Они, конечно, собирались играть свадьбу. И чтобы всё по-настоящему: без пафоса и размаха, но с родителями и самыми близкими друзьями. Без ведущего с дурацкими тостами и пошлыми конкурсами, но с первым танцем молодых.
Правда, не так скоро и не в разгар сезона, когда цены на всё свадебное взлетают до небес даже в нынешние времена. А они с Ильёй очень разумные, да! И решили, что это ничего, что с погодой можно не угадать, но лучше пусть свадьба будет поздней осенью или зимой. У них ипотека, не стали откладывать улучшение жилищных условий и переехали из старенькой однушки в новую, никем ещё не обжитую двушку.
Вышло иначе.
Аля рассматривала себя в зеркале, поворачивалась боком и задирала край маечки, проводила рукой по всё ещё плоскому животу: ничего не видно. Но он уже есть, их малыш. Потом рассеянно смотрела на своё лицо. Мама и сестра говорят, что она изменилась, а ей этого не видно. Это всё та же она. Может, чуточку более счастливая, хотя куда уж счастливей?
– Господи, помилуй, – тихо прошептала Аля маленькой иконке Божьей Матери.
Иконку мать подарила, когда Алевтина пожаловалась, что всего боится. За себя, за них с Ильёй, за ребёночка. Велела просить заступиться Богородицу.
Вздохнула, снова провела рукой по животу, улыбнулась своему отражению. Конечно, она изменилась. Она невеста. А через две недели станет женой, подумать только! А пройдёт ещё сколько-то месяцев, и будет мамой!
– Надо только концентрироваться на хорошем, непременно на хорошем, – подбадривала себя Аля.
Она всё время себя уговаривала, что должна думать теперь не о целом мире. Да и Илья сердился, не по-настоящему, конечно, а так, волновался за неё, когда читала всякие тревожные новости. Мол, незачем ей об этом думать. И она соглашалась, что ей надо думать о себе, своей семье и малыше!
И всю дорогу, пока собирались, а потом ехали, Аля старательно думала о хорошем. О том, как повезло с площадкой за городом! И как с друзьями повезло, которые помогли всё организовать: одни кейтеринг, другие напитки по закупочным ценам практически, родители будут отвечать за шашлык. Да, скромно, но Аля уже предчувствовала как всё-всё пройдёт замечательно! И даже хорошо, что всё-таки летом свадьба получается.
А потом мысли перескакивали в прошлое, и Аля снова думала, что ей очень-очень повезло. И она уж постарается сделать так, чтобы вот это подарочное, удивительное их с Илюшей счастье не закопать в ссорах и склоках. И она никогда-никогда не будет сварливой и вечно недовольной женой.
Вот ведь они могли никогда не понять, что им надо быть вместе. Знакомы давным-давно! Общались-вращались в одной компании. У неё даже какой-то ненастоящий парень был, а у него почти настоящая девушка. А потом, когда случилась пандемия, и всех перевели на удалёнку, и все стали тусить в чатах, они вдруг начали общаться в личной переписке. И оказалось, что у них так много общего! И в какой-то момент Аля даже подумала – пусть бы карантин не заканчивался подольше, потому что тогда они вернутся каждый в свой ВУЗ и будут готовиться к дипломам, и станет им не до переписки.
Вот глупая. Илья сразу предложил встречаться.
– Аль, остановимся ягод у бабушек купить? – Илья смотрел на дорогу, а Алевтина на Илью. Любовалась.
Он знал, что она смотрит, оторвал руку от руля, сжал её пальцы, снова вернул на руль.
На мини-рынке продавали клубнику. Но мимо ящиков с огромными яркими ягодами молодые люди прошли уверенно. У бабушек ягодки не такие ровные, зато с огорода и пахнут волшебно – летом, солнцем, счастьем.
– Даже не смотри! – засмеялся Илья. – Доедем до базы, там помоем как следует, тогда поешь.
Помыла клубнику Аля сразу, но есть без Ильи не хотела, сидела на самодельной скамье из отполированных брёвен, смотрела, как Илья носит из багажника сумки и пакеты, разговаривает с управляющим, грелась. Правильно, что решили всё уже сегодня довезти, чтоб не тратить последние выходные перед свадьбой на поездку.
Аромат клубники смешивался с хвойным, травяным и древесным, даже голова немного кружилась. Илья действовал уверенно, Аля всегда им любовалась. И когда он ест, и когда сосредоточенно собирает какую-нибудь полку, прибивает гвоздь или бреется. Он вообще всё делает основательно, говорит, что это в отца и благодаря отцовскому воспитанию. И отец у Ильи всё ещё красивый, хотя и в возрасте. Родители Ильи сильно старше Алевтининых, Илья – поздний ребёнок. У Ильи был старший брат, но он погиб, Илья его даже не помнил. Где-то в каких-то боевых действиях. Об этом в семье Илюшкиной говорить не любили. Вспоминали только, как тот учился, как хулиганил, как девушек на отцовском мотоцикле катал.
