" Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
Время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
Время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;
Время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
Время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру."
( Екклезиаст 3:1-8)
Он бежал, чувствуя, как разрываются от недостатка воздуха легкие, как бешено, молотит под предельной нагрузкой сердце. Деревянные ноги его не слушались, жили своей жизнью, медленно опускаясь и поднимаясь со всем не в такт с дыханием. Ещё пятнадцать метров вверх по склону. Десять. Автомат в руках налился свинцом. Пять. Вот он гребень. Рукой подать. Оттуда можно ударить во фланг ʺдухамʺ и спасти ребят. И вдруг из-за камней показалось лицо. Бородатое, наглое лицо, с гримасой ядовитой улыбки. ʺДушараʺ! Лицо начало стремительно расти, превратилось в фигуру с автоматом в руках, палец на спусковом крючке, автомат наготове. Мелькнула мысль: «Не успею!». Автомат ʺдухаʺ забился в руках, заплевал огнем, из него неспешно, как в замедленном кино, полетели пули. Он почему-то видел каждую. Они летели как стая ос, выставив свои черные жала. Свой автомат он поднять не мог, тот вдруг превратился в неподъёмную тяжесть. А пули были все ближе и ближе. Всё? Конец? И вдруг – звонок. Его далекий звук нарастал, наливался силой, отражался от скал, грохотал, заполнил собой весь мир. И наконец, звонок телефона вырвал его изо сна.
Звонок из военкомата был неожиданным. Сколько лет ни чего не надо было, а тут прийти велят. Да ещё таким тоном, будто он перед ними, в чём виноват. «А ну их к Аллаху – подумал он – наверное, опять агитировать будут по контракту, или на сборы предлагать съездить, так он уже два раза ездил, сколько можно».
Может быть, опять медальку юбилейную купить предложат? Так до 15 февраля ещё далеко, дата не круглая, и по таким вопросам обычно из всяких ʺБратствʺ звонят, а с ними у него давно не заладилось. Там каждый второй, если не первый, судя по рассказам или десантник, или спецназовец, простой пехоте даже не ловко в такой боевой компании. Да и руководство – прохиндеи ещё те, давно уже исключительно собой озабочены.
Не понятный звонок, тем более в такую рань, словно гарантировано хотели застать его дома. «Если надо – решил он - пусть повестку присылают, как положено». С тем и ʺперекрестилʺ это дело. На тревожный вопрос матери, ответил, что звонили рекламщики, окна поменять предлагали.
Звонившую из военкомата тётку он знал. Вся такая важная, расфуфыренная, она, в том числе, занималась и учетом ʺафганцевʺ. Он приходил к ней за справкой для пенсионного фонда. Вот вроде бы ни чего особо не говорила, а память о себе оставила неважнецкую. Целый день его ʺпромариновалаʺ, то то не так, то то не эдак. То ʺВоенникʺ ей не нравится – замызганный, то печать не читается, то бланки кончились. Какие там бланки, если всё на компьютере делают? Вышел покурить на улицу, с таким же ʺбачойʺ разговорился, тот посмеялся и говорит: «Лопух ты лопух. Сбегай в магазин, купи коробку конфет, она тебе всё за пять минут сделает». Не пошёл. Противно. Если бы что-то незаконное просил – ещё ладно, а тут – противно. Он бы вообще за этой справкой не пошёл, так мать запилила: «Оформи до конца льготы, да оформи».
С матерью он жил давно, с тех пор как остался один. Уж пять лет прошло, как они расстались с женой. Нет, никто не пил, не гулял, рук не распускал. Просто не сложилась у них жизнь. Так часто бывает. Знаете, как овраги образуются? Нет? Проскочила в земле трещинка. Пришли вешние воды, и она начала расширяться. Становиться глубже. Ветвиться. Глядь – глубокий овраг. Так и у них. Он пытался понять, откуда взялась эта трещина. Пытался что-то изменить, наладить. В круиз по Волге ездили. Долго тянули, думали склеить разбитую чашку, но не сложилось. Он чувствовал, что жена всё дальше и дальше от него отдаляется. Тихо, грустно, но непреклонно, словно знала чего-то, что он не знал, что ему простить не могла. От любого разговора на эту тему уходила. Наконец стали чужими. А ведь в молодости любили друг друга крепко, она его два года из армии ждала. А он? Да что там греха таить, он и сейчас её любит. Поэтому и живёт с матерью. Не искал никого и не ищет.
