Глава 11
Вера была уверена, они не долбанули ее электрическим разрядом, как Клару, только лишь потому, что хотели, чтобы она смотрела на бездвижное тело Айка. Этот ведущий — самый настоящий садист и монстр. В своем больном желании делать всех счастливыми он не остановится ни перед чем. И будет убивать и дальше. Айк! Вера подтянула колени к груди и снова заплакала. Она не могла поверить, что вот так все закончилось. Если бы она только могла… нет, она совсем ничего не сделала для него, не успела сказать, что она любит его. И что слова? Она никогда не умела признаваться в чувствах. Была сухой и черствой. Но она так любила его. Когда случайно касалась кончиками пальцев, когда стояла на расстоянии метра на кухне и кричала на него из-за мелочи, когда тайно любовалась им в моменты задумчивости, когда считала морщинки на его лице, путалась взглядом в густых ресницах и жадно вдыхала запах одежды, которая касалась его тела. Как жаль, что это навсегда ускользнуло от нее, и теперь она уже ничего и никогда не скажет ему! А ей так хотелось поделиться с ним… это было так важно… Она только начала что-то чувствовать… к себе… и так хотела разделить это с Айком… и его тут же забрали. Как жестоко! И как невыносимо больно… Что же ей теперь делать? Ничего! Небо вмиг из золотого стало серым. Розовые облака осыпались пеплом. Почему она здесь? В вонючей камере, а не там, где ей было хорошо… А-а-а-а-а, мама, мамочка! Вера не могла сделать вдох. В ушах били в набат, голова раздувалась пульсирующим шаром. Дышать, дышать, дышать. Их старый дом. Дышать. Середина лета, четвертое число и любимый праздник с фейерверками, угощениями и счастливой мамой. Дышать! Мама… Как она держала ее на своих теплых руках и покачивалась из стороны в сторону под грустную мелодию бабушкиного граммофона. Как же хорошо было тогда. Упругие локоны задевали щеки, недавно состриженные кончики волос кололись, но как же было хорошо! Мамины волосы пахли парикмахерской и немного папиным виски, но она так крепко держала ее, еще совсем малышку, на руках и прижимала с такой нежностью, что весь мир помещался в ее улыбку, а ее улыбка хранила весь мир… ее мир. А как мама была красива вечером, когда приехали гости. Прожженное накануне на груди платье было заколото сияющей жемчужной брошью и накрыто прозрачной вуалью косынки. И как мама танцевала с отцом! Они смеялись и хохотали. И как он смотрел на нее, как никогда прежде и после. И как она подхватила ее, спрятавшуюся между их ногами, на руки и закружила в бесконечной карусели. И не было ничего прекраснее, чем ловить взглядом несущийся горизонт, дома и влюбленные глаза отца, еще не налитые алкоголем и яростью к маме. Вера еще сильнее свернулась калачиком на подстилке. И зачем теперь жить? Она не стала ни женой, ни… матерью, никем. Все оставили ее… Просто лежать тут, на этом грязном матрасе, закрыть глаза и отключиться. Или вернуться к розыгрышам? Но в каком состоянии? В виде робота? Нет… она никогда не пойдет на это. Больше никогда не предаст Айка. А что она скажет Мардж? Если… выберется отсюда. Ведь теперь у нее нет сына, нет семьи… Так же, как и у Клары… Досталось же бедной девчонке… У нее забрали сразу всех. О, Боже! Как же они все жестоки! Как же он безжалостен! Закрыть глаза и отключиться… Больше никакой разрывающей на части боли. Забыть… вычеркнуть… перезаписать… перепрошить… Но как же… нет она обещала Айку спастись… но как? Как? Как?
Вера подняла руку и оперлась ею о стену. Обещала… обещала… Слезы полились по щекам, а рука предательски поползла вниз по сколотым кирпичам, царапая до крови подушечки пальцев. Нет. Их с Кларой судьба сгнить в этих сырых зловонных камерах. Пока их тела не сожрут голодные жирные черви. В голове Веры еще не успела до конца проявиться эта отвратительная картинка, как поверхность под раненой плотью пальцев дернулась и пришла в движение. Вера поднялась на колени и приложила руку к дрожащей стене. Ладонь будто провалилась во что-то мягкое, как желе. Поверхность заискрилась, Вера одернула руку. На стене стала вырисовываться, подобная небольшому окошку, квадратная прозрачная поверхность. Когда она окончательно сформировалась, Вера увидела в квадрате кусок соседней камеры.