Аля вздрогнула, как будто в жаркий день холодным ветром обдало. Нет-нет, это не ветер. Это тревога. Она даже матери, даже Илье про эту тревогу ничего не говорит. А вдруг всё-таки? Дальше даже продолжать не хочется.
Илья помахал издалека, изобразил нахмуренный лоб, потом подмигнул и улыбнулся: мол, чего нахмурилась?
Аля разулыбалась в ответ, но на душе остался противный холодок.
– Ну что, пойдём к озеру клубнику есть? – Илья чмокнул в щёку, в нос, потом посмотрел на неё и поцеловал губы, – или купаться сначала?
Аля сказала, что купаться что-то не хочет, а вот Илья пусть поплавает. А она пока снова помечтает про то, какая у них будет замечательная свадьба.
Место и впрямь было невероятно живописным. Всё-таки удаётся хозяевам базы поддерживать территорию в порядке. Аккуратная большая беседка, за ней – насыпной песчаный пляж, крепкие сходни, уходящие в озеро, старые, но свежеотремонтированные лодки. Лес уверенной стеной закрывает это уединённое место ото всех остальных – центральной базы и двух других беседок дальше по берегу.
Алька осталась сидеть на сходнях, болтать ногами в воде. Илья нырнул и поплыл – красиво, уверенно.
«Господи, как же я тебя люблю. Никто и никогда так не любил», – Аля нисколько в этом не сомневалась. Он заплыл далеко, а Аля до слезящихся от солнечных бликов глаз всё смотрела, не могла взгляд отвести.
– Может, поплаваешь всё-таки? – спросил Илья, усаживаясь рядом.
От него приятно пахло солнцем и водой и тем самым родным-родным мужским запахом.
– Нет, не хочется, давай клубнику есть, – Аля потянулась за пакетом, в котором в пластиковом контейнере из-под йогурта уже с час томилась клубника, – ой, потекла немного, но ничего, пахнет – обалдеть можно, понюхай!
Илья послушно нюхал.
Пока Илья натягивал на ещё влажное тело футболку, Аля успела положить в рот ягоду. Замерла от наслаждения, раскатывала языком по нёбу ягодную мякоть, глаза закрыла.
Илья прикоснулся губами к губам, хмыкнул, что он может ягод и не есть, мол, ему достаточно целовать Алю, она сама вся клубничная.
– Нет уж! – возразила будущая жена. – Только я сама тебя кормить буду, чтобы ты не измазался!
Доставала тонкими пальцами клубнику из стакана, клала Илье в рот. Илья возражал, что он, тоже мастер кормить клубникой, отбирал стакан. Так и дурачились, целовались и решали, что они, должно быть, превратились оба в клубничную грядку.
Потом ещё сидели, обнявшись, смотрели на озеро, на беседку.
– Красиво будет, правда? – говорила Алька, – представляешь, вечер, а вся беседка – как корабль в белоснежных парусах, и гирлянды, и мы с тобой танцуем…
– А родители всхлипывают, – пошутил Илья, Аля согласно кивнула, мол, конечно, будут всхлипывать.
– И вокруг – огни, настоящие, живые, как в сказочном царстве, – продолжала мечтать Аля.
– Будет тебе сказка! – пообещал Илья. – Только я думаю, что нам до сказки нашей лучше дожить дома, а не прямо на берегу!
От беседки метнулась тенью какая-то юркая птичка, стремительная, быстрая, и подлетела прямо к сходням, уселась на деревянные перильца, повернула голову на бок, рассматривая пару.
– Кто это? – вдруг с тревогой спросила Аля.
– Зяблик, видишь, красное? Это зяблик, у нас на даче такие.
– Нет-нет-нет, – быстро заговорила Аля. Зяблик меньше, точно. Он как воробей! А эта – побольше, это другая птица!
– Ну хорошо, – не стал спорить Илья, – ты чего так переполошились? Не любишь зябликов?
– Б-бабушка говорила, что зяблик – плохая примета, Илюша.
– Аля, это просто гормоны у тебя, пусть будет не зяблик, только не надумывай ничего, – он пытался поймать её взгляд, но Аля смотрела, не отрывая взгляда, на птицу. Та повернулась к паре хвостом, вспорхнула и скрылась в листве.
Аля наконец повернулась к Илье.
– Илья! Смотри! – показывала пальцем на его белоснежную футболку. – Ну вот, – протянула расстроенно.
На новенькой белоснежной футболке неаккуратными пятнами расплывался клубничный сок.
– Не расстраивайся, давай салфеткой влажной уберу, – успокаивал Илья.
– Нет-нет, от салфетки только хуже будет, я дома отстираю!