День сегодня явно не заладился. С утра военкомат напряг, потом маршрутку свою пришлось пропустить – женщине с малышами очередь уступил, в довесок ларек табачный закрытым оказался – без курева день куковать, да ещё с техническим директором столкнулся на ʺвахтеʺ.
- Долгов, Вы почему вчера не подписали документы на 47 КАМАЗ?
- Так он же не исправен, Валентин Вадимович.
- Кто Вам такое сказал? Кто, я Вас спрашиваю?... Может я?... Может начальник транспортного цеха?... Может главный инженер?... Какое у Вас основание для принятия подобного решения?
- Валентин Вадимович, у него износ тормозных колодок выше нормы, манжеты в гидравлике менять надо, кузов в любой момент может ʺсложитьсяʺ, опять же, рулевая ʺлюфтитʺ. Я же всем не раз доказывал – заездили машину, её на ремонт ставить надо.
- На ремонт?... Вы уже любезный совсем в этой жизни ʺберега потерялиʺ. Вы кто? Вы всего лишь главный механик, и не Ваше дело определять, когда кого на ремонт ставить! Мне эти Ваши выходки вот уже где! – Технический директор чиркнул ладонью по горлу. – Вы понимаете, что срываете работу?! Арендатор рвёт и мечет! Грозится по Вашей милости штрафные санкции к нам применить…Немедленно подписывайте путевой лист и выпускайте машину!
Привычная склока. Валентин Вадимович, простонародье ʺВалетʺ, выпускник престижного экономического ВУЗа, по сути, вчерашний студент, взлетевший волей сановного папаши, областного чиновника, в управленческие выси. У него весь мир ʺпод ногамиʺ и слово ʺнельзяʺ он от других не признаёт, при всём при этом ни чего не понимает в работе технического блока. В другой день может всё и обошлось бы, а сегодня нет. Устал он. Устал доказывать прописные истины. Устал объяснять элементарные вещи. Устал просить. Устал унижаться. Устал работать без отпусков. Вот устал и всё тут. У вас, наверное, тоже такое в жизни случается, когда всё так достанет, что сил уже нет. Когда жизнь бесконечно натягивает вставленную в вас пружину, натягивает, натягивает, закручивает, а потом она, пружина, в полном соответствии с Сопроматом лопается. И его прорвало:
- Да пошёл ты!... Я на ʺзонуʺ не спешу….Тебе дураку сидеть хочется?... Тогда сам и подписывай путевку!... Я тебе объясняю, что на машине тормоза и рулевое не исправны. Русским языком объясняю. Хочешь, на английский перейду?... The brakes are not working properly on this car! … Может так дойдёт?! Дошло?... Я убийцей быть не хочу!... Хочешь – ставь свою подпись! А моей, не дождёшься…Валет! – Он круто развернулся и пошёл в свою ʺкондейкуʺ, оставив за спиной удивленно-перепуганного ʺВалетаʺ, впервые столкнувшегося с таким отпором от всегда спокойного и рассудительного главного механика.
Убрал со стола инструменты, запчасти. Постелил газету. Достал лист бумаги и стал писать: «Генеральному директору ОАО «Хронос-авто», от главного механика транспортного цеха Долгова Игоря Владимировича… Заявление…Прошу Вас перевести меня на должность водителя-ремонтника выездного отдела транспортного цеха…». Дата. Подпись. Уходить совсем он не хотел, привык, как не привыкнуть, если отдал организации почитай четверть века своей жизни. Сначала это был «Трест Механизации», потом «Мехколонна», теперь вот ОАО «Хронос-авто». Названия менялись, менялись руководители, а люди, работяги, оставались прежними. Вот с ними он расстаться и не мог, привык к ним, как к родным.
Кем он тут только не был. С армии вернулся – простым водителем. Потом в отдел главного механика перешёл, техником-технологом, всё-таки техникум за плечами. Как заочно институт закончил – мастером ремонтного цеха, потом инженером цеха, там и главным инженером колонны. После банкротства покатилось всё вниз. Реорганизации да оптимизации. Должности порезали, в руководство ʺсвоих пацановʺ назначили, без опыта, без образования, чему удивляться, везде так. И остался он главным механиком транспортного цеха, как сам смеялся – единственная управленческая должность, где руками и головой работать нужно, одним языком не справишься. А теперь вот – в водители собрался.
