День восьмой, 9 июля. Итак, продолжаем. Убоявшись всех описанных ранее трудностей, я утром сообщила товарищу, что решила от него отделиться, вернулась в Большое Голоустное и пристопила оттуда в Иркутск. Там я, не теряя времени и убедившись в отсутствии уходящих на Ольхон маршруток, выбралась на нужную трассу и постопила на север.
Тут дело пошло не совсем гладко. Машины не спешили останавливаться, а остановившиеся подвозили на небольшие расстояния лишь до ближайших населенных пунктов. К 9 вечера я добралась до поворота c основной трассы на Ольхон, и тут мое продвижение совсем застопорилось. Машин, в основном внушительного размера джипов и пикапов, поворачивало предостаточно, но останавливаться они не желали. Темнело и холодало. Я надела на себя все имевшиеся дополнительные одежды и осматривалась, где бы мне устроиться ночевать в своем спальнике. Палатка осталась у моего товарища, а спальник у меня совсем тонкий, поэтому перспектива открытой ночёвки, прямо скажем, не радовала.
В одиннадцатом часу, почти в полной темноте, остановилась-таки машина. Разговорчивый водитель ехал отнюдь не на Ольхон, а к своим друзьям в крупное село Еланцы, и друзья те уже топили баньку и накрывали стол в ожидании его.
Тут следует отвлечься и заметить, что о бане я грезила уже несколько последних дней и даже собиралась на Ольхоне поискать, где можно помыться платно. Ведь со 2-го числа я имела возможность мыться только в Байкале. Посему упоминание бани подогрело мою решимость, и я, испытывая большую неловкость, по приезде в Еланцы попросилась к хозяевам моего водителя на ночлег.
Хозяева оказались молодой парой, муж Сёма работал учителем в местной школе, а жена Галя сидела пока дома с маленькими детьми. Меня приняли очень радушно, накормили, ненавязчиво предложиди и напоить, а после дали божественную возможность соскрести с себя походную грязь в прекрасной просторной баньке.
День девятый, 10 июля. Утром я тихонько ушла, постаравшись никого не разбудить, и продолжила стопить. И тут в моих перемещениях произошла неожиданная коррекция. Мне оставалось совсем немного доехать до паромной переправы на Ольхон, где я и планировала провести ближайшие несколько дней. Однако вышло не так.
Меня подобрал водитель средних лет на мощном "Патриоте". Он заехал в магазин, где закупил оптовые партии муки, комбикорма, бензина и пр., после чего стал рассказывать о себе. Он, оказывается, владеет кафе и подсобным хозяйством с табуном лошадей на труднодоступном западном побережье Байкала, в местности под названием Сурхайте. Он страшно расхваливал свои места и предложил мне интересный вариант: доехать с ним до конца, погулять там, пофоткать, после чего он впишет меня в катер, уходящий в три часа на Ольхон. «Там у нас все свои, пусть только попробуют тебя не взять!» Отказаться от такого предложения было невозможно.
Мы ехали разбитыми грунтовками более четырех часов, а по ощущению – так целую вечность. От густых испарений бензина, трясущегося во флягах на заднем сидении, разболелась голова. Но всё оно того стоило.
Водитель останавливался в местах с потрясающими видами, говорил, на какой холмик забежать, чтобы лучше сфотографировать, где набрать в бутылочку воды из родника. А ещё он заезжал прямо в Байкал и гнал на своем внедорожнике, скрежеча галькой и разбрасывая вокруг машины целые стены брызг. Дух захватывало, хотя и Байкал, конечно, жалко. Не надо бы выливать в него лишнюю порцию бензина.
Еще водитель рассказал мне кое-что о языческих бурятских обрядах, объяснил, что значит «побрызгать», и тут же на деле это продемонстрировал. Вскрытая им бутылка коньяка, которую он для этого использовал, за время нашего пути уполовинилась. Кажется, меня впервые в жизни вез по-настоящему пьяный водитель. Врезаться здесь, впрочем, можно было разве что в лиственницу, но думаю, она пострадала бы от столкновения серьезнее, чем мы. На здешних ухабах скорость все равно была очень низкой. Другой разговор, что по мере прикладывания к бутылке водитель становился развязнее, так что приходилось поторапливать его и отвлекать от мысли «остановиться и пойти вдвоём погулять».
Места же, по которым мы ехали, действительно стоили всех этих мучений. По мере удаления от обжитых мест Байкал становился совершенно не похож ни на себя в районе Северобайкальска и Хакусов, ни на себя в районе Листвянки. Совершенно иной водоем, Малое море.
Берега знакомого, привычного мне Байкала были прокрыты лесами и густым сочным разнотравьем. Даже песчаные дюны в районе Хакус были окружены лиственничным лесом с плотным подлеском из ягеля, багульника, голубики, шикши и прочего. Здесь же Байкал был окружен каменистой полупустыней с сухой, почти голой почвой и редкими низкорослыми лиственницами. Зато здесь рос курильский чай и множество низеньких желтых маков. Поверхность Байкала, до того всегда широко и ровно разлитая почти до горизонта, здесь была покрыта множеством больших и малых приземистых островов. Не попади я сюда, на западный берег Байкала, я могла так и не узнать этого его другого лица.
Доехав наконец до места, водитель выполнил своё обещание и сразу же договорился с владельцем туристического катера, что тот переправит меня на Ольхон.
Я познакомилась с женой водителя, буряткой Алёной, которая в неимоверном темпе вылепливала на кухне позы. У них вообще-то должны были работать три нанятые поварихи, но уже два дня как они не выходили на работу – ушли в запой. Водитель страшно на них ругался, а его бедная жена управлялась с десятками поз в одиночку.
На кухню поминутно заглядывали голодные разъярённые туристы, выяснявшие, почему им не выдают заранее заказанные порции, и я не стала долго мешаться на кухне.
За оставшиеся до отплытия катера полтора часа я прогулялась до увешанного цветными тряпочками родника Сурхайте, местной распиаренной достопримечательности, поднялась на небольшую горку, а затем дошла до Щучьего озера, отделённого от Байкала узкой галечной косой.
Продолжение следует