В рубрике #РазрешитеПредставить — Евгений Шлемович Гонтмахер, Доктор экономических наук, профессор. С недавних пор — заведующий кафедрой общественно-социальных институтов и социальной работы факультета политических и социальных технологий РГСУ.
— Евгений Шлемович, вы человек для РГСУ новый. Несмотря на то, что вся страна вас знает, на нашем социальном островке вы пока новый персонаж. Расскажите о себе.
— Женат. Двое детей, четверо внуков. Выпускник Московского государственного университета. На 3 курсе написал курсовую, посвященную социальным проблемам. Я исследовал Алтайский край по административным районам, где и как люди живут с точки зрения зарплат, доходов, построил карту. Защитил диплом по уровню жизни в регионах, и окончательно понял, что буду заниматься человеком — ну, хотя бы в экономическом аспекте. Потом пошел в экономический институт при Госплане РСФСР, в отдел социальных проблем труда и народного благосостояния, защитил кандидатскую на тему общественных фондов потребления. Я был первым, кто посчитал их по регионам - где, сколько этих фондов на человека… Так отработал до 91-го года, а с 5 января 1992 года по приглашению команды реформаторов стал начальником Управления уровня жизни и социальной поддержки населения Минтруда.
— И какие задачи решали?
— Вспомните события начала 90-х. В 1992 на нас обрушилась либерализация цен. Доходы населения упали на 40%, цены за первый квартал года подскочили в несколько раз. У людей сгорели все сбережения.
Это была социальная катастрофа. И задача нашего управления была как раз минимизировать социальный ущерб населения на фоне экономических реформ от Гайдара.
— То есть вы защищали население от Гайдара?
— Да не в этом дело! Я всегда представлял социальный блок, а это такие люди, которые постоянно приходят в Правительство и просят денег. Мало кто знает, но мы еще в 1993 году с Гайдаром договорились, что будет подготовлен указ президента о том, что минимальная пенсия и зарплаты будут не ниже прожиточного минимума. Он поддержал эту инициативу. Другое дело — это то, что потом эти задумки «застряли» из-за разных ситуаций. Хотя в наши дни, хочу заметить, это реализовывается.
— И как все сложилось дальше?
— В 1997 году пришла команда молодых реформаторов. Немцов, Сысоев, Чубайс — мои хорошие знакомые, которые и позвали меня начальником департамента социального развития Аппарата Правительства. Это по статусу первый замминистра и даже выше. Если говорить проще, без моей визы не выходил ни один правительственный документ, посвященный социальной защите, труду и здравоохранению. Моя команда была экспертной структурой из очень умных людей - кандидаты, доктора и даже членкоры! Мы участвовали в подготовке актов по социальной линии, а если было нужно, подчас фактически руководили министерством в содержательном плане. Так продолжалось на протяжении шести с половиной лет. Успели поработать с шестью премьер-министрами, включая Владимира Владимировича Путина.
— И какими результатами своей работы вы до сих пор гордитесь?
— Моей команде удалось защитить самостоятельность Пенсионного фонда, Фонда Социального страхования и в каком-то смысле даже и систему финансирования во всей социальной сфере. Это очень важно, как практически, так и чисто идеологически. Со стороны финансово-экономического блока были постоянные попытки пополнить бюджет за счет обязательного социального страхования. Помните был введен единый социальный налог? Мы его отбили. Это был такой, знаете, пинг-понг. Немного поправили миграционную политику, смогли ее либерализовать. Я имею в виду, прежде всего, трудовую миграцию. Тогда уже было ощущение недостатка рабочей силы и в целом квалификаций. Мы смогли более или менее сбалансировать миграционную политику, хотя и не до конца. Много меняется, но, безусловно, тренд задали именно мы.
— Вернемся к нашим дням и РГСУ. Сейчас вы — заведующий кафедрой общественно-социальных институтов и социальной работы. Какой вы видите ее в будущем?
— Здесь все зависит от функций РГСУ. Есть университеты двух типов — условно, немецкого, которые занимаются прежде всего образованием, и именно их мы видим чаще всего. Есть университет американского типа — занимается и образованием и наукой. Что будет с РГСУ — покажет время. Но я, как человек, который работал в частном институте в Сан-Франциско и повышал квалификацию в Гарварде, сторонник американского подхода.
Сейчас кафедры связаны с архаичными представлениями о взаимоотношения преподавателей и студентов. Студенты где-то внизу, к ним приходит преподаватель и «что-то вещает». Это было и на моем опыте обучения в России. У нас был профессор, который приходил, читал свой учебник, а мы должны были на экзамене этот учебник пересказывать. Это было неэффективно и это был единственный раз, когда я получил двойку в университете. Я учился, готовился, у меня были знания по предмету, но что-то я не успел выучить. Естественно мне попался билет, который я не подготовил, и я получил свой «неуд», который, конечно, потом закрыл «четверкой». Этот момент запомнился очень сильно. И я категорический противник подобного, обучение должно быть взаимным.
В РГСУ я хочу попробовать систему, когда не только преподаватель читает материал, но и студент ищет информацию, дискуссирует. Я хотел бы, чтобы была живая работа. Нельзя, чтобы человек просто пришел — ушел, послушал — ушел и потом открыл рот только на экзамене. Наверное, надо открывать рот и во время обучения. Семинары, письменные работы, какие-то интерактивы и так далее. Хотя бы так. Это еще не наука, но это первый путь к ней. Также хотелось бы повысить статус кафедры и направления.
