в её семье нет возможности покупать хорошие продукты и одежду, взамен лохмотьев. От обиды она решила, что когда вырастет – она никогда не позволит своей семье нуждаться. Яна выросла, она видит цель и не замечает препятствий, она руководит отделом корпоративной этики, у нее зарплата с пятью нулями. Яна давно уже не разрешает своим пожилым родителям «крутится» и может себе позволить маленькую слабость с дорогим подтекстом в виде BMW K 1600 GT. Но маленьким напоминанием о том, как обида на махровые обстоятельства девяностых в её шкафу на почетном месте лежит футболка с Дикаприо, которую Яна купила недавно на какой-то барахолке в Ульяновске.
***
Алина и Альбина сёстры-погодки. Алина – старшая, у неё много красивых платьев. У Альбины тоже много платьев, но они… Они достались ей от сестры, в наследство. Одним словом в свои двенадцать, она продолжала донашивать одежду за сестрой. Альбина часто просила родителей купить ей что-то свое, то, что нравится ей, а главное новенькое, но родители были непреклонны: «Зачем покупать, если Алина выросла, а джинсы/толстовка/платье в почти новое». Почти новое… Почти, но не новое, это все-равно обноски, самое страшное, что друзья замечают, что Альбина донашивает за сестрой и дразнят, обиднее всего, когда спрашивают: «Парня ты тоже за сестрой подберёшь?». На тринадцатилетние бабушка купила Альбине новое платье, с кожаными вставками, как-бы в подарок. Девочка примеряла его у зеркала и не могла надышаться, как же здорово кутаться в новую вещь, этот запах, а ткань… Она твердо решила, больше никогда не будет донашивать за сестрой. И это были не пустые мысли в её юной головушке. Курсы кройки и шитья, бабушкина машинка «Зингер» с ножным приводом и мечты становятся реальностью. В Альбинины пятнадцать уже старшая сестра – Алина обращается к ней с робкой просьбой сшить ей необычное платье на выпускной. Не к родителям, с просьбой купить новое, а к ней: Альбине, которой когда-то милостиво отдавала свое тряпьё с «барского плеча». Это победа, думала девочка, снимая параметры сантиметровой лентой с талии сестры и одновременно захлопывая свой шкаф, в котором на почетном месте висело то самое – первое платье с кожаными вставками, после примерки которого девочка решила, что достойна нового.