— Эй! — шепнула Вера, осторожно заглядывая в квадрат. В окошке было пусто. Только такая же кирпичная кладка стены и выпирающий из нее железный стол с кружкой.
— Есть там кто? — Вера сказала чуть громче и тронула поверхность окна пальцем. По желеобразной поверхности пошли круги. Когда потревоженная гладь успокоилась и вновь стала ровной, Вера увидела в окошке знакомое озлобленное личико. На нее пялилась сердитая старшая девчонка Уолшей.
— Господи, Клара! — выдохнула Вера. Девочка сдвинула брови, но не отвернулась и продолжала сверлить Веру взглядом.
— Как ты? — спросила ее Вера и не узнала свой голос. Что-то в нем стало совсем другим. Неожиданно спокойная и расслабляющая интонация. Слова соскользнули с ее губ нежно и мягко. Она никогда так ни с кем не говорила. Даже с Айком. Даже с Проворным Спиди, улиткой, единственном питомцем, которого она спасла в пять лет от пиратских лап кота бабушки. Вера закусила губу. Клара что-то сказала ей в ответ, но она ничего не услышала.
— Я тебя не слышу, Клара! — крикнула Вера.
Клара вновь что-то сказала одними губами.
— Ладно… — тихо произнесла, как будто самой себе, Вера и тут же яростно добавила: — Послушай, я найду способ выбраться! Ты слышишь?
Внезапно в двери камеры Веры стал проворачиваться ключ.
— Слышишь? — снова повторила Вера, но поверхность прозрачного квадрата стала уже исчезать. — Найду… — шепнула она уже кирпичной кладке, забравшей с собой кивнувшую головку девочки.
Небольшая прямоугольная дверца под окошком с металлическими толстыми прутьями со скрипом отворилась. Вера не шелохнулась и все так же сидела на своем матрасе. В отверстии для еды она разглядела сервировочную тележку и кусок белоснежного фартука миссис Фло.
— Э-э… простите, миссис Карви, — послышался голос кухарки. — Вы спите?
Вера ничего не ответила.
— Голубушка, вы тут?
— Что вам нужно, миссис Фло? Вы прекрасно знаете, что я больше нигде не могу быть, кроме как в этой мокрой, вонючей темнице.
— Э-э… я принесла вам покушать…
— Я не голодна.
— Милая, вы пропустили ужин… я пришла…э-э… я просто хотела сказать вам, что мне очень жаль, что так вышло с… вашим… э-э-э… мистером Карви… э-э… никто не видел, что я принесла вам еду, можете по-ок-у-шать. Последнее слово кухарка «зажевала». В коридоре что-то щелкнуло и будто бы пыхнуло. В камеру прокрался запах паленого пластика и жженых волос. Вера медленно спустилась со своей лежанки и на четвереньках поползла к окошку. На белой льняной скатерти сервировочной тележки блестел серебристый клош, а рядом покоились столовые приборы.
— Э-э, спасибо, миссис Фло, — Вера вдруг переменила тон. Она пыталась говорить как можно спокойнее и бодрее, чтобы не показать, что ее всю переполняет тягучий страх.
— Вот и славно, моя хорошая! Обязательно н-надо покушать! Вы потеряли столько душевных и физических сил… Н-надо… по-ок-у-шать.
Кухарка сняла с подноса серебристый купол и протянула в отверстие для еды тарелку с ароматной гусятиной и двумя дольками красных помидоров.
— Благодарю, — Вера взяла тарелку и аккуратно поставила ее на пол камеры. Вера глянула на мясо: в животе гулко заурчало. Она схватила лишь дольку помидора и не жуя проглотила ее.
