Лёня влился в новую работу, словно всегда здесь и служил. Жить он пришёл к Маше, и теперь стихийные совещания в квартире проходили каждую неделю, а иногда и чаще. Коллеги Лёни могли позвонить в любое время суток и никого не смущало, что на дворе глубокая ночь.
- Машенька, мешаем мы тебе, - сокрушался Леонид. – Давай в мою квартиру переедем? Там и места побольше, и стены потолще. Закроешься в спальне и будешь отдыхать.
Маша не хотела переезжать. Пусть в той квартире было бы намного удобнее, но как она будет жить там, где ещё недавно жила Августа и её девочки?
Ситуация разрешилась сама собой. Старую квартиру Лёне предложили сдать – не по чину теперь, но взамен давали другую. Тоже просторную, только подальше от центра и в дореволюционном доме.
Маша и Гутя радостно планировали обстановку. Дочери досталась небольшая уютная комната с видом на бульвар. Окна спальни Маши и Леонида выходили во двор, а большая кухня узким переходом соединялась с кабинетом. Назначение перехода – малюсенького закутка, оставалось загадкой.
Прохода в кухню из него не было – заделан тонкой, обклеенной обоями, стенкой. Наверное, когда-то это была огромная квартира на весь этаж. После революции её поделили на несколько, а переход оставили – пусть небольшой, но всё-таки свободное место. Можно узенький шкаф поставить или набить в стену гвоздей и вешать вещи.
В самой большой комнате, которую определили под зал, стоял рояль. Огромный, белый, с позолотой. Маша провела рукой по гладкой поверхности – пыль убрать и как новый.
- Как он тут оказался? – взревел Леонид. – Откуда?
Управдом, который привёл их посмотреть квартиру, вздрогнул:
- Так всегда здесь был. Его не вынести – двери узкие. Вместо стола можно, если чего.
- Разломать и выбросить, - приказал Лёня.
Рояль, прекрасный в своём совершенстве, поблёскивал протёртым Машей боком. Она понимала мужа – лишнее напоминание об измене Августы, но ломать такой восхитительный инструмент – кощунство.
- Лёня, его можно вынести в окно! Смотри, какое центральное окно широкое. Рояль пролезет! – обрадовалась Маша.
- И сбросить с третьего этажа, - кивнул Леонид. – Отличная идея, поддерживаю.
- Нет! Опустить на верёвках и отдать в Дом Пионеров или в музыкальную школу. Пусть дети учатся играть, - настаивала Маша.
Лёня задумался. Посмотрел на рояль, на Машу, на окно.
- Центральную раму придётся снимать, - заметил он.
- Она всё равно старая, вон вся в щелях, менять пора, - ответила Маша и повернулась к управдому. – У вас рамы новые есть?
Тот с готовностью отрапортовал, только что по струнке не вытянулся:
- Таких нестандартных нет. Но у нас есть плотник – любую сделает.
На том и порешили.
Теперь Лёнины заседания проходили в кабинете. Когда они слишком долго засиживались, Маша приносила в кабинет поднос с чаем и булочками. Проголодались же мужики, все молодые, здоровые, аппетит хороший.
- Лёня, а чего вы на работе не собираетесь? – спросила она однажды вечером, когда Лёня закрыл дверь за последним гостем.
- Собираемся, ещё как, - засмеялся муж. – Только и делаем, что заседаем, планы разрабатываем-дорабатываем, отчёты строчим. Но чтобы вдумчиво и не спеша мозгами раскинуть, надо время и спокойствие. На работе ни того нет, ни другого. Мы тебе мешаем. Машенька?
- Нет. Я понимаю, работа такая. Никогда не думала, что ты будешь преступников ловить.
- Я только экономических, остальные не мой профиль, - засмеялся Лёня. – Да уж, я тоже себя на этом месте не представлял.
