В кино Игорь Яцко попал благодаря рекомендации своей однокурсницы, актрисы Оксаны Фандеры. В 1999 году он появился в небольшой роли в сериале «Черная комната» Александра Хвана. Но потом на долгие годы поставил на паузу съемки в кино — слишком затянула его работа в театре. Зато сейчас актера все чаще можно увидеть на большом экране, а заодно и пообщаться о новых работах и о жизни вообще.
— Игорь, говорят, что вы часто отказываетесь от кинопредложений, отдавая предпочтение театру. Это так?
— Так получается. Просто кинопредложения возникают очень спонтанно. А чтобы работать в театре и заниматься педагогикой, надо иметь расписание на какой-то продолжительный срок. Расписание настолько плотное, что трудно найти какую-то лазейку, чтобы сниматься. Но сниматься я люблю. Я не отказываюсь от предложений, я стремлюсь появиться даже на кастингах, когда есть какой-то вариант. И стараюсь найти в своем графике возможность для съемок, потому что я ценю эту часть актерского труда. Я редко категорически отказывался, но не по причине своего непростого графика, а когда мне не нравилась роль, сценарий. Но это были предложения злых персонажей. Просто есть зло, оно необходимо для развития сюжета и конфликта, но там играть было нечего. Или это были сценарии, утверждающие насилие. Мне все-таки хочется находить дорогу к свету вместе с самим фильмом. Но таких случаев в моей жизни было немного, когда я отказывался. Я открыт для предложений.
— У вас большая разница между подготовками к театральным и кинематографическим ролям?
— Конечно, большая. Ведь кино- и театральный процессы различные. В кинопроцессе я участвую только как актер, а театральный процесс я знаю и как актер, и как режиссер, и как организатор. Эта работа требует очень многих сил и затрат. А киноработа вся ложится на режиссера, постановочную группу. Актер должен только не подвести, быть в форме и образе. Надо подготовить себя как объект для съемки. Это в каком-то смысле более элитная работа.
— Вы ответственный актер?
— Я ответственный актер. Я стараюсь быть вовремя, быть организованным, знать текст, находиться в форме. В общем-то, театром я начал заниматься гораздо раньше, чем попробовал себя в кино. И до сих пор я открываю для себя актерскую работу в кино. И открываю для себя разницу работы актера в театре и работы актера в кино. В чем-то, без сомнения, есть сходство, ведь основой является театральная актерская деятельность, потому что в ней присутствует школа и развитие. А в киноработе ты пользуешься теми красками, палитрами, теми наработками, которые у тебя уже есть. Просто надо их умело применить. Ну, и в кино очень важно не переигрывать. Театральные работы часто ведут к активности, яркости, потому что это всегда непосредственно разговор со зрителем, а киноработа требует самоограничения, сдержанности, достоверности — надо, чтобы камера тебя любила. В этом процессе мне приходилось открывать себя.
— Как вы считаете, вас камера любит?
— С какого-то момента любит, наверное. Мне часто нравится, я с удовольствием смотрю какие-то работы со своим участием. Я знаю, что актеры часто не любят себя смотреть, не любят свой голос. У меня другая крайность. (Смеется.) Мне нравится наблюдать за самим собой. Наблюдать со стороны то, что я никогда не вижу, помня, как я это переживал внутри, но никогда не знал, как это выглядит снаружи. Поэтому меня часто удивляют сцены, но и радуют, когда есть контакт, есть энергия, когда есть ядро, квинтэссенция образа проявляется в чем-то. Ведь во многом актерская работа интуитивная, вдохновенная и подсознательная.
— Вы и актер театра и кино, и режиссер, и педагог. Что ближе?
— Театр, конечно. Театр занимает всю жизнь. Театр — это то, что заставляет тебя постоянно напрягаться и развиваться. Например, режиссерская театральная работа для меня трудна. Поэтому я обретаю себя в ней, как бы ни было трудно. Надо развиваться. (Смеется.) Актерская театральная работа доставляет удовольствие, потому что если спектакль получился, я радуюсь, если нет, я радуюсь, что он закончился и впереди будет новый. Педагогическая работа меня очень радует общением с молодым поколением, у которого есть чему поучиться и много чего узнать. Жизнь развивается, движется, и то, что мы знаем и любим, уходит в прошлое, а незнакомое является нам. Думаю, неправильно было бы отторгать то, что на нас идет, и то, что реально связано с настоящим и будущим. Поэтому как студенты учатся, так и ты учишься у них. Но это интересный процесс, потому что это всегда диалог и контакт. А это главное. Работа в кино — это, конечно, как будто повезло тебе в жизни, потому что так, как ухаживают за артистом в кино, так в театре не ухаживают. Как встречают, как гримируют, как заботятся, кормят-поят. Чувствуешь, что ты наконец-то попал в какое-то райское место. Но съемки иногда бывают трудными, конечно. Надо постараться и психологически, и физически, много рискованных моментов бывает у киноартиста.
— Ну и, несомненно, кино дает известность актеру?
— Это удивительно даже, я с удивлением на это смотрю. Кино и телевидение дают известность, любовь народную. Разные бывают времена, то актера за оградой хоронят, он становится изгоем, а в какой-то момент он становится кумиром, идолом. Не всегда это идет актерам на пользу в человеческом смысле, но надо признать, что когда есть связь, когда узнают, разговаривают, высказывают мнение, бывает приятно и радостно.
