"Погиб наш Володенька. Уж какой был смиренный мой сыночек. Бывало что ни попрошу, поможет, а сейчас вот какое горе, доченька". Это письмо на жёлтой обветшалой бумаге я нашла в августе 2022 года. Разбирала документы, оставшиеся от бабушки, Софии Павловны Питеркиной, и обнаружила письма её матери, моей прабабушки. Владимир - один из восьми детей Александры Ивановны Питеркиной. В 1942 году он погиб на поле боя. Ему было 22 года. Второй сын, Виктор, дошёл до Берлина.
Я держу этот жёлтый осенний листок, исписанный дрожащей рукой моей прабабушки, и слёзы льют дождём. В комментариях под публикацией "Страх мобилизации. Как с ним справиться" много материнских слёз, хотя никто из сыновей этих матерей ещё не погиб. Они даже повестку не получили, но смертельный страх уже сжимает горло.
Я решила рассказать, почему, с точки зрения психологии, возникла такая острая реакция, и как с ней справиться матерям и жёнам.
Коллективное бессознательное, историческая память и травмы рода
На своём канале "PRO зрелость" я много пишу не только о психологии, об эмоциональной (психологической) зрелости, но и о душевных ранах, о нефизической боли, которую люди могут переживать из-за деструктивного, нездорового и токсичного контакта с окружающими людьми.
Травма - это термин психиатрии и психотерапии, который означает непережитую и неизлеченную душевную боль. Я много рассказывала своим читателям о том, как происходит эмоциональное травмирование, какие бывают виды травм. По теории психотерапевта Лиз Бурбо основных травм - пять. О них я писала в статье "Пять детских травм, гаджеты и мультики. Как родители из лучших побуждений вредят детям".
Современная психотерапия в результате многолетних исследований пришла к пониманию того, что основная часть травм происходит в раннем детстве, в контакте с родителями, в возрасте от 0 до 6 лет. Все душевные раны взрослых людей - просто отголоски того, что произошло в родительской семье.
Однако психология и психотерапия изучают не только личность человека, но и разные уровни систем, которые этого человека окружают. Знаменитый советский психолог Лев Выготский в 50-х годах 20 века ввёл в мировую психологию понятие "культурно-историческая парадигма". Выготский одним из первых выяснил, что культурная среда и события мировой истории оказывают большое влияние и на саму личность, и на то, как взаимодействуют люди одной семейной системы, одного рода или одной страны - внутри этого сообщества.
А ещё раньше, в начале 20 века, последователь Зигмунда Фрейда, психоаналитик Карл Густав Юнг, выяснил, что существуют стойкие образы, которые наполняют бессознательную часть личности. И эти образы невероятным образом совпадают у представителей разных культур, разных стран и даже разных поколений. Проще говоря, в бессознательной части личности есть коллекция общих знаний цивилизации. Как будто в голову каждого человека вмонтировали чип с информацией о всей истории человечества. Юнг назвал это явление "коллективное бессознательное", а образы - архетипами.
А теперь - ближе к нашей тяжёлой теме. Оказалось, что травмы есть не только у отдельной личности. Травмы есть и у семьи, и у рода, и у страны, и всей человеческой цивилизации.
Незажившие травмы Второй Мировой
Думаю, нет смысла напоминать, какой тяжёлый след оставила Вторая Мировая война, и какие тяжёлые потери понесла и вся наша страна, и большинство семей.
Мой дед, отец моей мамы, добровольцем ушёл на фронт, когда маме был год, а её брату - три года. Он ушёл, отвергнув заводскую бронь, выданную ему как ценному для тыла специалисту. В 1943 дед пропал без вести при переходе через заснеженный горный перешеек. Однополчане говорили, что многих тогда просто снесло лавиной в пропасть. Бабушка говорила, что он обещал вернуться, хоть без рук и без ног, хоть тяжёлым инвалидом. Она перестала ждать, когда ей было 85.
Мы написали десятки писем в военные архивы и поисковикам, ищущим захоронения солдат Великой Отечественной, но никакой информации о дедушке не нашли.
