ГЛАВА 11
– Тычинский? Борис Петрович?
– Я... - Представительного вида большой мужчина остановился, через плечо покосился на незнакомца.
– Я из уголовного розыска. Моя фамилия Скворцов. Мне необходимо с вами поговорить. Вы могли бы уделить мне несколько минут?
Тычинский чуть заметно передернул опущенными плечами, без интереса зацепился взглядом за служебное удостоверение.
– Что вы хотели?
– Мы расследуем убийство Северцевой Аси Владимировны.
– Кто это?
– Это подруга вашей покойной жены. Неужели не помните?
Тычинский потер, вспоминая, лоб.
– Ах, эта... Ну да, помню... Была такая. И что?
Скворцов кашлянул.
– Борис Петрович, простите меня за неделикатность... Поверьте, вопросы, которые иной раз приходится задавать, они... в общем, их необходимо задавать... В интересах дела ...
Тычинский молчал. Он продолжал по-стариковски медленно шаркать к подъезду дома, видимо, не испытывая к разговору ни малейшего интереса. Наконец, уставая даже от такого короткого общения, он поднял на оперативника усталые бесцветные глаза.
– Вы что-то хотите спросить? Давайте без церемоний...
– Скажите, вы или ваша жена никогда не получали никаких анонимок?
Мужчина словно споткнулся. Он немедленно остановился, с интересом, будто только что увидел, оглянулся на Скворцова, измерил его взглядом.
– А зачем это вам?
– Видите ли, есть все основания полагать, что в гибели Северцевой именно это ее «хобби» - писать на своих подруг клеветнические доносы - и сыграло свою роковую роль...
Тычинский остолбенел. Лицо его посветлело, разгладилось.
– Так это... она?!!!
– Во всяком случае, у следствия есть очень веские основания это предполагать. У вас случайно не сохранились оригиналы?
– Нет. Я не храню такие вещи...
– А ваша супруга? Как она отнеслась к этим письмам?
– Никак. Она о них не знала. Я не стал показывать ей эту гадость.
– Вы не обсуждали с ней эту проблему?!
– Какую проблему? Здесь нет никаких проблем. Я всегда был уверен в своей жене. А чья-то глупая выходка - это не повод устраивать с любимым человеком дурацкие разборки. К слову, они, эти доносы, скоро прекратились.
– И вы никогда не подозревали никого из своих друзей?
– Друзей, нет. Потому что они именно друзья. А до остальных у меня нет дела.
Тычинский вдруг остановился, вгляделся в Скворцова.
– Так вы... Вы, надо полагать, подозреваете в этом убийстве меня?
– Не совсем так. Мы проверяем алиби. У всех потерпевших.
– Когда ее убили?
– Приблизительно четвертого числа. Где вы были, чем занимались в этот день.
– Не помню. А какой это был день недели?
– Среда.
– Тогда я был в университете.
– Целый день?
– Целый день. У меня лекции. Потом консультации. Потом с теми, кто пересдавал зачеты, возился. Так что, если действительно есть нужда, заходите, побеседуйте со студентами, наверное, они вспомнят, подтвердят.
Скворцов кивнул, уточнил адрес, записал название кафедры. Он покосился на собеседника.
– Борис Петрович, какие у вас были отношения с Северцевой?
– Никаких.
– Но она часто бывала в вашем доме…
– Ну, не то, чтобы часто... Мы с женой работали. И она тоже. Говорят, она была заведующей крупным роддомом.
– Родильным отделением.
– Всё равно руководитель. А это огромная ответственность и нагрузки. У таких людей просто не остается время на праздное времяпрепровождение. Если и приходила, то ненадолго. Посидят с Ириной часок, чайку попьют, «посплетничают» ... Правда, одно время она здорово поддержала нашу семью.
– Была проблема?
– Да. Ирочка заболела. И эта подружка приходила делать ей уколы.
– Что кололи?
– Кажется, витамины. Ирина тогда только-только защитилась, и, наверное, сказались все эти нагрузки. Она страдала от упадка сил, бессонницы.
– Это связано как-то с той болезнью, от которой она потом умерла?
Тычинский вдруг отвернулся, закусил губу, неуверенно пожал плечами.
– Не знаю. Она тогда выздоровела, вернулась к работе и почти год чувствовала себя прекрасно. А дальше эта инфекция. Доктора сказали, что это осложнения...
Скворцов вгляделся в потемневшее от горестных воспоминаний лицо.
– Вы чего-то недоговариваете, Борис Петрович? Или мне показалось?..
– Послушайте, молодой человек... Я устал. И потом... Какое отношение моя личная трагедия имеет ко всем тем событиям, которые вы расследуете? Даже если это ничтожество действительно писало и забрасывало нас своими пасквилями, то это, как говорится, ее проблемы. Ну что делать? - дурной человек. Разве в нашей жизни это такая уж редкость? Хм... Или вы полагаете, что я опущусь до мести этой больной?
– Почему больной?
– А разве адекватный человек, к тому же врач, станет заниматься подобной мерзостью? Кроме того, в наших с женой отношениях это все равно ничего не изменило бы. Мы любили друг друга. И я скорблю...
Голос Тычинского сорвался, он отвернулся, полез в карман за платком.
Скворцов, обдумывая услышанное, помолчал.
– Ваша жена вполне доверяла своей подруге?
– Я не понимаю?
– Она ничего не рассказывала о ней? Возможно, сердилась за что?
– Нет. Ирочка была хотя и очень деликатным, но не двуличным человеком. Если бы у нее имелись в отношении этой особы какие-то подозрения, она никогда не стала бы с ней общаться, сидеть за одним столом.
Лицо Тычинского опять ожило, посветлело и, отдаваясь своим мыслям, он вдруг заторопился, забормотал.
– Ну... ну… конечно же... Именно так... Разве она стала бы общаться, привечать в доме человека, которого хоть в малейшей степени опасалась... Это же очевидно, господи! Какой же я болван!.. Вот дубина!.. Старый осел!..
Скворцов не стал его больше задерживать, только минуту стоял, задумчиво смотрел в след...
(продолжение следует...)
Р. S. кто хочет читать все части произведения подряд, заходите ко мне в ленту - один клик мышкой в аватарку (женщину в белом в кружке)