— Мне пора, миссис Карви, — старуха взялась за дверцу отверстия для еды и стала ее закрывать.
— А что значат буквы “LE”, — внезапно спросила Вера.
Миссис Фло помолчала, а потом протянула:
— Не знаю, голубушка, не знаю… Может быть, Леонард, а может… Левиафан?
Дверца окошка почти закрылась.
— Стойте, миссис Фло! — крикнула Вера. — Мне нужно вам еще кое-что сказать…
— Шт…о-о?
Вера набрала побольше в легкие воздуха и тихонько запела:
— Ни ветер… ни дождь… ни холод зимы — ничто не сможет остановить меня, чтобы быть с тобой…
— Да… с тобой… детка, — безразлично повторила миссис Фло.
— Откройте дверь, миссис Фло, я помогу вам избавиться от боли… навсегда…
— Навсегда…
Вера принялась танцевать, отбивая ритм ногами и хлопая в ладоши.
— Нет на свете таких высоких гор, таких низких долин, такой широкой реки, что бы помешали мне быть с тобой, детка…
Кухарка мочала.
— Откройте миссис Фло! Ваш сын ждет вас… я приведу вас к нему.
Дверца окошка с лязгом закрылась. Оглушенная молчанием миссис Фло, Вера принялась петь еще громче. Она зашлась в иступленном танце. По ее лицу текли горячие слезы. Она никогда еще так никому не пела, как этой большой темнокожей старухе, так безразлично скрывшейся за железной дверью. Да чтоб ее разорвало на части!
— Нет на свете таких высоких гор, таких низких долин, такой широкой реки, что бы помешали мне быть с тобой, детка…
Когда Вера допела последнее слово, большая железная дверь проскрежетала заржавевшим замком и со скрипом отворилась. В проеме двери забрезжил тусклый свет свободы. Вера осторожно толкнула металлическую громадину.
В коридоре никого, кроме миссис Фло и ее сервировочной тележки, не было. Голова кухарки была отвернута к спине. Вместо лица Вера смотрела на толстые, покрытые седыми кучеряшками, складки затылка миссис Фло.
Вера сделала шаг в сторону, в этот же миг голова кухарки немного повернулась. С каждым ее шагом лицо миссис Фло крутилось и постепенно возвращалось в правильное положение. При этом тело кухарки оставалось недвижным. Еще шажочек: теперь Вера видела профиль миссис Фло. Нет, ей не успеть миновать кухарку незамеченной. Оставался последний поворот головы, которая, будто нарочито двигалась все медленнее, как хищник перед решающим прыжком. Больше ничего не оставалось делать. Ей не успеть. Вера схватила нож с сервировочной тележки и всадила его в грудь кухарки ровно в тот момент, когда ее глаза поймали ошеломленный взгляд миссис Фло.
Кухарка вмиг вся затряслась, заискрилась и пошла дымом. Она схватила обеими руками Веру за шею и, зажевывая слова, запела металлическим голосом: «Ни вет-тер… ни дощ-щдь… ни холод зи-е-а-мы — ничто не сможет останов-вить меня, чтобы быть с тобой…д-де-е-е-тка». Миссис Фло крепче сдавила горло своей жертвы. У Веры перехватило дыхание. Она не могла вдохнуть. Из глаз брызнули слезы. Все вокруг начало трястись. Вера, собрав последние силы, зарычала и сильнее всадила рукоятку в большое тело кухарки. Внутри темнокожей женщины что-то с присвистом щелкнуло и булькнуло. Миссис Фло неловко улыбнулась, вскрикнула так робко и удивленно, как будто смерть действительно застала ее врасплох, разжала руки и начала распадаться. Вера рвано вдохнула микропорцию воздуха и повалилась на пол, но глаза ее все еще были прикованы к кухарке. От миссис Фло стали отваливаться большие и маленькие куски тела вместе с передником и платьем, оголяя сложную внутреннюю конструкцию, где металл и провода соединялись воедино с пронизанной сосудами плотью. Как только куски с рваными кровавыми краями касались пола лазарета, они рассыпались в пыль. Вера как завороженная смотрела на гибель женщины. В конце концов от кухарки остались только голова и металлический остов с пульсирующим сердцем. Все, что запомнила Вера перед окончательным исчезновением тела миссис Фло, это ее полные любви и прощения бездонно карие глаза.