Они снова поцеловались. Крепко. Так, как будто снова пообещали друг другу, что вот они – навсегда теперь вместе.
Когда добрались до выезда на трассу, вечерело уже. Пока на базе ещё раз прощались с управляющим, пока снова остановились у мини-рынка купить домой зелени, вот и выехали позже запланированного, Илья говорил, что теперь вряд ли без пробок доберутся. В пробку действительно попали на съезде с КАД, и Илья привычно ругался на наглых и сумасшедших водителей, которые создают угрозу.
Машина вся пропахла клубникой, и Илья подшучивал над Алей, которая так и донесла до машины пакет из-под ягод.
Аля вспомнила вдруг про птичку на сходнях и стала искать в интернете. И нашла!
– Вьюрок! Вот так!
– Что?! – Илья не сразу понял.
Аля объяснила, что зяблик – тоже из вьюрковых, но всё-таки это не совсем он!
– Аль, ты чего так заволновалась-то? Что за примета? – спросил Илья, когда они встали, кажется, намертво. – Тебя всё время какие-то приметы расстраивают. Но я знаю, что ты не суеверная, значит, дело в другом?
Алевтина кусала губу, решалась. Может, всё-таки поделиться с Ильёй своими страхами? Он успокоит, развеет. И решилась:
– Ты только не сердись, ладно? – Аля дождалась утвердительного кивка и продолжила. – Я всё думаю, а вдруг всё-таки будет война, – она закончила совсем тихо и быстро добавила, – ну, настоящая, понимаешь?
Илья молчал.
– И тогда, – Аля втянула в себя воздух, сжала похолодевшие пальцы, – и тогда всем же придётся воевать? Так? И… я просто не могу представить, не могу, – Аля всхлипнула, – я так боюсь за тебя.
– Аля, – Илья сжал пальцы, – и не надо представлять! Понимаешь? Не надо…
Он собирался продолжить, но тут удавье тело из машин зашевелилось, задвигалось, и какое-то время Илья сосредоточился на дороге.
Когда выехали на широкий проспект, Аля даже заулыбалась и затараторила, что, мол, это всё так, пусть Илья не беспокоится, это гормоны! Прогоняя и свой собственный страх, что с Ильёй, не дай Бог, может что-то случиться на войне, которая, возможно будет, а возможно и нет! Господи, помилуй!
А Илья хвалил, что она умница, и велел не думать о плохом.
– Всё, последний светофор, пятнадцать минут и дома! – бодро сообщил Илья, докатываясь до впереди стоящей машины и останавливаясь.
Аля никак не могла понять, что случилось. Просто был очень сильный толчок, как будто землетрясение, почему-то подумалось ей. Хотя она никогда не видела землетрясений. Но если бы описывала этот толчок, то именно так бы и сказала. Она как будто оказалась в какой-то кромешной темноте, а не в призрачной питерской. И, как сквозь три ватных матраса, до неё долетали звуки и цветовые всполохи. И почему-то эти ватные матрасы не давали ей покоя, и было трудно дышать. И почему именно ватные матрасы? Мелькала в голове мысль, которая казалась отчего-то нормальной. Просто нормальней, чем про землетрясение.
И она боялась задохнуться под этими матрасами, и её рвало, долго, и в сознание под те самые тяжёлые матрасы стало врываться уже не далёкими, а наоборот слишком громкими звуками и всполохами. И от них мутило ещё сильнее. Она озиралась, пыталась позвать Илью и подумала, что она, должно быть, уснула, и ей снится кошмар, и кто-то крепко её держал, а Аля открывала рот, но оттуда вырывался какой-то хрип вместо его имени.
– Б..дь..! Вон тот, урод пьяный! Прямо на полной скорости!
– Давайте, ещё раз!
– Товарищи! Помогайте, а не мешайте!
– Девушка! Девушка!!!
– Парню хана, еб.ть! Весь в кровище!
– Три машины в хлам!
Аля озиралась, но как-то всем телом, шея отдельно не поворачивалась, и увидела, куда надо смотреть. Это не Илья, нет! Илья загорелый, а этот бледный, просто похож на него.
– Да вон, смотри, весь в кровище!
– Нет, нет, – хрипела Аля, отводя непослушной рукой кого-то, кто загораживал парня, так похожего на Илью, – это не кровь! Не кро-о-о-вь! Это клубника! Клубника, вы не понимаете! Мы просто ели клубнику!
Она смотрела на алое клубничное пятно, расплывающееся по когда-то белоснежной футболке, она видела, как чья-то рука закрыла чем-то застывшее чужое лицо, по которому, сменяя друг друга, бежали разноцветные всполохи. Слышала, как кто-то на одной ноте тихо и страшно выл. И снова погрузилась в темноту.
Светлана Шевченко
Редактор Юлия Науанова