— Давай, начинай! А то знаешь, он так переживает, переживает — не спит почти, кофе пьет постоянно. И снова — не спит и не спит. А кошки у нас нет, чтобы его умурлыкать и усыпить. Я, конечно, стараюсь, но это не помогает, он лишь немного отвлекается, а потом снова — думает и думает. Переживает.
Бантик тоже старается, но Бантик же большой, не будет же он на руки залезать, так, только сядет рядом, припадет к ногам, голову положит хозяину на колени и сопит сочувственно. Еще на прогулках пытается хозяина вымотать — бегать заставляет, да всякие штуки кидать, то мячик, то палочку. Это, конечно, помогает, но мало. Хозяин поспит полчаса, час и — просыпается. Кошку нам надо. Да где её взять? — только подойду — все разбегаются.
Может, ты к нам пойдешь? А? На время? — Финя вопросительно взглянула на Петруччио.
— Не. Ну, не обижайся. Я бы рад, но у меня свой хозяин есть. И ему тоже помощь нужна бывает. Свою кошку вам надо.
Здравствуйте, дорогие читатели и подписчики канала «ДиНа»! Рассказ «А они говорят» — это сорок восьмая часть рассказа про странную белую кошку Томасину.
Для тех, кто не знаком с Томасиной, но хочет познакомиться — ниже приведены ссылки на начало рассказа и на предыдущую часть.
— Надо… Где её взять только…, — Финя вздохнула и опустила голову, но тут же её подняла — она же была йоркширским терьером, а унывать, когда есть задача и цель, не в характере терьеров вообще и йоркширских в частности. Не зря же говорят про «терьериный характер», а он такой — «вижу цель, не вижу препятствий», что называется. В хорошем смысле слова, естественно. Если терьер решил, что хозяина спасать надо — он костьми ляжет, но это сделает. И Финя в этом плане ничем не отличалась от представителей своей породы, поэтому быстро переключилась на первоначальный план, который они незадолго до этого обсуждали с Петруччио, — Ну, что тянешь, давай, начинай! Хозяина же спасать надо!
— Подожди, не горячись. Сначала у тебя эту, как её, кадрио…, карди…, тьфу, забыл! — сердце проверят, в общем. А то представь, сейчас начнем, что тогда будет?
— Ну, ладно, я подожду. Только ты смотри, сделай. А то…! — и Финя на всякий случай зарычала и показала свои клыки, — Ну, ты понял.
Петруччио спорить не стал, лишь согласно кивнул головой — от своего плана он отступать был не намерен. А то, что Финя клыки показала, оно понятно — за хозяина же. Он бы за своих людей не то что клыки, он бы и когти показал. Все, сразу.
Кардиограмма у Фини оказалась в порядке, анализы тоже в норме, но Максим все-таки посоветовал Николаю переходить к длительным прогулкам и нормальным нагрузкам не сразу, а постепенно.
— В общем, если вы планируете прогулку не более тридцати-сорока минут, Финя может уже спокойно её самостоятельно преодолевать, никакая «карета» ей не нужна. А вот если прогулка длительная, тогда лучше с каретой. Ну, или часть пути на руках у вас. И, через две недели снова вас жду. Еще раз возьмем анализы и, если всё хорошо, вот тогда и сможете с ней бегать и скакать вволю. А пока поберегите, пусть всё будет постепенно.
Николай уже собрался на выход, оставалось только взять лист назначений, поблагодарить врача да открыть дверь, как вдруг услышал:
— Милостивый сударь, не соблаговолите ли уделить мне пару минут своего драгоценного времени? — и всё это голосом, донельзя напоминающим голос кота Матроскина из всем известного мультфильма «Трое из Простоквашино», так что Николай прямо таки ждал, что сейчас услышит: «Я ещё и вышивать могу, и на машинке — тоже». Продолжения, однако, не последовало.
Николай потряс головой, взял назначение, пожал руку Максиму, а про себя подумал, что много кофе, видимо, вредно, и спать надо все-таки больше. Но, стоило ему только приоткрыть дверь, как он снова услышал тот же голос:
— Милостивый сударь! Ну что же вы! Я же к вам обращаюсь! Неужели у вас пары минут не найдется?
Телевизора в комнате не наблюдалось, радиоприемника — тоже. Максим что-то писал, да и вообще на шутника мало походил… Николай на всякий случай выглянул за дверь. Никого… Смартфон выключен. Да и нет на нем такой мелодии, чтобы голосом кота Матроскина звучала… А голос заговорил снова…
— Милостивый сударь!
Николай оглядел кабинет. Кроме него самого с Финей, Макса и еще какого-то кота в кабинете больше никого не было.
Срочно к врачу. Пусть выпишет снотворное! Еще сойти с ума мне не хватало.