Вера помотала головой. Он не могла поверить, что от человека вот так ничего не осталось… Абсолютно ничего… И лишь каменный пол теперь пугал своей неопровержимой невинностью и беспристрастностью. Вера с трудом поднялась и попятилась, но ноги тут же запнулись о колеса тележки. Вера взвизгнула. Ее хриплый выкрик прозвучал так громко, что Вера замерла на мгновение. Казалось, даже стены лазарета, и без того статичные, еще больше окаменели от неожиданности и прислушались. Вера заозиралась: никого. Когда в коридоре вновь воцарилась тишина, Вера на трясущихся коленях дошла до двери своей камеры и дрожащими руками вытащила связку ключей. Холодок металла приятно охладил мокрую от пота горячую кожу ладони.
Вера отворила дверь камеры шире, потом вернулась к сервировочной тележке, схватилась за ручку-перекладину и, налегая на нее всем телом, закатила тележку внутрь. Оставив в камере тяжелую конструкцию на колесах, Вера уже собиралась идти к выходу, как внезапно в углу загорелась лампочка, а монотонное гудение, продолжающееся все это время, остановилось. «А это еще что такое?» — подумала Вера.
— Да где, черт возьми, мой кофе? — из коридора лазарета донесся голос ведущего. Она в один прыжок подскочила к двери и прикрыла ее. Сердце ухнуло вниз: он сейчас увидит проявленную в стене дверь и найдет ее. Вера вставила ключ в замочную скважину изнутри и принялась слушать. Вера сжалась до размера булавочной головки и зажмурила глаза. Она была готова ко всему, стук сердца оглушал ее, перед глазами поплыли белые пятна. Еще мгновение… и… она услышала лишь гулкий удар двери где-то вдалеке и нетерпеливый стук каблуков по винтовой лестнице.
Дождавшись, пока все снова стихнет, Вера выглянула в коридор. Она выскочила из камеры и заперла ее. Дверь тут же стала расплываться по стене, пока совсем не исчезла, вновь превращая стены в обычную кирпичную кладку. Вера отдышалась и уже приложила ладони к стене, чтобы проявить дверь Клары, как голова машинально повернулась влево. Ее взгляд приковала приоткрытая дверь гримерки ведущего, откуда лилось приятное мягкое свечение. Вера отняла руки от стены и со всех ног побежала вперед по коридору до желтой полоски света.
В гримерке ведущего было тихо, тепло и светло. Вере показалось это место самым приятным в отеле. Здесь было уютно, как будто в обстановку вложили характер и душу. Вкус чувствовался и в мебели, и в маленьких мелочах, и даже в самих стенах. Все в этой комнате каким-то непонятным способом завораживало и притягивало взгляд. Вера огляделась — чудесный резной шкаф, оттоманка, красивое модное зеркало и милая кованая клетка для птиц. Именно такие она представляла в голове, когда в детстве читала восточные сказки. А в клетке… Вера подошла ближе и увидела за золотистыми прутьями висящую вниз головой мертвую птицу. Крошечная канарейка держалась за жердочку металлическими лапками, а под ней темнела уже наполовину высохшая багровая лужица.
Веру передернуло. Она потерла шею: та все еще болела от крепкой железной хватки кухарки.
Вера поскорее отошла от клетки и вернулась к зеркалу. Перед ним на туалетном столике лежали кисти, тюбики, баночки с дорогой брендовой косметикой. Слева на подставке, в виде красиво изогнутой руки из черного бархата, висели украшения: цепи, кулоны, кольца, колье. Вера ненароком залюбовалась перстнями с разноцветными камнями всех размеров и огранок. Вдруг на бархатном мизинце за крупным сапфиром цвета океанской впадины она заметила совсем неприметный камушек. Вера отодвинула сапфировый перстень и прокрутила на мизинце прятавшийся перстень: это был красно-коричневый камень-коготь. Вера хотела прикоснуться к нему, но сзади что-то щелкнуло и зажужжало. Вера дернулась и обернулась — на стене у двери включился синий экран с надписью «Доброе утро, сэр!» и заиграл приятный легкий лаундж.
