Какое-то необъяснимое, радостное чувство испытываю, ступая по родной мне земле.
По тропинке к городу пересекаем прозрачные ручейки, которые бьют холодными ключами из под земли. Идём с Сашей Широковым медленно к городу, я у него, как бы кинорепортёр и режиссёр. Он был здесь последний раз, когда ему было три года. А сейчас, он в отставке, на пенсии. Во время Великой Отечественной войны он был лётчиком истребителем, воевал рука об руку со знаменитой командой французских лётчиков из Нормандии. Саша приходится мне двоюродным братом, его мать , Мария Порфирьевна и мой отец Александр Порфирьевич родные брат и сестра. Саша моложе меня на десять лет, а мне осенью будет уже 53. Мария Порфирьевна жива и здорова, а мой отец умер в 1942, в ненастный год ожесточённых схваток с немцами под Москвой.
Неспешно идя по сонным ещё Сухиничам, снимая на кинокамеру Большую Советскую улицу дошли до малого ключа и свернули вправо к Большому ключу. Малый ключ огорожен большим деревянным забором, здесь берут питьевую воду, которая течёт по трубам в любую часть города. Большой ключ не огорожен так тщательно, к нему почти свободный доступ, вода выливается в пральню. Навеса над пральней нет, от колодца виден дом, где мы провели своё детство. Высокого крыльца нет, окна все на месте, нет парадного входа. Я заглядываю чуть-ли не в каждое окно, мне всё интересно.
Появляются первые прохожие, которые подозрительно посматривают на назойливых москвичей. Я уже себя называю москвичом, потому как проживаю в столице около сорока лет. В доме Окновых нет. Жена знаменитого врача Николая Ивановича Окнова уже здесь не проживает, она ещё жива и живет тоже в столице.
В бывшем трактире Сёминых, что против большой церкви, расположен детдом. Дом Антроповых цел и невредим, соседка рассказала нам, что Сергей жив, он на пенсии после контузии на войне, настолько плох, что никого не узнаёт. Иногда, его родные вывозят посидеть на крыльце. Седой, как лунь старик, а ведь ему всего 55. Дома Шемякиных нет, все уехали ещё задолго до войны. Николай Королёв жив, работает на дровяном складе. Сада нотариуса нет, здесь все застроено, вплоть до бывшей здесь трясины. Мельницы Скалдина тоже нет, кое-где поросли молодой ракиты, напоминающей о саде и мельнице.
Ручей с прозрачной водой от Большого ключа течёт в Брынку без перепада, его русло углубили, там те же разноцветные камушки, которыми мы играли в детстве, пуская из поверхности водной глади.
Вместе с братом Сашей ходили днём купаться, как раз на то место за извилиной вправо, от бывшей мельницы Скалдиных, где мы так любили купаться в детстве вместе с отцом и Иваном Филипповичем, мужем мамы брата. Филиппович был учителем, а Сашина мама провизором в аптеке.
Побродив по родным нам Сухиничам один день и переночевав у Павла, мы успели заснять гимназию и школу., а вечером зашли к Дусе, жене Петра, моего двоюродного брата, погибшего в финскую войну в 1940 г. Увидев в комнате картину дяди Ивана и дяди Михаила с женой, написанную в 1915 году масляными красками, я даже прослезился, помня её с детских лет. Это молодые, здоровые люди в сапогах и чёрных костюмах старой моды, подделывавшиеся под купцов с лихо закрученными кверху усами. Сходство лиц на полотне, просто удивительное. Почему-то считал, что эта картина была написана пленными немцами, которые были якобы на постое в их доме в1915г., в первую империалистическую войну. Той части дома, где была кухня нет, дом дышит на ладан, ведь он построен в 19 век Поповыми, родными моей матери.
В шесть часов утра следующего дня поехали автобусом и с киноаппаратом у Саши в руках в Филимоново, чтобы пройти и заснять памятные места рода Грибковых.
За полдня мы должны были пройти и поснимать на камеру Колодези, Алёшкино, Избищи, Руднев хутор и конечно Костино.
У поворота на Костино встретили пастухов со стадом коров и овец. Старик за 60 и молодой около 30 лет пастухи оказались из Костино. Фамилия старшего была Козин и он хорошо помнит Прасковью Порфирьевну, которая была выдана замуж за кузнеца Романчикова Сергея Михайловича. Пастухи указали нам на перелесок, где стоял хутор. Старик поведал, что скоро уходит на пенсию в 12 рублей и это совсем мало.
Добравшись до перелеска мы начали снимать, но я никак не мог найти оврага, который был раньше у нашего хутора и только проезжавшая на лошади молодая женщина вспомнила, что её старики сказывали о каком-то селении и показала нам кнутовищем на следующий перелесок и сказала, что там до сих пор растут акации и липы. Сомнений не стало, липы я прекрасно помню, а вот акации из памяти вылетели. Дойдя до участка, заросшего липами и жёлтой акацией, я убедился, что это место раньше было хутором. Нашли даже полусгнивший пенёк от дубовой стойки кузницы. Начались детальные съёмки с пояснениями и жестикуляцией, где был новый дом, старый, колодец... Здесь прошли кровопролитные бои и всё было изрыто окопами.
Продолжение следует...
Если Вам интересно было читать, пишите комменты и ставьте лайки!!! Буду рад видеть Вас на своем канале!!! 😀
ИНТЕРЕСНОЕ НА КАНАЛЕ:
Заработать на мотоцикл Ява в СССР в начале 80-х за 2 месяца студенту института - миф или реальность?
"Элитный" студенческий стройотряд или как зарабатывали "бешеные" деньги в СССР в начале восьмидесятых (из трех частей, часть первая)
"Элитный" студенческий стройотряд или как зарабатывали "бешеные" деньги в СССР в начале восьмидесятых (из трех частей, часть вторая)
"Элитный" студенческий стройотряд или как зарабатывали "бешеные" деньги в СССР в начале восьмидесятых (из трех частей, часть третья)
Видео на канале:
Кошачьи будни. Где у него кнопка?
Кошачьи будни. Живу как бомж
Ой, хорошо-то как, ой хорошо...
Кошачьи будни. Хозяйка дачи. Бить буду сильно, но аккуратно
Воспоминания моего деда можно прочитать здесь