С самого рождения я росла в семье, где вместе со мной жила боль потери, нежелание смириться с неопределённостью, ожидание, многолетние поиски и горевание. Маме пришлось учиться и работать с 18 лет, у неё не было ни беспечного детства, ни весёлой юности. Мама часто плакала и повторяла "если бы мой отец был жив, этого не случилось бы". Беззащитность, замужество из-за страха одиночества, отсутствие настоящей мужской любви. Гибель деда пошатнула семейную систему.
Мой род пробила историческая боль. Неизбывная травма потери. Светлую память и благодарность героям моей семьи я несу через жизнь, и, как эстафету, передаю её своему сыну. Я читала ему письма моего деда с фронта. А в июле прочитала письма моей прабабушки о смерти её сына.
Материнская скорбь - часть моей семейной системы, часть моего рода. Но это и часть коллективного бессознательного, потому что вокруг меня таких семей - тысячи. Это непролеченная травма потери. Чтобы она зажила, нужны столетия. Но даже тогда коллективное бессознательное будет хранить информацию о том, что было в прошлом рода, в прошлом страны. Если мы это забудем, мы перестанем быть людьми. Гуманизм - помнить и чтить память. Гуманизм - горевать и выдерживать боль.
Почему сейчас так больно, и что делать
Многие женщины, не потерявшие способность глубоко чувствовать и переживать, попали в родовую травму. Это повтор недавней боли, которая была в семье. Родовые травмы не осознаются, потому что они находятся в бессознательной части личности.
Бессознательная часть составляет 95% всего сознания. Это невероятно, но мы осознаём себя только на 5%. А внутри нас, в архиве нашего сознания, происходит огромная работа. И сейчас в этом архиве у многих происходит ревизия информации о потерях.
Поскольку я сейчас пытаюсь вам рассказать о том, как личное связано с коллективным, хотела бы заострить ваше внимание именно на коллективном. Про личное я уже много писала. О том, как работать с личной травмой, вы можете узнать, прочитав другие публикации. Сейчас - о том, что имеет отношение к роду, стране и мировой истории.
Очень вас прошу не счесть это за пафос. Поверьте, я сама переживаю тяжелейшую душевную боль. Однако мы переживаем и будем переживать свои родовые травмы, а значит, и переживать их важно со своим родом и своей страной.
У меня сейчас много беспомощности, отчаяния, страха и неопределённости. Но я остаюсь автором - популяризатором научной психологии. И я знаю, что в самых тяжёлых безысходных ситуациях всегда остаётся, как минимум, одна возможность. Она описана в самой знаменитой программе выхода из зависимости "12 шагов".
В ситуации самой крайней беспомощности важно иметь духовную опору. Как вы её назовёте, не столь важно. В мировой истории это называется Бог, Вселенский Разум, Духовное Начало и тому подобное. И мир устроен так, что в нём взаимодействует материальное и духовное, проявленное и непроявленное, сознательное и бессознательное. Когда слишком много неопределённости, важно не терять эту опору.
Послесловие. Очень личное
Год назад мой племянник нашёл в немецких документах сведения о некоем Степане Михайловиче Баранове, военнопленном, который был отправлен не в концлагерь, а на производство, так как был квалифицированным инженером. Имя совпало с именем моего деда, пропавшего без вести, место рождения не совпадало, а дату рождения деда мы не знали.
Я плакала несколько дней! Может, это мой дед? Может, я смогу узнать, как он жил, как умер, где похоронен! Для моего рода важна эта определённость, потому что в моей семейной системе из-за отсутствия точных данных - информационная чёрная дыра.
Около года мы потратили на переписку с архивами. И сегодня, 26 сентября 2022 года, из архива пришло письмо с данными, найденными в церковных документах. К сожалению, дата рождения деда не совпала с датой рождения человека, который появился в Германии именно в тот год и месяц, когда пропал мой дед. Почему? Это остаётся загадкой.
Однако произошло нечто важное. Я узнала, что мать моего деда звали Пелагея. В присланных документах написано Пелагiя, именно так, как было зафиксировано в 1908 году в церковной книге. И перед моими глазами встала женщина, которую я никогда не знала. Встала ещё одна мать моего рода, потерявшая сына во время Второй Мировой.
Как я буду это переживать, пока не знаю. Поскольку не знала имени, никогда не молилась за неё. Видимо, пришло время...