Венеция похожа на Венецию,
И только на Венецию она
Похожа. И не спутаешь, как специю,
Одну с другой, так и она одна.
Кто может повторить ее сверкание
И гаснущую жизнь? К тому же с ней –
Повторов не имевшее свыкание
Небес и волн, туманов и камней…
Да, повторить Венецию почти невозможно… И все-таки это иногда удается редким, особенно чутким талантам. Владу Васюхину, который написал эти удивительные строки. Бунину, которому в плавучем городе неожиданно пахнет «от канала – свежестью арбуза». Иосифу Бродскому, которому «медленное движение лодки сквозь ночь напоминало проход связной мысли сквозь бессознательное». Веронике Лобаревой – иркутской художнице, которая...
Ну, что можно сказать об этой милой женщине, слишком скромной, чтобы говорить о себе, делиться подробностями частной жизни, и уж тем более – как-то характеризовать свои работы, творческие планы, художественные концепции…
- Нас с Урбановским и Погребным иногда называют постмодернистами, - с нескрываемой улыбкой недоумения признается Вероника, пожимая плечами. – Как-то женщина - искусствовед из Москвы изучала мои работы очень внимательно, разделив на три направления. Я спросила: «Как это все называется?» Она ответила, на мой взгляд, мудро: «История разберется». Сейчас многие художники сами себе присваивают терминологические роли. Но это в большой степени игра. Условность. Впрочем, все изобразительное искусство, в сущности, - игра символов, знаков, зрительных сигналов. И, самое лучшее, наверное, что каждый волен видеть в них что-то свое, откликаться на те «пиктограммы», чей язык для него ближе и понятнее.
Она не помнит себя не рисующей. Значит, ей всегда был подвластен и мил непереводимый язык пятен и линий, света, теней и цвета, владению которым она сначала училась в художественной школе, потом в Иркутском училище искусств, и ныне, и присно - в своей мастерской, на пленерах и в путешествиях, в залах мировых музеев, у вечно прекрасной, неуловимо прекрасной жизни. Все ее работы, как она считает, реалистичны. Они пишутся или с натуры, или по наблюдениям.
Городские пейзажи родного Иркутска. Многие знают Веронику Лобареву именно по этим работам. Портреты города документально точны. И все же наш старинный областной центр на них нереально чист, свеж, ярок и светел. Нет, не залакирован, не приукрашен, а словно умыт капелью и талой водой, новорожденным снегом, трепетным светом. То мягкий предвечерний, то тихий сумеречный, то хрустальный полдневный, - свет этот проточно струится с ее картин прямо в душу, изголодавшуюся по чистоте, высоте, тишине. Узнаваемый до меленьких трещинок и шероховатостей, Иркутск здесь все-таки не тот, что мы видим из пыльного окна маршрутки. Это – сказочный старинный город одинокого пешехода, никуда не спешащего, ни о чем не пекущегося, вышедшего на безмолвное свидание с зачарованными улицами. Это Иркутск, увиденный не столько глазами, сколько любящим сердцем. Некий его освященный нежностью образ, еще более теплый и живой, чем буквальная копия.
Вот старый двор на улице Желябова. Батюшки! Сердце захлебнулось от волнения. Это же тот самый, наискосок от нашего дома (который уже давно снесен), через дорогу. Я туда ходила к знакомой девочке, у них сильно скрипела тяжелая дверь на крылечке, а бабушка была молчаливая и строгая. Рядом чуть позади вековой деревяшки – розовые стены пятиэтажек. Кажется, вот сейчас выйдет из ворот вальяжная подружкина кошка. Все, как тогда. И мне снова – беспечальных восемь лет! Да, этот город – из детства, из доброго прошлого, из печного тепла и мирных вечеров… Из любви…
Европейские картинки. Италия, Франция, Швейцария. Гости виртуальной галереи Вероники на artpo.ru в отзывах пишут, что очень узнаваемо, признаются, словно вновь побывали в местах дальних странствий. Мне трудно судить. Я не бывала в Европе. Но судьбы и души ее городов с полотен художницы шлют мне вести о вечном и бренном. Французская провинция особенно трогательна и элегична. Сразу становится ясно, что никак не назвать ее иначе, чем «милая Франция». Обаяние бытовой непритязательности французского дворика, улочка, утопающая в солнце и зелени, трепетные тени под кронами дерев в южный полдень. А «Летний дождь в Ивуаре» просто так и шумит в памяти, беззвучно и упоительно, как стихи на языке эльфов, как песня примирения со всякой печалью.
А вот и Венеция. Та, чье сверкание невозможно повторить. Ускользающий сон Адриатики. Две гондолы прижались друг к дружке у ступенек моста, качаясь на легких волнах. Одна как будто обнимает другую взмахом весла.
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы…
Это Ахматова. А у Вероники лодки не черные. Они – в нарядных уборах, словно украшены для карнавала. «Приглашение на прогулку». По каналам столицы дожей, по зыбким водам мечты, в музыкальную гавань поэзии, в сень, - увы! – не вечной, уязвимой и хрупкой красоты. Площадь Сан-Марко. Порывистый ветер с моря. Ручьи на асфальте. В небе – волны рваных облаков в жемчужных бурунах солнечных бликов. То самое неизъяснимое «свыкание Небес и волн, туманов и камней».
«Смешение воды и высоты» - вот что удивительно удается художнице передать кистью и маслом. Слияние воды и света на ее картинах завораживает и прополаскивает до самых мельчайших ниток души. Как этот ливень на культовой площади, как «Гроза над Байкалом», как фантасмагорический мираж «Нашествия рыб». И даже в наивном домашнем натюрморте, когда ослепительный луч пронзает прозрачное чрево стеклянной банки, рождая кристальную вспышку у подножия полевого букета.
Мистически, странно и струнно, как у Вивальди, вечерняя баркарола света и воды, темной, бездонной, уносящей в глубины лилового космоса, прозвучала в картине «Осенние гондольеры». Смотрю на нее, как под гипнозом. Словно это я – угасающая искорка на сквозняке Вселенной – плыву в невесомой лодке-чешуйке сухого листа, сорванного с дерева Жизни. Плыву, уношусь, улетаю прочь безвозвратно, неотвратимо. Увлекаюсь к пурпурным вратам перехода из мира в миры, или иномиры, или антимиры…И звенит моя песня, дрожит и мерцает во мраке последняя песня любви и прощения…
Вода – это Время. А свет – это вспышка мгновения – семени Вечности…И, как там у Бродского:
Вдоль деревьев неясных,
В новых сумерках пенье,
Только плакать и петь,
Только листья сложить.
Что-то выше нас. Что-то
Выше нас проплывает и гаснет.
Только плакать и петь,
Только плакать и петь,
Только жить!
Марина Рыбак. Фото картин с интернет-ресурсов Вероники Лобаревой.