Сегодня посиделки особенно затянулись. Маша уже и чай им приносила два раза, и булки с бутербродами. Когда во второй раз с подносом вошла, услышала знакомую фамилию – Давыдов. При Маше мужчины резко сменили тему, точнее, её Леонид сменил. Стал восхищаться Машиной выпечкой, взял у неё поднос, извинился, что они громко разговаривают.
Перестарался Лёня с заботой – Маша заподозрила неладное. Интересно, какие у Лёни от неё секреты? Тем более секреты, связанные с работой?
Маша тихо встала в проход между кухней и кабинетом. Маленький закуток она использовала как склад. Здесь стояла корзина с картошкой, ящик с морковкой и свеклой. На стене Маша сама вбила гвоздь и повесила связку крупного, золотистого деревенского лука, купленную на рынке.
Маша отодвинула в сторону корзину и прижалась ухом к стенке. Слышно было каждое слово.
Лёня с коллегами разрабатывали операцию по аресту валютчиков. Что-то там у них не получалось, Маша не поняла. Но поняла, что Александр Давыдов – любовник Августы, вроде как тоже учувствует в этим опасном и подсудном деле.
Особенно её напрягло, что на тщательной разработке Давыдова настаивает Леонид. Он так и говорил: разработке. Хотя остальные считали его мелкой сошкой, недостойной серьёзного внимания. Мол, есть в городе дельцы и покруче, а этот так, с боку припёка.
Чтобы не попасться с поличным, Маша одновременно прислушивалась к звукам в коридоре и, как только услышала шаги, сразу отпрянула от стены и села за стол, чистить чеснок.
- Маша? – удивился Леонид. – Я думал, ты уже легла.
- Я тебя подожду. Пока курицу замариную на завтра, - как ни в чём не бывало ответила она.
Надо бы поговорить с мужем о Давыдове. Но сначала Маша решила побольше узнать, в чём его обвиняют. Леонид любил говорить, что тот, кто обладает информацией, обладает всем. Всё Маше не надо, но к разговору она хотела хорошенько подготовиться.
После следующего сбора в кабинете Маша решила, что пора. Они сели ужинать, Маша дождалась, пока Лёня поест, налила себе и ему горячего чаю.
Села напротив и спросила:
- Лёня, что у вас за дело? Расскажи, мне же интересно.
- Машенька, ты должна понимать, что многие мои дела совершенно секретные. Я их не то, что рассказывать не могу, я их обсуждать имею право только в конфиденциальной обстановке, - сказал Лёня, смягчив отказ улыбкой.
- Сейчас такую и устроим, - пообещала Маша. – Скажи мне, муж, только очень конфиденциально, ты чего в Давыдова вцепился, как собака в кость? Отомстить хочешь?
Лёня изменился в лице. Секунду назад перед ней сидел добрый улыбчивый её любимый супруг, а сейчас губы сжаты в плотную нить, лоб прорезала глубокая морщина, в глазах – колючие льдинки.
- Подслушивала? – обвиняющим тоном спросил Лёня.
- Случайно услышала, - ответила Маша.
- Случайно ты могла услышать его фамилию, ну может ещё пару слов. А раз знаешь, что я на него компромат собираю, значит подслушивала. Маша, запомни раз и навсегда: чтобы подобное больше не повторилось. На первый раз прощаю, понимаю: женское любопытство, дети вместе с Августиными росли, меня ревнуешь. Но чтобы больше – никогда. Ясно?
Маша не спеша отпила из чашки чай, поставила её на блюдце, немного отодвинула от себя.
- Не ясно, Лёня. Ты, муж, со мной, как с Августой, даже не пытайся разговаривать. Я – не она, а ты словно всё с девочкой этой живёшь, командуешь, как папа дочкой. Если я хочу спросить – спрошу. А не понравится мне твой ответ, так я тебе выскажу.
Не зря предусмотрительная Маша отодвинула чашку – от удара Лёниного кулака по столу чашка подпрыгнула, горячий чай расплескался вокруг.
