Три дня, со среды до пятницы телефон был раскалён. Звонили мои разнообразные подруги, встревоженные, возмущённые, обиженные. Естественно, матери своих сыновей. Естественно, с тревогой о будущем. Решили собраться, потому что разговаривать онлайн сил уже не было.
Ко мне пришли четыре женщины. Всем хорошо за полтинник. У всех сыновья. От 32 до 38 лет. Все, теоретически, подлежат. Ни один на момент написания текста повестку не получил, в свободе передвижения никак ограничен не был, документы никто нигде не проверял и не спрашивал.
Все четверо собравшихся дам – возмущены и обижены. Попробуете угадать на что или на кого? Спорю, что не угадали.
Только одна из них – вечная домохозяйка Жанна, лучше всех вышедшая замуж (по её мнению, конечно) – страдает из-за горькой судьбы своей кровинушки. Заберут, увезут, убьют. Это именно её кровинушке уже 38. Своей семьи нет, работы нет – числится у папы-предпринимателя, но делать ничего не может и не хочет. Жанна в печали и трауре.
У этой страны нет будущего для моего сына!
Остальные возмущаются... поведением своих обожаемых сыновей.
Все три мальчика – как под копирку. Инженерное образование, военная кафедра, как бы офицеры запаса. Службы и близко не видели, даже на той ущербной «военке», которая досталась им в вузе. У всех есть жены. У двоих и дети уже есть. Все обеспечены отдельным жильём благодаря усилиям родителей. У одного из «мальчиков» в кармане припрятано гражданство самой миролюбивой страны – благодаря наличию этнически правильной бабушки. Работают, конечно, не по специальности. Финансовый аналитик, инвестиционный брокер и веб-дизайнер. Дизайнер – тот, который с гражданством. Зарабатывают прилично. И воют в голос – «всё пропало».
Воют в уши мамам. Не папам, не женам. А именно мамам. Один аж в два часа ночи позвонил.
Мамы – старой закалки. Спину держат прямо, стараются не показать своей личной тревоги, не паникуют, не истерят, предлагают трезво оценивать ситуацию.
А «мальчики» обижаются и применяют запрещённые приёмы в адрес матерей.
- «Тебе Родина дороже сына» - заявляет брокер.
- «Ты уже готова отдать сына на смерть» - из перлов аналитика.
Дизайнер, который с гражданством, но пока без детей – обвиняет мать во всех смертных грехах с момента рождения.
«Ты всегда обесценивала мои достижения! Я тебе вообще был не нужен, поэтому ты так легко меня отпускаешь».
Ещё раз повторю – никого никуда ещё даже не позвали. Глаголы «отпускать» и «отдавать» по отношению ко взрослым мужчинам – вообще выше моего понимания.
Матери не понимают, что от них нужно сыновьям.
Пытаюсь объяснить на пальцах. Наши обожаемые «тридцатилетки» так и не выросли. Они тупо боятся. Опереться на своих жён они не могут – там такие же «креакальные» девочки-припевочки, сдающие единственного ребёнка в ясли уже в полтора года. И не ради выхода на работу, чтобы прокормить ребёнка. Боже упаси. А потому что устала. При наличии мужа и двух бабушек на подхвате. И время нужно на походы к психологу и на йогу. Ладно, не о них речь.
«Мальчикам» нужно порыдать на плече у мамы, и чтобы она тоже рыдала при этом в голос, обещала спрятать под юбкой и по ночам приносить туда борщ.
Внешнее спокойствие и уверенность взрослой женщины эти брокеры с аналитиками расценивают как предательство, не меньше.
Проговорили это всё, расслабились вроде, посмеялись. И тут с гневным манифестом выступила Жанна:
«Как ты смеешь успокаивать нас в эти страшные времена. Нельзя шутить на эти темы, нельзя жить обычной жизнью. Надо эмоционально поддерживать ребёнка – ему страшно, и ты должна бояться вместе с ним».
Поняв, что Жанне очень хочется поистерить, а остальные пар в адрес тридцатилетних «деток» уже выпустили, я осознанно применила запрещённый приём...
«А ты-то что волнуешься? У тебя ж сын белобилетник, по психиатрии. Все знают, ты ж громко хвасталась, когда покупала ему справку? Ну и в принципе, кому нужен в окопе твой сорокалетний центнер жира, сутками не встающий с дивана? Не смеши даже».
Жанна ожидаемо обиделась и ушла. А оставшиеся довольно спокойно продолжили обсуждать наше потерянное поколение потребителей, выращенное собственными усилиями. Хотели «свободных личностей в свободной стране», а получили – инфантильных дизайнеров, которые ничего не умеют, но им все и всё должны.
Предвижу вопрос читателей – а где сейчас мой старший сын тридцати двух лет, офицер запаса с той же военной кафедры? Живёт и работает, как обычно. Без истерик и «всёпропальных» настроений. Чего и вам всем желаю.