Возле дощатого забора я остановилась: "Повернуть назад или войти?"
Самодельная, отбитая в нескольких местах, металлическая ручка блестела на полуденном солнце, отбрасывая короткую и смешную тень на серое дерево калитки. Дверной затвор звонко цокнул. Чуть помедлив, я сделала первый нерешительный шаг.
Двор слепил зеленью. По залитой солнцем бетонной дорожке бежали жуки-солдатики. Трава проклевывалась на камне то тут, то там. На крыльце из старых выцветших досок, подхватив подол платья, сидела бабушка. Спокойные, красиво-голубые глаза смотрели ласково и приветливо.
- Сейчас я закончу с крыльцом, и мы пойдём с тобой пить чай, - как будто читая мои мысли, сказала она.
Солнце жарило. Я молча сидела на приступке, изредка болтая ногой.
В доме было тихо и чисто. Ступни ощущали влажность ещё недавно вымытых половиц. Я взобралась на скамью у стола, тканная дорожка скатилась с досок, и пылинки лениво полетели в солнечных лучах.
Гулко говорило радио. На столе пыхтел начищенный самовар. Чашки на блюдцах блестели. Бабушка ругала Горбачева и белила чай парным молоком. На платке её цвели цветы.
Тихая радость распускалась во мне, замедляя время. Голос бабушки Ольги звучал издалека. Муха жужжала в окне. Кудахтали куры.