Поднялся на второй этаж. Прошёл в приемную. Оставил секретарю заявление, проверил, что бы она его зарегистрировала сегодняшним числом, и только после этого ушёл к себе. Всё. Дошёл до края. Устал. В голове пустота и ничего не хочется, даже водки. Как там наука говорит – кризис среднего возраста что ли? Минут двадцать сидел с пустотой в голове и просто смотрел в стену.
Потом взял в руки телефон и сам того не ожидая, набрал знакомый номер, дождался ответа.
- Здравствуй Маришка. Как поживаешь?
- Игорь? – Удивленно раздалось из трубки. – Что случилось? Ты почему звонишь?
- Да ничего не случилось. Просто захотелось тебя услышать. Бывает такое… Накатит иногда…Обычно сдерживаюсь, а сегодня вот не сдержался. Позвонил… Ты это, извини, что я тебя оторвал от дел. Как ты там, Маришка?... Всё хорошо?... Ну, счастливо оставаться. – Он отключил трубку, ругая себя за несдержанность, зачем позвонил.
Неожиданно телефон ожил. Теперь звонила она.
- Игорь, что случилось? Говори прямо. Почему ты позвонил? У тебя точно всё хорошо? – Затараторила она взволновано.
- Да Мариша. Всё хорошо. Просто захотелось тебя услышать. Извини за этот дурацкий звонок. Честное слово – извини. Сам понимаю – глупость.
- Ты меня напугал. Обычно ты по праздникам звонишь, а тут в неурочное время. Точно всё хорошо, у тебя, у мамы?
- Да. Всё хорошо. Правда. Извини.
- Ничего, всё нормально. Какой-то ты сегодня не такой. Я сейчас не могу долго разговаривать – работа. Я тебе вечером перезвоню?
- Спасибо Мариша, не беспокойся, всё уже нормально.
Действительно, зря позвонил, зря человека побеспокоил.
Он отключил телефон и отправился на выход. Надо всё же купить сигарет. Киоск, наверное, уже открыт. Со двора гаража раздавался звук работающего КАМАЗовского двигателя. КАМАЗов у них осталось всего четыре, остальное импорт. Автокран, ʺшаландаʺ и два самосвала. Один с утра на выезде, а второй – злосчастный 47, вокруг которого весь сыр-бор. Ноги сами понесли его во двор гаража. На ходу думал: «Неужели Валет решился и путёвку подписал? Вот же придурок!»
Точно. Во дворе готовился на выезд старый самосвал. Правда, водитель был не тот. Вместо штатного водителя – Дмитрия, за баранкой сидел молодой узбек Шавкат, которого приняли на работу в прошлом месяце. Водитель из него пока совсем никакой, ни опыта, ни знания города, зато трудяга добросовестный, что ни поручи, за всё берётся, даже за то, что не умеет.
- Ты куда собрался? Глуши машину! – Собственно говоря, ему уже вроде и дела до этого рейса не было. Заявление написано, даты проставлены. Его росписи нигде нет. Но в памяти ещё свежа прошлогодняя авария, когда такой же самосвал, груженный под завязку щебнем, пусть и из другой организации, влетел в рейсовый автобус и унёс жизни двух десятков людей. – Глуши тебе сказал. Ты почему за рулём? Где Дима?
- Дима – не знаю. Я мусор убирал, Валентин Вадимович пришёл, сказал: «Самосвал садись, на стройка едь. После работа дам тысячу рублей». Премия, говорит. Мне какой разница. Мусор убирать, стройка ехать. Начальник сказал – значит делать надо.
«Господи! Ну откуда же у нас столько идиотов?» – Подумал он. Шавкату же сказал просто, без лишней философии – Ключи от машины и путёвку дай сюда.
Шавкат заглушил движок, отдал ему ключи и виновато сказал: - Путевка совсем нет. Валентин Вадимович сказал так езжай, без путёвка. Там ДПС нет, путёвка потом привезу.
- Так Шавкат, теперь слушай сюда, я этой машине выезд запретил. Понял? Валентин Вадимович тут не самый большой начальник. Ключи я отдам директору. Вот если он тебе прикажет ехать – тогда и поедешь. Только знай – ездить на этой машине опасно, можешь и себя убить и людей. В тюрьму хочешь? Нет? Тогда думай.