— Скоро в прокат выходит артхаусная трагикомедия «Лебединое озеро», которая уже собрала призы на фестивалях «Амурская осень», «Московская премьера», «Алафейская гора». Что интересного ждет зрителя?
— Мне кажется, что какой-то особенный взгляд на историю. Здесь нет преследования, какого-то сумасшедшего действия. Есть какой-то нетривиальный подход тонкого юмора, незаметного. Присутствует интересная история губернатора-славянофила и его жены. Все отношения особенные, индивидуальные. В этом есть теплота и юмор. И самое главное, это стремление к красоте, к искусству, стремление к тонким отношениям. Есть тема передачи этого огня по наследству. Все-таки заканчивается картина какой-то надеждой, каким-то светом. Присутствует особый подход, неожиданный ракурс обратит на себя внимание зрителей
— Чем привлекла ваша роль?
— Во-первых, режиссер предложил сразу же калейдоскоп костюмов, яркий грим с бородой, превращения внешности. Было интересным соединять эксцентричность персонажа и какую-то лиричность. Очень много превращений, метаморфоз. Во-вторых, мне понравился сценарий и подготовительный период. Мы много часов проводили за поиском каждого портрета. Каждый поворот, каждый костюм становился своего рода притчей об этом характере. Вот это соединение психологической тонкости, яркости, скрытого юмора мне понравилось.
— Вы и сам — режиссер. А вы допускаете момент диалога с артистом?
— Конечно. Я, в основном, работаю в команде и допускаю диалог не только с артистом, но и с художниками, гримерами, музыкантами. Работа в театре — это командное сочинение. Но я стараюсь найти какой-то внутренний стержень спектакля, какие-то правила, законы. И я с уважением отношусь к автору, которого беру. Люблю классические тексты, где заведомо есть глубина, где есть тайна, где есть запечатанность, где есть куда погрузиться, что открыть, вскрыть. И уже из этого придумывать свой спектакль.
— Дома обсуждение творческого процесса продолжается или нет?
— Продолжается, потому что моя супруга, актриса Мария Зайкова, она, прежде всего, моя однокурсница и коллега по работе. Например, она играет во всех моих спектаклях, и она мой партнер. Мы стали таковыми на сцене раньше, чем стали супругами. Поэтому и отношения у нас так выстраиваются, что театр оказывается на первом месте. Остальное прикладывается к театру. Вся жизнь прикладывается. Например, на карантине, когда всех закрыли, нам подбросили интересный материал, написанный в форме пьесы, но не пьеса. И весь карантин, не теряя времени даром, мы репетировали эту вещь на двоих. Он и она. Коллизия драматическая — развод, но текст очень интересный, это позволяло все наши противоречия реализовывать в сценических образах. Что, конечно, укрепляло нашу человеческую жизнь и семейные отношения. Мы подготовили спектакль и по окончании карантина состоялась премьера, мы продолжаем его играть и сегодня. Собираемся на фестиваль Янковского в Саратов на гастроли.
— Вы дорожите мнением супруги?
— Мы много спорим, я часто взрываюсь, не хочу принимать никаких советов. А потом, оставшись наедине, подумав как следует, вижу, что у нее все очень правильно. Тогда я стараюсь извлечь пользу из наших диалогов. (Смеется.) Ну а еще, конечно, мы отличаемся тем, что на репетициях много спорим друг с другом, но когда мы оказываемся на сцене, то очень сильно чувствуем друг друга и поддерживаем. Поэтому у нас есть даже такой формат с Машей — семейный театр, где я играю мужа, а она жену в разных произведениях. У нас есть дети или еще какие-то обстоятельства. Но мы играем мужа и жену, пользуясь тем, что и в жизни реально это имеем. Это нам не надо играть, это проявляется само по себе. Это особая энергия, которую нельзя искусственно создать. Можно пробовать, но не получится в той степени, как у нас, а нам ничего и не надо создавать. Мы в этом присутствуем уже. Значит, мы можем заняться чем-то другим, что есть в этих пьесах. А так я люблю разнообразные форматы в театре: постановочные большие, лабораторные, читки, эскизы, авангардные пробы.
— Ну и финальный вопрос. Что хотели сделать, но пока это еще не получилось?
— Всегда будущий спектакль еще не получился, потому что он в процессе. Сейчас я работаю на «Вассе Железновой». Уже не первый сезон думаю об этом, репетирую, но надеюсь, что спектакль важен своим рождением, когда он рождается и начинается его жизнь. Пока я это не закончил, то и не получилось. (Смеется.) И это занимает очень много мыслей, времени. Что касается кино, вначале, когда я начал снимать, очень рассчитывал, что попаду в какие-то знаковые фильмы, что это какая-то особая профессия, но в итоге понял: в кино очень много зависит от технологий, а сцены, которыми ты очень дорожил и сыграл в них очень хорошо, могут вырезать, потому что есть целое, а они в него не вписываются. Это, скорее, такая случайность. А в театре, поскольку энергию порождает человек сам по себе, существует большая работа, ну и надежда на контакт со зрителем, на реализацию. Театр — удивительное искусство. Смотрят ведь его немногие, на самом деле, видят спектакли единицы. Но это совершенно не мешает ощущать жизнь свою абсолютно полной. Я замечал, что на маленький зал играть ответственнее и труднее, чем играть на тысячный зал, например. В маленьком зале ты чувствуешь каждого зрителя, а в большом как будто ты вышел на берег океана совершенно один. Часто не испытываешь особого трепета. Хотя интересны все ощущения!
Автор: Виталий Бродзкий