- Маша! – взревел Леонид. – Я тебя, жена дорогая, по-хорошему прошу! Не лезь в мои служебные дела! Чтобы даже мысли у тебя такой больше не возникало.
Лёня встал, плеснул себе в стакан воды, выпил большими глотками.
- Да не пугай ты меня! – разозлись Мария-Матрёшка. – Ещё и орёт! На работе у себя ори, а дома нечего.
Лёня сжал стакан так, что треснуло стекло. Расслабил пальцы – на пол с жалобным звоном посыпались осколки. Маша взяла чашку, одним глотком допила чай и швырнула её об стену.
Леонид посмотрел на осколки стакана, на то, что осталось от тонкой нарядной чайной чашки, на Машу. Тихо выругался и вышел из комнаты.
- Будем считать наши прения прерванными, - сказала Маша ему в след. – Стороны разошлись для обдумывания аргументов.
Она аккуратно обошла остатки стакана и пошла в прихожую за веником.
Два дня они не разговаривали. То есть не совсем молчали, но объяснялись короткими междометиями. На третий Маша дождалась, пока дочь уйдёт гулять и продолжила разговор.
- Лёня, я хочу знать, в чём обвиняют Давыдова, - ровным голосом спросила она.
- Маша, то, о чём ты спрашиваешь, является государственной тайной, - таким же бесцветным тоном ответил Лёня.
- А как же презумпция невиновности? Или закон, что дышло?
- Ты закон-то не трогай. Между прочим, то, о чём ты сейчас спрашиваешь, заставляет меня этот самый закон нарушать. Про неразглашение знаешь?
- Между прочим, Давыдову ещё ничего не предъявили, что ты разглашаешь? И, кстати, ради справедливости можно жене немножко и рассказать, а закон нарушить.
Лёня усмехнулся:
- Ещё чего не хватало!
Маша подошла, встала рядом, прошептала:
- Когда ты спасал меня и детей, ты так не думал, Лёня.
- Не сравнивай! Это другое! – возмутился муж. – Я yбiл бaндитa.
- Без сyда и слeдствия. Спасая наши жизни. И это тебя, да и меня тоже, оправдывает. Пусть не перед законом государственным, но перед небесным – точно. Что тебя оправдает, если ты засадишь Давыдова? Ни за что? Без вины?
Леонид устало вздохнул, тяжело опустился в кресло:
- Зачем я на тебе женился, а? Надо было тебя в плен взять, запереть в квартире, связать руки -ноги и любить до изнеможения. Но, главное, надо было рот тебе сразу завязать, чтобы только целовать меня могла.
- С завязанным ртом? – засмеялась Маша. – Это как?
Леонид притянул её к себе:
- Сейчас покажу, - многозначительно пообещал он.
Маша вывернулась из рук мужа, отскочила в сторону:
- Нет уж, сначала про Давыдова. Нечего мне зубы заговаривать.
Лёня укоризненно покачал головой:
- Я, Мария, между прочим, уже не мальчик, чтобы мне отказывать.
- Так и я не девочка, - улыбнулась Маша. – Но сначала дело расскажи.
- Пошли, шантажистка.
Нарочито громко стеная и придерживая рукой спину, всячески демонстрируя свою старческую немощь, Леонид повёл Машу в кабинет. Зная его коварство, она, на всякий случай, держалась подальше и на расстояние вытянутой руки не подходила. Если сегодня Лёня не расскажет ей про Давыдова, завтра, скорее всего, опять придётся ругаться. Так что лучше дожать мужа сегодня.
- Знаете, сколько вас, читающих восьмёрки? Около 2-х тысяч человек. То есть из всех моих подписчиков 1/6. Каждый шестой. Пятеро до вас прошли мимо, потому что «не о любви… о том, что было очень давно… не наше время… ой, да это когда было!». А вы сразу поняли, что о любви, о том, что люди не меняются и через сотню лет, и о том, что это наша с вами история. Спасибо вам.
Продолжение следует...