Вера выдохнула, аккуратно сняла кольцо-коготь с подставки и быстро выбежала из гримерки. В коридоре она без промедления приложила руки к стене и подумала о Кларе. Дверь не появлялась. Давай! Клара! Клара Уолш! Девчонка из одиннадцатого! Послушай, ты нужна мне! Я не могу тебя оставить здесь! Мне страшно одной. Я не могу тебя оставить! О, боже, Клара! Клара, мать твою, Уолш!
Твердая поверхность стены под рукой пришла в движение. Кирпичи поплыли, закружились в круговороте и постепенно сложились в черный прямоугольник двери с табличкой «Клара Уолш». Какой же ключ? Вера вставила в замочную скважину первый попавшийся ключ и повернула рукой. Ключ тут же поддался и провернулся в замке. Дверь с лязгом отворилась. Вера зашла в абсолютно темную камеру и закрыла за собой дверь. Сердце ее гулко стучало. Лампочка здесь не горела. В полнейшей тишине Веру оглушало ее собственное дыхание. Щеки пылали. В глазах сверкали искры.
— Ты? — наконец голос Клары Уолш вернул Веру в реальность.
— Слава Богу! — тихо проговорила Вера дрожащим голосом. — Мы уходим, Клара!
— Куда?
— Сейчас!
— Вера, здесь некуда идти, ты же сама знаешь, мы обречены, — ответила Клара тихим спокойным голосом.
— Но… — Вера волновалась и не знала, какие слова подобрать, но все же продолжила. — У меня есть ключи!
— И что?
— Э-э… но мы сможем найти парадную дверь и открыть ее…
— Айк пытался и не смог… Мы поняли только, как открываются двери лазарета, этот принцип не работает с парадной дверью… А больше отсюда выхода нет.
— Надо пытаться, Клара! Что ты такое говоришь?
— А для чего? Они убили всю мою семью! Мне незачем выходить и спасаться, мне некуда идти.
— А твоя тетя?
— Она ненавидит меня…
— Но там свобода, там жизнь, Клара!
— А может, мне и не нужна теперь жизнь, не задумывалась? — Вера наконец увидела в темноте силуэт девочки. Она сидела на подстилке у стены точно так же, как и она сама несколько минут назад.
— Я… — Вера снова заговорила. — Я тоже всех потеряла… Айк… он был для меня всем…
— Сожалею… Он и правда был хорошим…
— Ты не можешь вот так сдаться? Мы еще не все попробовали. Так нельзя, Клара!
— Я потеряла всю семью! — заорала Клара и заплакала.
Вера стояла как вкопанная и не могла пошевелиться. Она не знала, что делать. Ногти сильнее впивались в ладони.
— Если не через парадную дверь, мы пойдем через круглую пещеру с сиянием, верно? Это сейчас единственный выход.
— Ты не знаешь, что там!
— А ты?
— Бескрайнее пространство. Я назвала это место пустошью…
— Пустошью?
— Я люблю читать комиксы про космос и всякое такое.
Уголки рта Веры приподнялись в еле заметной улыбке.
— Я думаю, оттуда никто не возвращается… — Клара продолжила как ни в чем не бывало. — Там он вбивает в землю громадные столбы… Я… не знаю, кто он, но он так… прекрасен… я никогда не видела никого подобного… Но в то же время мне было очень страшно там…
— Но как же ты выбралась оттуда, если оттуда нет выхода?
— Я не знаю… мне кажется, я оказалась там не в то время, а может… он просто отпустил меня…
— Да кто он? — не выдержав, крикнула Вера.
— Тот, кто и есть все… Я не знаю, кто он, но его глаза были так… красивы…
«Бедная девочка совсем лишилась рассудка!» — подумала Вера.
— Я хочу увидеть его! — наконец смекнула Вера.