Круто развернулся и побежал в контору, в приёмную. Директора ещё не было, оно и понятно, он раньше одиннадцати часов не приезжает, зато торчит в офисе почти до самой ночи. Поэтому отдавая ключи скучающей секретарше сказал:
- Лика, тут у нас с утра с ʺВалетомʺ скандал. Заявление моё ты видела. Вот тебе довесок. – Он бросил на стол ключи от машины. – Помнишь прошлый год, аварию у Завьялова? Так вот это может быть то же самое, если не хуже. Тем более что ʺВалетʺ за руль Шавката посадил. Это всё детали, они тебе ничего не говорят. Просто поверь, у шефа будут очень большие сложности, вплоть до ареста. Так что золотко, ты дай на вахту команду от имени шефа машину не выпускать, а как шеф приедет всё ему и доложи. Будет ругаться – на меня вали. Я сейчас за сигаретами схожу и у себя в гараже буду, если надо – позовешь. Главное никого не слушай. Машину выпускать нельзя. – С этими он покинул приёмную. То, что секретарша всё сделает, так как ей было сказано, он не сомневался, все знали, что она не то что бы к шефу ʺнеровно дышитʺ, она его просто боготворит, правда безответно, так что зла в отношении него не допустит.
Ларек был уже открыт. Он взял сигарет и огляделся вокруг. На дворе стояла волшебница золотая осень, его любимое время года. Деревья были окрашены во все палитры осеннего цвета. От багряных, до желтовато-зеленых. Звонкий осенний воздух струился запахами запоздалых цветов, дымком прогорающей листвы и ещё чем-то пряным, волнующим. Приятно грело теплое осеннее солнышко. Сейчас бы в лес. Набрать лукошко грибов, а потом разжечь костер, запечь картошки, лечь на пожухлую траву и смотреть как по бездонному синему небу ветер гонит рваные осенние облака. Ему так не хотелось возвращаться в душную, пропахшую маслом и соляром ʺкондейкуʺ!
Он перешёл через дорогу и углубился в парк. Под ногами приятно шуршала осенняя листва. С детской площадки слышались звонкие голоса детворы, беззаботно играющей под присмотром бдительных бабушек. По залитым солнцем аллеям прогуливались молодые мамы с колясками. И ему до боли жалко стало того невозвратного что ушло навсегда. Того времени когда они были молодые, счастливые, когда она с первенцем в коляске ждала его тут с работы а потом они также вот гуляли по осеннему парку. Потом они гуляли уже вчетвером. Дениска подрос и бегал за голубями, а Танечка сидела и гукала в коляске. Прошло время, и дети бегали уже вместе. Неловкая Танюшка постоянно запиналась и смешно падала на попку, Дениска, с ʺвысоты своего возрастаʺ так непосредственно и уморительно злился на эту её неловкость. А он, обняв жену, сидел на скамейке и любовался на своих деток.
Когда они расстались, дети были уже взрослыми и приняли эту новость со спокойным равнодушием. Оно и понятно, свои дела, свои заботы. Денис студент, Таня в старших классах. То, что отец уходит жить к бабушке – проблемы взрослых, ведь в их жизни ничего не меняется. Таня, правда, пыталась родителей помирить, но, как говорится, ʺбез особого фанатизмаʺ. Когда мать стала ей объяснить причину расставания, только фыркнула: «Да ладно, с жиру беситесь», конечно, ведь ни скандалов, ни склок между родителями она никогда не видела. С детьми он общался и общается ровно, особенно тогда, когда им в очередной раз требуется папина ʺспонсорская поддержкаʺ, или когда в их жизни случается некий ʺфорс-мажорʺ. Да, прошли те времена, когда дети в нем откровенно нуждались. Когда Танюшка категорически не хотела засыпать без папиной сказки. Когда Дениска делился с ним своими секретами, учился у него как забивать гвозди и как ловить рыбу. Когда они все вместе ходили кататься на качелях, лопали мороженое и до икоты смеялись в кинотеатре над проделками Тома и Джерри. Прошли безвозвратно. Даже внуки их не вернут, в виде ʺремейкаʺ повторить смогут, но не вернут. Да и внуков пока не намечается.
Он присел на скамейку, подставил лицо солнцу. Подумал: «Что за день сегодня такой! Вроде бы всё хорошо, а вроде всё не так. Так и тянет назад оглянуться, посмотреть, что за спиной осталось. С чего бы? Вроде и повода нет. Не болею, слава богу. Итоги подводить – вроде не старый ещё». И он стал вспоминать, что же он за свою жизнь сделал важного, весомого, то, что могло оправдать его жизнь под этим солнцем?
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
(Продолжение следует)