Часть 1. Баллады.
Глава 1.3. Песня
День с самого утра был такой же гадкий, как гадкая погода. Так всегда случалось, как только Эйт оказывался ближе к Землям. И чем ближе, тем гаже делалось. Что за окном, что внутри. Как бы он ни старался, как бы не противился, примерно раз в два-три года его выносило сюда, в Ллотин и, что странно, в одно и то же время. Будто он бесконечно бежит по кругу, а неумолимая судьба тычет его носом туда, где он важное потерял. Потерял, да. В тот самый день, потерял больше, чем мог вообразить. И понимал Вейне о том, что именно это за день, только к его середине.
Он безостановочно брюзжал, задирался со всеми, хамил по чем зря. Сцепился с Хавтизом, едва до ножей не дошло, хотя последние годы отлично работал с ним в паре. Хавтиз умел договариваться о найме куда лучше его самого по причине того, что уши у него были обычные, пусть бы и старшие в роду отметились, сумеречные, – темно-фиолетовые, чуть раскосые глаза выдавали. Но Хавтиз приноровился так их щурить, что легко сходил за выходца из южных краев. Смоляные вьющиеся волосы и темноватая для центральных земель кожа тоже тому немало способствовали.
В конце концов приятель съездил ему по роже и словом напутственным наградил. Ничего, к ночи отойдет. Он отходчивый. И сам Эйт тоже отойдет. Вот прямо сейчас, потому как нос потек и рубашку замарал, а ему через час на какое-то бабье сборище. Переодеться надо и в образ войти, не то опять ни сребника не заработает, не говоря о драконах, а карман уже дно показывает. Зимой в торговом деле простой и редко когда подворачивалось что-то стоящее, так что приходилось зарабатывать на отбивные рожей, которую ему вот прямо перед выходом попортили. И голосом. И кейтарой. Знал бы Томиллен, ржал бы уже в голос. Из него, Вейне, певец, как из лошади канарейка. И играет он примерно, как упомянутая лошадь копытом – пальцы к мечу приучены больше, чем к струнам и так всегда было. Но все лучше сегодняшнего барда у Фредека.
Так день и прошел. А вечером вернулся от наместника. Вернее, от наместниковой жены с подругами, устроившими чаепитие и возжелавшими эльфийских баллад в непосредственно эльфийском исполнении и непосредственно на элфинри[1]. Он толком не помнил, когда его перестало раздражать, как коверкают речь, и сам стал говорить так же и петь. Однажды с какой-то дури, да и пьян был в туман, наплевав на все, пел как надо и голос вплетал, потом спать не мог – снилось и мучило. И Долг – прежде всего. Оба долга.
Так и оказалось, что напевшись про любовь скучающим дамам, сидя в корчме и внимая неумелым руладам наемного музыканта, Вейне все больше мрачнел.
Потом кто-то попросил, чтоб он сам сыграл, и еще кто-то, и Эйт сразу отпирался, но понял, что проще уступить, тогда отстанут. Ворчал и крутил колки на раздолбанной лютне, потом плюнул, бросил инструмент на колени горе-менестрелю и ушел наверх.
Народ помолчал с минуту и вновь зашевелился, забрякал кружками и смеяться снова стали. И даже не заметил никто, как эльф спустился со своей кейтарой, сел в углу, на высокий табурет у стойки, куда свет почти не падал и выплеснул скопившуюся боль в зал.
Не то что б нарочно, но и в себе держать уже сил никаких не было. Довольно на сегодня лицемерия.
Из снов и забытых песен,
Рождаются крылья пепла.
И пламенем падают с неба.
Путь прожигая к сердцу,
Которого нам не вложили,
Которого мы не просим,
Которое нам не по силам.
Ведь то, что в себе мы носим –
Из камня, железа и боли,
Из снов и забытых песен.
Когда отцветает терновник
Рождаются крылья пепла.
– Ну вот что ты за тип, Вейне, тебя петь просили для радости, а ты мрака нагнал, – медленно проговорил Хафтиз, откуда-то взявшийся совсем рядом, и кружку на стойку поставил. Полную.
– Я предупреждал, что не хочу, – Эйт хватил залпом, послушал, как шумит в голове, оставил инструмент в углу и пошел на задний двор.
________________________
[1] Элфинри – элфиен’риа, речь долгоживущих.
Книгу можно найти ЗДЕСЬ
Страница автора на портале Литмаркет