— Я не подходила к нему… он может быть опасен…
— И я не буду подходить к нему, я просто пойду искать своего мужа, пусть даже уже в виде киборга или в виде мертвого тела, но я найду его!
— Ты сошла с ума, их никого уже нет! Ни ма, ни па, ни Мэри, ни Айка…
— Я понимаю тебя. Тебе больно… Мне тоже просто невыносимо, но я обещала ему не сдаваться.
— Ему теперь нет разницы, выполнишь ты обещание или нет.
— Может и так, но мне есть разница, слышишь? Я не собираюсь сдаваться этому уроду ведущему. Не он решает, когда мне жить, а когда умереть. Нам действительно нечего терять, кроме наших жизней. Так какая тогда разница? Я не собираюсь ложиться и умирать, а ты как хочешь!
Вера направилась к выходу.
— Если ты со мной, поторопись! Когда обнаружатся пустые камеры, они точно никого не оставят в живых, — отрезала Вера и вышла в коридор лазарета. Не оглядываясь, она тут же двинулась вперед. Подошвы гулко отстукивали от пола. Вера быстро шла к винтовой лестнице. Перед самым своротом в проход, который вел к большой пещере, она наконец услышала догоняющие ее шаги.
— Ладно, — выпалила запыхавшаяся Клара. — Там… нужно аккуратно пройти трубу, я покажу, как…
Вера внутренне улыбнулась и шмыгнула в темный тоннель, подсвеченный голубым сиянием. Клара оглянулась в коридор и, убедившись, что их никто не видел, последовала за Верой.
Они быстро миновали ход, прошли по деревянным дорожкам мимо голубоватых озер-жиж и оказались прямо перед черным матовым кругом с золотой короной. Сейчас сияние было совсем тусклым и не таким манящим. Вера и Клара одновременно подняли руки. Они переглянулись и приложили ладони к темной поверхности. Руки провалились в черную желеобразную массу, вызывая круги на поверхности входа в пещеру. Перед глазами Веры всплыла картина прохождения через эту дыру Мэри и Эбигейл Уолш. Ей стало страшно. Но что-то уже приятно обволакивало кисти и поднималось по рукам, проникая в каждую клеточку тела. Круглая поверхность манила войти в нее. Вера посмотрела на Клару. Та закрыла глаза и все глубже погружалась в темный круг. Приятная мелодия из далекого детства заиграла в голове. Тело стало легким, как перышко. Клара уже вошла в темную массу лицом, плечами и, наконец, совсем исчезла. Веру неотвратимо тянуло внутрь. Но в то же время было невыносимо страшно. Она сглотнула, сделала глубокий вдох и вошла за Кларой в темноту.
— Осторожно! — Клара дернула Веру в сторону, когда та полностью перешла на другую сторону. — Не стой под трубой! Я думаю, именно через нее засасывает людей, которых потом убивают или переделывают в киборгов.
Вера подняла глаза — наверху торчала огромная металлическая воронка. Волоски на голове поднимались от воздушной тяги. Вера перевела взгляд на прожекторы: они были отвернуты к стенам пещеры.
— Пойдем же! Сама торопилась! Эта труба может включиться когда угодно.
Вера удивленно глянула на Клару, будто только что очнулась, поспешно кивнула ей и быстро зашагала вслед за девочкой. Впереди виднелся выход из круглой пещеры, а в нем разливалось невероятно прекрасное розово-сиреневое небо.
***
Ведущий с силой толкнул дверь кухни. Его встретили натертые до блеска стеллажи и столешницы. Неразогретые плиты мирно покоились в полупрозрачной тишине. Ведущий посмотрел на настенные часы: 4 утра. Он включил верхний свет. Люминесцентные лампы помигали и с гудением загорелись.
— Где носит эту старуху! — он посмотрел на одинокую пустую турку, стоящую на столе рядом с плитой. — Фло!
Ответа не последовало. Все на кухне оставалось неподвижным. Казалось, что все эти кастрюли, сковородки, тарелки, бутылки и бокалы подсмеиваются над ним. Он закружился на месте, будто волчок, в поисках хоть одного нормального, работающего предмета. Но все словно умерло. Даже всегда играющее на полке радио молчало.