— Повысить статус? Вы хотите сделать ее популярнее или..?
— Не совсем. Мне не нравится слово «Социальная работа», потому что она ассоциируется просто с сиделками у тяжело больных. А мы же даем высшее образование! Над этим стоит серьезно подумать. Семантика имеет значение, она выстраивает отношение человека к явлению. Но переименовать что-то не так легко. Это же официальная история: есть перечень специальностей, официальные названия профессий. Возможно «социальная деятельность» или «социальные менеджмент» больше подошли бы в качестве названия направления. Но до этого пока далеко.
— Но социальная работа — это же «фишка» РГСУ, как, прежде всего, социального университета.
— Да, и убирать же ее никто не собирается. Но название — это наследие советских времен, сейчас нужно повышать престиж профессии. Это работа специалиста с высшим образованием, который должен закончить обучение и стать руководителем. Он же не пойдет работать нянечкой или сиделкой.
У нас есть вторая специальность — организация работы с молодежью. Тоже самое. Выпускник должен отвечать за реализацию государственной молодежной политики, организовывать процесс и множество других людей, которые находятся на более низкой стадии образования. Это очень серьезная управленческая профессия.
— Есть тенденция во всем мире — продление понятия молодости. Как вы к этому относитесь?
— Во-первых, хотелось бы сказать, что есть большие вопросы к молодежной политике. Люди в 18 лет и в 35 лет — одинаково молодежь? Я понимаю, есть политика в отношении подростков, школьников. У них есть общая специфика, психологические и социальные особенности. Но как только человек успел стать совершеннолетним и даже студентом, профессионалом, ученым — это отдельные категории граждан. Называть их одним словом — странно.
Во-вторых, тенденция искусственно выделять «молодежь» возникла из-за общемировых проблем. Сейчас мы наблюдаем увеличение числа лет обучения. С моей точки зрения, это неправильно. Этот процесс продлевает твой подростковый возраст, и это связано, с тем, что все боятся рынка труда. Молодежная безработица — это катастрофа современного Запада. Например, в Испании она выше 50%. Человек заканчивает университет и ему некуда идти работать. Поэтому они начинают продлевать молодежный возраст. В реальности России мы тоже видим подобное, но в меньшей степени.
— Как думаете, стоит ли ждать каких-то изменений ситуации с молодежью в ближайшее время?
— Я радикал. Я считаю, что через 10-15 лет формальные дипломы не будут иметь никакого значения. Стационарные университеты останутся, но будут заниматься Adult Education. Они будут давать компетенции любым людям, причем в рамках не только традиционного курса. Вы же знаете, чем занимается американский университет летом? Когда студенты разъезжаются, а кампуса остаются свободными, преподаватели открывают курсы для всех желающих. Две, три или четыре недели курсов, например, по теме коммуникаций. Взрослые люди приезжают, платят деньги и 2-3 недели учатся. Я даже знаю людей из России, которые все время ездят летом в США на курсы по истории искусств, культуре.
Но и для студентов образовательная программа должна быть разнообразной. В этом смысле я поддерживаю переход на формулу обучения 2+2+2, вместо нынешних 4+2. Гуманитарный (социальный) университет должен дать студентам шанс выбрать что-то из широкого поля профессий. Конечно, образование как сумма знаний — это хорошо, но куда важнее — личные компетенции саморазвития. Здесь я вижу изменения, к которым мы придем в РГСУ. Кафедра должна стать центром жизни для студентов и преподавателей. Пока научная часть не очень большая, но все впереди. Поэтому я предложил организовать в РГСУ Центр социальных исследований и технологий.
— И чем он будет заниматься?
— Концептуальными вещами. Социальная политика должна сильно измениться уже в ближайшее время. Экономика сейчас находится не в очень хорошем состоянии, существуют большие риски в социальной среде. Центр будет исследовать глобальные актуальные социальные проблемы и прорабатывать их. Я сторонник понятия «Social safety net» («Сетка социальной безопасности»). Надо «проложить» эту сетку под обществом, чтобы ни одна сколько-нибудь значимая социальная группа не упала на социальное дно.
— Разве социальные службы не занимаются этим?
— Занимаются, но я немного о другой деятельности. Сейчас они работают по принципу скорой помощи, а надо сделать так, чтобы общество не доводило людей до состояния, когда их надо буквально спасать. Наша задача — дать рекомендации как не допустить тяжелые социальные времена и как пережить их, если они все-таки наступят. Сейчас нужны новые технологии в разрешении существующих проблем. Мы хотим, чтобы любой человек чувствовал социальную безопасность, которая не позволит стать ему маргиналом. Нужно заложить систему, когда люди чувствуют социальную защиту от момента рождения до смерти.
— Могут ли студенты прийти работать в Центр?
— Мне бы хотелось, чтобы центр и кафедра работали вместе. Самый главный ресурс — это человек. Люди — залог будущего. Я буду настаивать, чтобы по мере возможности студенты участвовали в проекте. Но обучающийся должен сам этого хотеть и уже что-то уметь. У меня есть определенные задумки по решению некоторых социальных проблем. Но это вопрос не одного дня, месяца или даже года. Будем работать!
Беседовала Валерия Паель.