— Да что ж вы все такие неверящие! В инопланетян скорее поверите, чем в говорящего кота. Финя, ну скажи ты ему, а то он сейчас валерьянки или еще чего напьется, и — прощай наш план!
Николай на автомате глянул на собаку. Та гавкнула, а ему в ее лае прямо-таки отчетливо послышалось: «Ага, ага! Слушай котика! Он дело предлагает!».
Николай тихонечко сел на стоящий около двери стул, ущипнул себя пару раз, убедился, что не спит, и обратился к Максиму со странной просьбой. Для кабинета ветврача странной. В кабинете хирурга она бы, наверно, звучала нормально.
— Макс, спирт есть? Плесни, а?
Максим тут же подошел к Николаю. Проверил пульс, сердцебиение, оценил состояние кожных покровов и слизистых. «Пациент» был в норме. Разве что пульс чуть учащенный. Вызов «скорой» отпал сам собой, никакая неотложная помощь не требовалась.
— Спирта нет. Коньяк есть. От благодарных пациентов. Плеснуть?
— Плесни…
— А ты не за рулем?
— Водителя вызову.
— А, ну тогда ладно.
Вскоре дежурный бокал с живительной влагой был в руке у Николая, а сам Максим звонил в регистратуру — предупредить, что у него тут с йорком прием затягивается и никого срочных к нему подкидывать не надо в течение получаса точно.
Закрыв дверь и предложив Николаю переместиться ближе к его столу, Максим сделал себе кофе и только после этого спросил:
— Что стряслось-то?
— Да видимо кофе перепил, да недосып. Мерещится всякое уже.
— Да ничего я не мерещусь! Хотите, поцарапаю? Или укушу — чтобы вы убедились, что я всамделишний?
Николай залпом выпил содержимое бокала и взглядом показал: «Еще!».
Просьба была выполнена.
— Так что случилось-то?
— Знаешь, я кажется с ума схожу…
Странная штука жизнь: люди, знакомые, малознакомые, а то и вовсе незнакомые, и в обычное время обращающиеся друг к другу на «вы», соблюдающие все правила негласного этикета общения, в каких-то ситуациях вдруг, не спрашивая разрешения, но, по обоюдному согласию, вдруг переходят на «ты». И никакой неловкости не возникает. Словно так и должно быть. Так и надо. И лишь иногда мелькает мысль, а почему сейчас, почему не раньше? После они, правда, снова могут перейти на «вы» и делать вид, что ничего не было. А могут стать друзьями. Верными. И настоящими.
— С ума сходишь? — Максим сделал глоток кофе, — А нельзя ли поподробнее?
— Да, понимаешь, мне кажется, что они говорят, — ответил Николай и посмотрел по очереди на Финю и Петруччио. Особенно на Петруччио.
— Говоришь, котики говорят? — и Максим незаметно, под столом, показал кулак Петруччио.
Однако Николай заметил. И вопросительно выгнул бровь.
— А теперь мне кажется, что это мне вовсе не показалось… Что скажете?
— Может, тебе еще бодрящего напитка плеснуть?
— Зубы не заговаривай. Я и так себя ощущаю, как в том анекдоте: «Доктор, доктор, мне кажется, что ко мне маленькие зелененькие крокодильчики пристают. Подлетают и щиплются. Вот, опять», — и пациент начинает отрывать от себя воображаемых крокодильчиков. А доктор ему, — «Батенька, да что же это вы их на меня кидаете? Всё на меня и на меня!».
— Смешно.
— А мне нет.
— Ничего, сейчас обхохочешься. На стуле крепко сидишь? Ну, и хорошо. Петруччио, давай, объясняй, раз уж всё это затеял.
Кот запрыгнул на стол и, полный достоинства, словно профессор на кафедре, прошел на середину стола и сел так, чтобы видеть обоих мужчин сразу.
— Я его в гости хочу пригласить, а он всё — «мерещится мне, мерещится». Ничего вам, сударь, не мерещится. И не смотрите на меня, как на диковинну зверушку. Вы меня слышите, понимаете, вам — повезло. Ну, и вообще-то это тогда вы — «диковинна зверушка», так как только единицы способны нас слышать.
Ой! Что-то я отвлекся. Так вот, милостивый сударь, я хочу пригласить вас к нам домой. И?
— Что «и»?
— Приглашаю. Соглашайтесь.
Николай потрясенно смотрел на кота и машинально спросил, — А крестиком вы, случаем, не вышиваете?
— Нет, — не понял шутки юмора Петруччио и на полном серьезе продолжил, добавив самый весомый аргумент, то, ради чего, собственно, всё и затевалось, — Зато у нас Томасина есть.
Продолжение следует — «Они что, все разговаривают?» — см. ссылку ниже.