Внезапно взгляд ведущего привлекла белая зубная нить, торчащая из холодильника. Ведущий медленно подошел к махине серебристого цвета, приблизился к нитке и внимательно изучил ее. Придерживая нить двумя пальцами одной руки, второй рукой он резко открыл мощную дверцу холодильника. Нитка тянулась к миске с гусем. Другой конец тонкой струны был продет в большое ушко кулинарной иглы и алел от крови. Игла была воткнута в недоштопанную тушку птицы, из брюха которой торчали оранжевые бока апельсинов. Ведущий прищурился, разглядывая всю эту конструкцию, но через мгновение покачал головой, поморщился и хмыкнул сквозь зубы:
— Даже гуся уже не может толком зашить, дефектная!
Ведущий закрыл холодильник, вернулся к плите, включил конфорку. Открыл ящик буфета, достал со второй полки фиолетовую упаковку с кофе, которая неизменно стояла между банкой с розмарином и солью, и насыпал немного ароматной коричневой смеси в турку. Добавил туда из крана воды и водрузил медный конусообразный ковшик на огонь. Постояв пару секунд над синим пламенем, он резко вывернул ручки конфорки обратно. Схватил апельсин из миски, достал из подставки нож и со звоном ударил по столешнице. От острого лезвия в стороны отлетели две оранжевые половинки.
— И лучше, если бы ты просто проспала, старая карга! — прошипел ведущий сквозь зубы. Потом он дошел до маленькой двери с табличкой «Ф и Н», взялся за ручку и с силой нажал ее.
За окном комнатушки-чулана просыпался сад. Только-только забрезжил рассвет, и ночное небо еще нехотя переодевалось из темно-лилового в розово-золотистый. Полутораспальняя железная кровать была тщательно заправлена. Вся остальная мебель была аккуратно расставлена. Никакого излишества: стул, комод, тумба с безделицами… И все в этом месте было таким правильным, уютным и бесконечно спокойным, как… Он хотел вспомнить, как где… Голова затрещала от невыносимых попыток докопаться до далеких картинок-воспоминаний, но тщетно… перед глазами крутились, набухали и взрывались лишь серые пятна на темном противном вязком фоне…
Ведущий подошел к прикроватной тумбе и взял с ажурной белоснежной салфетки деревянное распятие. И это все, что ты можешь дать им? Он впился глазами в тоненькую изогнутую фигурку на кресте. Или, быть может, это и есть твои любовь и милосердие? Ты только и делаешь, что даешь страдание и боль. В тебе нет ничего абсолютного, прекрасного и беспристрастного. Ты сам всех провоцируешь! Ты и есть зло! Руки ведущего задрожали, тело затряслось, лицо исказилось от боли. Он упал на колени и заплакал так горько, как маленький мальчик. Ты ужасен! Ужасен! Ведущий держал распятие в правой ладони и все тер и тер деревянную фигурку большим пальцем. Внезапно под кожу вошла тонкая, как игла, противная деревянная щепка. Ведущий истошно завопил, кинул деревянный крест в стену и сунул палец с занозой в рот.
— Да отстань ты уже от меня! — зарыдал ведущий и пошел в сторону двери. — Отстань! Отстань! Будь проклят! Его сгорбленное тело ссутулилось еще больше, а щеки обжигали горячие крупные капли.
— Сэр? — спросил ошарашенный охранник в черном, стоявший в коридоре у комнаты Фло и Нейта, когда ведущий вышел из нее. — Вы в порядке?
— Да, — хозяин одним движением вытер лицо.
Охранник опустил глаза, но тут же поднял. Его взгляд выражал преданность и готовность тут же выполнять приказ.
— Найди кухарку и администратора.
— Да, сэр!
Ведущий запахнул халат и пошел вперед по коридору. Через пару шагов он обернулся и добавил:
— Если не найдешь Фло и Нейта, сразу ко мне.
— Да, сэр, — ответил охранник и, скрипя черными кожаными сапогами, направился в сторону маятниковой двери кухни.